Жаркие оковы - Ширли Уотерс

И забыть Роуэна.

Руна уставилась на бесконечную черную поверхность моря, над которым нависало усеянное звездами небо. Девушка прислушалась к монотонному шуму волн, шороху камыша и колыхавшихся под ветром трав.

«Я никогда не смогу его забыть. Я хочу его. Он мне нужен!»

Ах, если бы только Роуэн мог прогнать из своего сердца этот глупый страх за спасение души! Но как этого добиться, если ей даже соблазнить его не удалось? Заставить Роуэна любить ее, приставив кинжал к его горлу? Да, если бы этот мужчина подчинился и дал ей то, что она так страстно желала, ему осталось бы лишь смириться со своей судьбой. И тогда он, рано или поздно, понял бы, что так даже лучше, и забыл бы о своем монашеском прошлом…

Но возможно ли вообще принудить мужчину к этому силой?

«Чушь, все это чушь».

Руне показалось, что она слышит шаги. Может, это зверь крадется в камышах? Нет, к ней приближалась высокая мужская фигура. Сначала Руне показалось, что это Ингварр. Он подслушал, что происходило в шатре Роуэна, и теперь пришел требовать от нее объяснений. Или показать ей, кому она на самом деле принадлежит, другим недвусмысленным способом…

Девушка протянула руку к поясу и застонала. Разумеется, она по-прежнему была безоружной. Руна уже приготовилась к бегству. Но внезапно она узнала его – это был Роуэн. Роуэн! Он искал ее. Он пришел к ней. Девушка подавила желание вскочить и броситься ему навстречу. Вместо этого она выпрямила спину и посмотрела англичанину в глаза.

– Руна?

– Я здесь.

Его тень накрыла девушку. Крылья ее носа затрепетали – она ощутила едва уловимый запах мужского вожделения. Или ей это почудилось? Руна подвинулась, чтобы Роуэн тоже смог сесть на камень. Когда его бедро прикоснулось к ее бедру, девушке стоило немалых усилий сдержаться и не прислониться к нему всем телом.

– Тебе не холодно в одном плаще? – спросил он.

– Нет.

– Я не устаю этому удивляться. И ты снова босиком?

– Да.

Роуэн потер замерзшие руки.

– Мне жаль, что я был груб с тобой.

Руна задержала дыхание. Но он больше ничего не сказал.

– Роуэн, – пробормотала она. Если бы сейчас было светло, он бы заметил, как зарделись ее щеки. – Я не знаю, что на меня нашло.

«Вообще-то я прекрасно это знаю…»

– Я не…

– Все нормально, Руна. Все нормально. Ты не могла этого знать…

– Кто такие монахи, я знаю.

– Нет, я не это имею в виду… – Он положил руки на колени и опустил голову.

Руне невыносимо захотелось зарыться пальцами в эти волосы и нежно погладить его по голове.

– Ты сказала кое-что, что напомнило мне об отце. Те же слова…

Девушка задумалась.

– Что ты… можешь? Да?

– Да.

– О Тор! Но что имел в виду твой отец?

– Что я могу стать монахом, что же еще! – Роуэн вскинул руки и снова уронил их на колени. – Мне было десять лет. Самое время, чтобы стать оруженосцем. Отец хотел послать меня к знакомому дворянину, чтобы я обучился у него рыцарскому искусству. Так у нас принято. Я бы ездил с ним на турниры и участвовал в битвах. У меня было два старших брата, которые умерли в один год – Джон на турнире, а Синуорд от лихорадки. Их смерть ожесточила моего отца, а мать превратила в тихую, боязливую женщину. Умилостивить Бога должен был мой младший брат, Элфред, – его собирались отправить в монастырь. Он был словно создан для монастырской жизни: слабые ноги, но светлая голова. Целыми днями Элфред просиживал в отцовской библиотеке.

Руна спрашивала себя, говорил ли Роуэн кому-нибудь об этом раньше. В его голосе слышалось столько боли и нежности… Должно быть, он очень любил младшего брата.

Ей показалось или по щеке Роуэна действительно скатилась слеза? Девушка ждала, пока он смахнет ее ладонью, но англичанин сидел неподвижно, устремив взгляд вдаль.

– Это был несчастный случай, – продолжил он сдавленным голосом. – Мы с Элфредом носились по библиотеке. Я до сих пор помню, что был очень рад – ведь он так редко со мной играл. На бегу мы задели стул, а затем железный подсвечник. Он был большой, почти в человеческий рост… Подсвечник упал на Элфреда. Мне с трудом удалось приподнять эту штуку и сдвинуть ее с места. Брат лежал неподвижно. Его лоб залило кровью. Все произошло так быстро, что я до сих пор не могу это осознать… Иногда я спрашиваю себя: неужели у меня и вправду был маленький брат? Или мне это только почудилось?

Роуэн откашлялся. Его голос стал еще более хриплым; Руна чувствовала, каких усилий ему стоило держать себя в руках. В конце концов девушка отважилась и положила руку ему на плечо. Роуэн вздрогнул, но не отстранился.

– После этого долгое время вообще ничего не происходило, – продолжил он. – Я остался дома. Нашу крепость окутало холодом. Словно наступила зима. Спустя несколько месяцев отец сказал, какое будущее меня ждет: искупление грехов. Потому что такова воля Божья. Он хотел уберечь меня от судьбы братьев. Я должен был отправиться в комтурство…

Роуэн запнулся, видимо осознав, что чуть не выдал девушке место, где он родился. Его недоверие больно укололо Руну, хоть рассудок и говорил ей, что оно оправдано.

– Что такое комтурство?

– Обитель ордена тамплиеров. Монастырь. Я был в ужасе; я и представить себе такого не мог. То, что у меня будет возможность обучиться там боевому искусству, служило слабым утешением. Я не хотел такой строгой, размеренной жизни. Постоянно читать молитвы, спать в общих помещениях, не иметь никакого имущества и отчитываться обо всем! Безропотно подчиняться Церкви и Папе Римскому. Все это казалось мне чудовищным. О самом тяжелом – обете безбрачия – я в том возрасте еще не думал.

Роуэн потер лицо ладонями. Затем он накрыл своей крепкой рукой пальцы Руны и тотчас же снова ее убрал. Удивительно, насколько иной сейчас была их близость… Так, по мнению девушки, вели себя муж и жена, прожившие вместе много лет.

«Я тоже так хочу! – с досадой подумала она. – С ним и ни с кем другим!»

Руна покачала головой. Этому не суждено сбыться.

– И что ты сделал? – спросила она.

– Я отказывался. Но что может сделать десятилетний мальчишка? Отец избил меня, а затем посадил в темницу, где мне пришлось провести два дня и две ночи. Это сломило мою волю. Я отправился к монахам. После обучения бою на мечах отец подарил мне доспехи и три лошади. В орден тамплиеров я вступил уже рыцарем. Перед тем как дать обет бедного рыцаря, я какое-то время раздумывал, не уехать ли прочь. Но обязательства перед братом и семьей не позволили мне так поступить. С тех пор прошло уже пять лет. Я привык к непростой монашеской жизни рыцаря-тамплиера и примирился со своей судьбой. Пока не встретил тебя, Руна.

Девушка подумала о его невыносимом упрямстве. Мальчиком он изо всех сил противился роли, изначально уготованной его брату. Пока отец не сломил его волю. Теперь Роуэн с таким же упорством отказывался нарушить монашеский обет. Но упрямство ребенка – это одно, а решимость взрослого мужчины – совсем другое.