Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго - Соня Чокет

– Да?

Я была немного напугана, потому что выглядело все так, будто мне лучше сразу быстро рассказать, что мне было нужно, так как я врывалась в его мир.

– Да. У меня бронь в гостинице дальше по дороге, – ответила я.

Не дав мне закончить, он покачал головой и сказал:

– Она полная.

– Нет, – огрызнулась я. – У меня там забронирован номер. Они ожидают меня.

– Нет. Там мест нет, – повторил он.

Я начала нервничать. Такого раньше не происходило. Достав маленькую сумочку, в которой хранился мой паспорт, кредитные карты и список бронирований, я показала ему бумагу.

– Видите? – спросила я почти девчачьим голосом, указывая на листок. – Вот оно. Вот название гостиницы и номер бронирования.

– А, нет! – Он драматично махнул руками и сказал: – У меня нет такого бронирования!

Он был явно раздражен тем, что я его беспокою.

Затем он схватил записную книжку со стеллажа за ним и начал листать ее на случай, если он упустил что-то. Мое сердце колотилось.

– Ничего для вас, – подтвердил он самодовольно.

– Но вот же подтверждение из компании «Камино Вейс», – я спорила.

– Эх, «Камино Вейс». Они ошиблись. Нет никаких «Камино Вейс», – сказал он в ответ.

Я была такой расстроенной и уставшей, что готова была разрыдаться.

– Но вот же, здесь написано, – промямлила я, указывая пальцем на мятый листок, который я таскала с собой. Меня уже трясло от волнения, так как я боялась, что мне придется ночевать в общежитии, которое я проходила по дороге сюда. Да и я понятия не имела, где может быть моя сумка.

В этот момент он сказал:

– Успокойтесь, странница. Я проверю.

Он указал мне на стул, налил мне большой бокал вина и пригласил присесть.

Надеюсь, мне это не понадобится. Однако я все равно была благодарна этому.

Он снял трубку и на протяжении десяти минут сильно ругался на кого-то на испанском, затем посмотрел на меня и покачал головой.

– Знаю, – сказал он мне.

Я глубоко вдохнула и залпом выпила вино. Я надеялась, что его последняя фраза значила: «Я знаю, где твоя гостиница, где твоя сумка, и все это находится неподалеку».

Он повесил трубку и сказал:

– Вы сегодня остаетесь в пяти километрах отсюда.

– Что? Нет! – крикнула я, слишком уставшая, чтобы идти еще пять километров. – А как же моя сумка?

– Ваша сумка у нас, но брони нет, – сказал он, теперь пытаясь меня подбодрить, так как его явно не прельщала мысль о заплаканном паломнике, рухнувшем у него посреди кафе.

– Не переживайте, – сказал он на плохом английском. – Человек едет за вами. Он отвезет вас и вашу сумку в гостиницу.

– Хорошо, – выдохнула я с облегчением.

Мне стало интересно, кто этот «человек», а потом мне стало все равно. Раз он не заставит меня идти пешком еще пять километров, да еще и сумку привезет, тогда он явно мой друг.

Но поездка на машине. Это считается жульничеством?

Нет! Я так много прошла. Если у меня случилось несчастье и мне подают машину, то я не должна отказываться. Я подавила в себе чувство вины.

– Где находится моя гостиница? – спросила я у бармена, как только пришла в себя.

– У шоссе, – ответил он.

– Меня привезут завтра сюда обратно, чтобы я могла продолжить свой путь? – пыталась выяснить я.

– Да, все хорошо. Если хотите, то сделают, – ответил он на ломаном английском, возвращаясь к уже накопившимся листкам с заказами, которые перед ним клали. Затем он налил мне еще один бокал вина.

Забавно, как оно сейчас хорошо идет. Целый день все идет скачками – то подъем, то падение.

Через пятнадцать минут подъехала старая разваливающаяся машина, в которой на заднем сиденье лежала моя сумка, будто крича: «Эй! Я скучала по тебе. Запрыгивай, давай!»

Следующее, что я помню, – это то, что я стояла перед испанским мотелем экономкласса, расположенным рядом с шоссе.

Он не был настолько привлекательным, как бутик-отель, который я увидела ранее в Сан-Хуане. Я бы не сильно расстроилась, если бы не увидела сначала тот отель, но так как я рассчитывала на другое, то мотель теперь казался гораздо хуже.

Я поторопилась с выводами. Это был достаточно новый мотель, и мой номер оказался очень хорошим, с большой кроватью, огромным душем и глубокой ванной, в которой я пролежала настолько долго, насколько смогла. Было так приятно расслабить свои напряженные мышцы.

Хорошо быть гибкой и независимой. Это был урок дня. Плыви с течением. Доверься Пути. Он никогда не подведет.

«Спасибо, Господи!» – я громко крикнула, пока лежала в ванной.

Я приготовилась подремать и, взглянув на сумку, вспомнила про свои палки: «О нет! Я забыла их!»

Как я должна была идти дальше? Мне они были необходимы. Я подбежала к стойке и попросила парня, который меня подвез, узнать, были ли они еще там, где я их оставила. Он позвонил в кафе, но, повесив трубку, покачал головой. Их давно уже там не было.

Черт! Внезапно предстоящая дорога показалась мне гораздо более тяжелой, чем сегодня.

«Не волнуйся, – я успокоила себя. – Ты сделаешь это. Купишь новые палки, как только доберешься до Бургоса. Всего один день потерпеть».

Это меня успокоило, оставляя меня лишь с мыслями о том, что между мной и Бургосом лежало двадцать четыре километра.

В этот момент я повернулась, и передо мной оказался грек, которого я встретила сегодня днем.

– Соня, – расплылся он в улыбке и пристал ко мне, словно клей. – Я так рад тебя видеть. Мы поужинаем сегодня?

Мне хотелось ответить «Нет!», но так как в гостинице была только одна столовая, а поблизости не было ничего из кафе и ресторанов, то такой ответ вряд ли бы оказался вежливым. Мы в любом случае оказались бы вместе за ужином. Я улыбнулась и сказала:

– Да, конечно.

Мы встретились с греком в семь часов. Я была удивлена, что в гостинице больше не было ни одного паломника. Мы с ним были вдвоем, не считая парня за стойкой, официанта и повара. Он был уверен, что наша встреча в таком неожиданном месте означала, что мы должны были провести время вместе, вдвоем.

Может, он был прав, так как мы находились на Пути, а здесь ничего не происходило просто так. Он спросил меня, что привело меня на Камино, и я просто показала на область, где было мое сердце, и сказала, что оно разбито. Он кивнул, а затем показал на свое и ответил: «У меня тоже».

Затем, капля за каплей, он начал изливать мне душу. С помощью ломаного языка и словаря, а также языка жестов он рассказал мне все о детстве без отца и о матери, пускавшей домой бесконечный поток мужчин, которые его всячески обижали. У него сводило мышцы лица, когда он говорил об этом. Затем он начал плакать и рассказал, что он всегда был полон стыда и ненависти к себе, а также в нем было столько гнева, что он временами хотел убить кого-нибудь. Я видела, что ему очень больно, и во мне пробудилось сострадание.