Её несносный студент - Виктория Победа

Она же шансов мне никаких не оставляет, выгибается так охренительно, шейку свою тонкую подставляет, и я целую ее, осторожно, языком провожу по яремной ямке, по ключице, по коже нежной, местами зеленкой измазанной. И вот этот факт меня вообще никак не волнует, и возбуждение мое только нарастает. Оторваться от нее не могу, целую, ласкаю, ладонями бедра сжимаю, слишком сильно, наверное, наверняка синяки оставлю, но ничего с собой поделать не могу. Она же мне зеленый свет дала, и остановиться я уже не смогу, сдохну просто.

Меня вообще никогда так не рвало, на части просто, на мелкие кусочки. До головокружения, до потери ориентиров. Даже в первый раз такого не было, а тогда хотелось, дико хотелось брать все, что движется, гормоны бушевали как-никак. А тут… Тут вообще что-то нереальное, удовольствие на грани помешательства.

И она вся такая чувствительная, вздрагивает, мурашками покрывается, стонет сладко.

Сейчас, сейчас, маленькая.

Я не планировал, вообще ничего такого не планировал, и когда в душ с ней лез, вообще не думал, что вот так это все закончится. Приласкать ведь собирался, погладить, заставить кончить, но никак не предполагал подобного развития событий.

— Егор, — ее глаза расширяются, во взгляде читается испуг, когда я, придерживая ее одной рукой, вжимаю в стену, второй обхватываю член и плавно вхожу, медленно проникая внутрь и жмурясь от невообразимого просто кайфа.

Сукааа. Не бывает. Так просто не бывает.

И лишь полностью оказавшись в ней, осознаю, что взял ее без резинки. Кайфую, потому что скот, но, черт, это так остро, так ярко, так охрененно кайфово. Без резинки у меня еще не было, ни с кем не было и быть не могло. Только с ней. Только ее я хочу чувствовать.

Ксюша сжимается, постанывает жалобно, губы кусает. И я понимаю, что больно ей наверняка. Что мальчик я не маленький, а она у меня крошка совсем.

— Расслабься, детка, не сжимайся… давай, малышка, вот так, вот так, девочка, сейчас… сейчас будет хорошо, сладкая, красивая моя. Так, так, моя ж ты сладкая.

Двигаюсь медленно, размеренно, чувствую, как она расслабляется, как сама начинает покачиваться в такт моим движениям, губки свои сладкие, чертовски соблазнительные больше не кусает, распахивает красивый ротик, постанывает, дышит рвано.

— Да, вот так девочка моя, хорошо же, да? Хорошо?

Продолжаю раскачиваться, двигаться, разрываясь от кайфа. Наклоняюсь, целую мягко раскрытый ротик, ускоряюсь, больше не осторожничая, двигаюсь уже более размашисто, выхожу почти и снова врываюсь в свою малышку, ловя губами ее, уже совсем не тихие стоны, и заводясь еще больше.

Да, ее хочется брать, нежно и грубо, жестко и осторожно. По-разному, по-всякому, повсюду.

Она стонет, пальчиками мои плечи сжимает, ноготками в кожу впивается, сама на встречу подается, и я больше не жалею, не осторожничаю, разгоняюсь, сильнее сжимаю ладони на бедрах, и остервенело вбиваюсь в свою малышку. Она извивается, стонет громко, спину мою царапает, а я кайфую, просто с ума схожу, когда Александровна дрожать начинает, и назад откидывается, сжимает меня внутри и кричит, кончая. И делает это так сладко, так нереально красиво, что я еле успеваю выйти из своей малышки, щедро изливаясь на плоский животик.

Бляяя. Это лучшее, что я видел своей жизни. Ксюша, совершенно ошалевшая от оргазма и моя сперма, стекающая по ее животу.

— Ты как? Стоять сможешь? — спрашиваю, упираясь лбом в ее.

Она кивает едва заметно, и я опускаю ее на пол.

— Я… — она опускает взгляд, на меня не смотрит, словно в себе замыкаясь. И мне это не нравится совсем.

Неужели жалеет?

Да я же просто не переживу, если увижу в ее глазах сожаление. Сдохну, прямо здесь сдохну. Я дурак, идиот клинический, знал ведь, ну знал же, что не надо торопиться. Что она не готова.

— Ксюш, посмотри на меня пожалуйста, — произношу, едва слышно. — Жалеешь? — выдавливаю из себя вопрос. Зачем спросил только?

— Нет, — качает головой.

— Нет?

— Нет, конечно, просто…

— Просто что?

— Просто я себя обычно так не веду, так… развратно, пошло что ли… Я не знаю, что на меня нашло, просто ты такой… А я не умею, не знаю даже, как правильно и понравилось ли тебе, я…

Мне бы рассмеяться, потому что она вообще необыкновенная, чудо мое ненаглядное, но нельзя. Прижимаю к себе свою статуэтку хрустальную, целую в макушку.

— Меня от кайфа распирает, Ксюш, а ты сомневаешься, у меня только что лучший секс в жизни случился.

Она поднимает голову, смотрит на меня недоверчиво. Смешная такая, в пятнах этих зеленых.

— Ты это сейчас специально говоришь?

— Ксюш, я тебя сейчас еще раз возьму, если продолжишь глупости нести, а тебе нельзя, тебе отдыхать надо, поэтому давай помоемся и в кровать, я тебя зеленкой мазать буду.

Егор

— Ксюш, ты такая красивая, я не могу просто, — обнимаю ее, разворачиваю к себе спиной, ладонями сжимаю упругую, охрененную просто грудь. Да у меня слюни текут от одного лишь вида своей девочки.

Моя. Теперь точно моя.

Она откидывается мне на грудь, прикрывает глаза, губки размыкает. И точно также, как и я теряет всякий контроль. А я снова ее хочу, как будто и не было ничего еще пару минут назад. С ней же всегда так, я каждую секунду ее хочу, каждое мгновение. Хочу ее касаться, к себе прижимать, хочу любить так, чтобы кричала, чтобы с моим именем на губах кончала. Я скотина еще та, конечно, она ведь болеет, а я, даже после лучше секса в моей жизни, в этой небольшой совсем кабинке, снова думаю о том, как взять свою малышку.

И она, училка моя правильная, прекрасно все понимает, чувствует, встает на носочки и сама своей попкой о мой член потирается.

Это, блядь, нереально красивое зрелище, настолько, что у меня в глазах рябит, от вида моему взору открывшегося.

Ну что ты делаешь? Что ты со мной делаешь? Я же не фига не железный, я ведь снова тебя возьму, и мне вообще не будет стыдно.

— Ксюш, если ты продолжишь, то мы пойдем на второй круг, — шепчу в маленькое, порозовевшее ушко, сам улыбаюсь, потому что малышка моя вздрагивает, кожа ее нежная, мурашками покрывается.

— Егор…ох…

Я не выдерживаю, рукой ныряю меж стройных ножек, раздвигаю губки, чувствуя, что она снова готова, для меня готова, меня хочет. Ласкаю ее, глажу горячую, влажную от воды и возбуждения плоть, пальцами проникаю внутрь и кайфую от того, как она Ксюша меня сжимает.

Нет, ни хрена у меня совести нет, вот вообще в ноль просто.

— Иди сюда, вот так, приподнимись немного, вот так, — притягиваю ее ближе, руку на живот кладу, помогая удерживать равновесие, — ох ты ж черт…