Тупая езда - Ирвин Уэлш

Какое-то мгновение он смотрит на меня так, как будто сейчас вмажет, затем протягивает руку.

— Йенс, — говорит он, поигрывая легкой улыбкой на губах.

— Терри, — говорю я, ну и рукопожатие у чувака, — но все зовут меня Джус Терри.

— Джус Терри…

Приходит тёла с нашим завтраком, и хотя я знаю, что это декадентство, но к тарелке с устрицами и копченой селедкой я заказал «Кровавую Мэри», в то время как мой приятель Йенс взял копченого лосося.

— Я уже чувствую, как от этого лосося несет шотландским озером, — говорю я парню, — даже не надейся найти у него под чешуей дух фьордов!

Мы с парнем продолжаем прикалываться, а Ронни и тот другой чувак, оба на сложных щах, все еще поглощены обсуждением. Затем они бросают монетку. Ронни в восторге: наверное, угадал, придурок. Наконец все с чувством жмут друг другу руки.

Пока мы едем обратно в город, Ронни выглядит довольным, но немного задумчивым. Он разговаривает по мобильнику с Мортимером и не просекает, что я включил свой любознательный микрофон и все, сука, слышу.

— Мы сошлись на том, что скидываемся по пятьдесят тысяч долларов каждый и покупаем вторую бутылку из коллекции «Тринити» за сто тысяч. Люди Ларса переведут пятьдесят тысяч нам на счет. Мы осуществим покупку и бутылка будет храниться у нас до тех пор, пока мы с Ларсом не сыграем в гольф и не выявим победителя, которому она достанется в качестве приза…

Я смотрю на лицо Ронни в зеркале и вижу, как он начинает, к чертям, заливаться краской.

— …Это не подлежит обсуждению, Мортимер! Я понял твою точку зрения… Для меня это и есть общая картина, черт возьми! Делай свою работу!

Бедняге Мортимеру несладко приходится!

— Что значит «что будет, если я проиграю»? Если я проиграю, то у каждого из нас будет по одной бутылке, тогда мы сыграем еще раз — и тому, кто победит, достанутся обе. А теперь за работу! Твою мать!

Ронни выключает телефон, и я делаю вид, что только сейчас включаю микрофон.

— Все в порядке, Ронни?

— Просто один придурок не умеет делать свою работу, Терри. Мортимер не сечет ни в виски, ни в гольфе. Все, что его интересует, — это тупая земельная сделка и его комиссионные, — усмехается Ронни. — Разумеется, цифра солидная, но Мортимер просто напыщенный янки из Лиги плюща, у которого просто нет, черт возьми, души!

— Так, значит, ты заключил сделку, Ронни?

— Да, только, пожалуйста, держи это в тайне.

— Я ведь уже говорил, приятель, я написал самоучитель по этой части. Слушай, ну раз такое дело… мы должны это отпраздновать. Как насчет снять тебе дырку?

— Проститутку? Я не плачу за секс!

— Да ладно тебе заливать, — говорю я, вспоминая мудрые слова Пуфа. — Готов поспорить, стоит мне только разок взглянуть на твоих бывших, приятель, и я сразу пойму, что ты еще как за них платил! Шмотки, тачки, дома, ювелирка…

Подействовало, сука!

— В твоих словах есть доля правды, черт возьми, я мог бы хоть сейчас позвонить одной элитной девке по вызову, — размахивает он телефоном, — но меня эта фигня не заводит.

— Та же херня, приятель. Но я не предлагаю тебе снять шлюху. Я знаю предостаточно других способов раздобыть горяченькую тёлу!

— Терри, я и так чертовски занят, чтобы еще и с женщинами разбираться! Я должен позвонить этому сраному шведу насчет нашего уговора…

— Датчанину, приятель, этот чувак датчанин, — говорю я безграмотному придурку. — Для заезда, дружище, минутка всегда найдется; зачем работать дни и ночи напролет, если у тебя даже не остается, сука, времени на шпили-вили? Ты же просто чертов унылый трудоголик. Оставь это Мортимеру, пусть разбирается. Я всегда говорю: зачем тебе лаять, когда у тебя есть собака. — И я вижу, как эта мысль заставляет его изменить свое отношение. — Давай поехали, я знаю один клубешник быстрых знакомств, как раз для таких занятых профессионалов своего дела, как мы, — подцепим по тёле за десять минут!

— Ох, черт с тобой… — Тут он натурально улыбается, мать его. — Знаешь, Терри, и все-таки мне нравятся наши маленькие приключения!

А мне-то как они нравятся! Мы плавно въезжаем обратно в город, я паркуюсь, и мы идем в бар «Циссизм». Я сходу замечаю свеженькую мохнатку! Красотка, рыжая такая пташка! Я к ней подкатываю, и вот уже словно весь дом полыхает в огне! Мне не терпится узнать, подходит ли ковер к занавескам! Пока мы треплем языками, я краем глаза замечаю Ронни, который сидит откинувшись и разговаривает с какой-то пташкой. Я слышу, как она говорит:

— А зачем тебе такая прическа?

Ронни явно не в восторге, он встает и пересаживается за другой столик! Чертов псих!

Ну и хрен с ним — я выкладываю все как есть перед этой рыжей пташкой.

— Честно говоря, мне не то чтобы нужны отношения. И если уж быть совсем откровенным, то постоянный партнер меня тоже мало интересует; случайный перепихон меня вполне устроит. К тебе никаких претензий нет, ты клевая, просто у меня на несколько месяцев вперед все расписано.

— Да мне только это и нужно, — говорит тёла, — у меня тоже куча дел. Ты где-то недалеко остановился?

— Ваша карета подана; прости, я на секунду, — говорю я, а сам думаю: сфартило, и иду к Ронни, который разговаривает про гольф с какой-то стильной девахой.

— Ронни, мне нужно свалить ненадолго. Одна мохнатка хочет, чтобы ее отделали.

— Ты не можешь меня здесь оставить. — Он смотрит на тёлу напротив, которая копается в телефоне. — Меня пытаются склеить!

— Тебе же лучше!

— Но ты мой водитель…

— Я по-быстрому, приятель, нужно отделать одну мохнатку, — повторяю я, чтобы еще раз подчеркнуть, что дело, сука, нешуточное. — Как ты там говоришь: завершаем сделку, в бизнесе главное — Бернард Шоу и все такое, — и я подмигиваю, кивая на рыжую пташку, — да и отель твой как раз через дорогу. Увидимся на стойке регистрации через час. Вам, янки, полезно ходить пешком, а то вы только и знаете, что в машину да из машины!

— Ну что ж, в чужой монастырь со своим уставом… — говорит Ронни, а затем поглядывает на тёлу с телефоном и переходит на шепот: — Кажется, никто из них в глаза не видел моего шоу, но на всех производит впечатление, что я остановился в «Балморале»!

— Еще бы не производило, — говорю я ему, потому что все пташки в округе знают, кто он такой, и каждой из них не терпится ободрать его до нитки.

Но это его проблемы; я весь захвачен этой шизанутой рыжей. У нее такие веснушки, как будто кто-то только что спустил ей на лицо целый заряд оранжевой спермы. Только вот волосы у нее немного коротковаты; весь смысл быть рыжей в том, чтобы у тебя развевались чертовы локоны. Но это касается только тёл, разумеется; с рыжеволосыми же парнями вроде Рыжего Ублюдка всегда лучше проследить, чтобы засранец сбрил нахрен свой парик. Эта пташка так же увлечена моими волосами, как и я ее. Когда мы выходим, она начинает поглаживать мои кудряшки.