В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941-1945 - Сергей Михеенков

Ромоданово — это правобережные кварталы Калуги.

Стали думать, как поступить лучше. Если мы пойдем на немцев по полю, а потом начнем разворачиваться, то в этот момент, когда мы подставим им боковую броню, они нас и расстреляют, как мишени на стрельбище. Я предложил командиру взвода Власову перехитрить немцев: развернуть башни на 180 градусов и задним ходом подойти к их позициям, а потом на полном ходу рванем домой.

Так и сделали. Подошли к передовой линии. Открыли огонь из орудий, имитируя танковую атаку, чтобы спровоцировать немцев на ответный огонь. Немцы сначала молчали. Но, когда мы стали подходить ближе и ближе, они в какой-то момент открыли такой шквальный огонь, что все поле вокруг наших танков заплясало и загорелось. Трассы крупнокалиберных пулеметов проносились в пространство, долбили по броне, срывали с танка все, что плохо держалось.

И вот по команде взводного все три танка остановились и тут же по торной дороге рванулись назад, то есть вперед, к своим. На большой скорости мы вернулись на исходные позиции. А немцы все ждали момента, когда мы начнем разворачиваться. Ни одна противотанковая пушка не выстрелила.

Мы вернулись без потерь.

Артиллерийские корректировщики нанесли все выявленные огневые точки. Дело было сделано.

— Перед самым Новым годом немцы оставили Калугу.

На станции мы захватили много вагонов с рождественскими подарками. Были там велосипеды, оставленные, видимо, с осеннего наступления. Я выбрал себе один и катался на нем по разбитой Калуге. Мне наш ротный, дядька Петро, и говорит: «Что ты как маленький! Город взяли, а ты…» А я в роте и вправду был самый молодой — только-только семнадцать исполнилось. Ребята смотрят на меня, как я катаюсь на велосипеде, смеются. Гляжу. По улице навстречу идет девочка лет десяти. Я ей и подарил свой трофей. Ох и рада ж она была!

Бои в Карелии носили особенно ожесточенный характер. В отличие от центрального и южного направлений здесь войска не передвигались на большие расстояния. Каждый километр брался или оставлялся в результате упорных боев. В августе 1941 года из частей Северного фронта с целью обеспечить северный стратегический фланг был создан Карельский фронт. В него вошли 14-я и 7-я армии. Позднее здесь были сформированы 19, 26 и 32-я армии. Со второй половины сентября 1941 года по июнь 1944 года фронт находился в глубокой обороне. Затем перешел к наступательным действиям. 15 ноября 1944 года Финляндия вышла из войны. Фронт был расформирован. Но война продолжалась. Здесь были сконцентрированы крупные немецкие соединения, которые прочно держались за хорошо оборудованные позиции.

— До войны я был каменщиком. И в Кондрове дома строил, и в Москве. Везде.

В 1940 году формировался Московский добровольческий комсомольский батальон. Шла война с финнами. Я тоже написал заявление. Захотелось мне на войну. Повоевать. Молодой был, здоровый. Дури в голове… Но меня не взяли.

Но вскоре, это было уже 14 июля, получил повестку.

Служил в Ленинградском военном округе. Попал в полковую школу минометчиков. Друзья надо мной начали посмеиваться: «Попал ты. Теперь три года служить будешь». А правда, минометчики служили по три года вместо двух.

И я долго в ту школу из своей стрелковой роты не шел. Пока с довольствия не сняли.

Делать нечего, надо идти туда, где харчи дают. Три-то года, конечно, не два. Но, как потом оказалось, не два и не три года нам довелось служить…

Наша 122-я стрелковая дивизия стояла в Карелии. Бои начались в июле. За месяц мы успели зарыться в землю основательно и приготовиться как следует. Это большое дело. Солдат в окопе — это значит в крепости. Атаки немцев не застали нас в казармах или на марше. Дивизия была уже развернута. Оружия и боеприпасов хватало. А как я уже сказал, когда солдат в окопе, когда винтовка его исправна и почищена, когда довольно патронов, есть гранаты, когда поддерживают его минометчики и артиллеристы, сам черт ему не брат.

1 июля во второй половине дня немцы пошли в атаку. И сразу же получили ответный удар. Не на тех напали. Трое суток долбили нашу оборону. Хрен там! Не прошли в лоб. Не взяли. Стали искать обходы — как бы нас в котел загрести.

Против нас действовала немецкая армейская группа «Норвегия» и финские войска.

На второй день боев один батальон нашего полка ушел встретить прорвавшихся с фланга немцев. А мы, оставшиеся, еще сильнее закопались в землю. Поправили разрушенные землянки и проходы.

Семь суток полк держался на своих первоначальных позициях. Держались, пока нас снова не обошли с флангов.

Мы отошли за реку Куциоки. Закрепились. Утром, смотрим, идет человек из-за реки. Старшина. А ночей натуральных, темных, как у нас, в Карелии не бывает. Солнце коснется леса и опять поднимается. Ось земная так устроена. Видно всегда. Я сижу в ровике, протираю и смазываю свой миномет. Ребята, расчет, спят. Кто где с вечера ткнулся, тот там и лежит. Ага. И тут — старшина. В фуражке. За ремнем две гранаты, на ремне — штык от СВТ. Мы за эти дни оборвались, грязные. А этот чистенький и в фуражке.

А у нас — пилотки. В фуражках наши старшины не ходили. И говорит: «Ребята! Вот вы стреляете, не даете нам переправиться. По своим-то не бейте! Мы идем сменять вас. Дайте переправиться». Я сперва обрадовался. Подумал: ага, мы, значит, у командования не последние, кто-то еще в резерве есть, на смену к нам пришел…

Комбат-то наш ушел в рейд. Но начальник штаба остался. Тут у нас еще пушка 45-миллиметровая оставалась исправная, другую-то разбило, наши минометы, пулеметы в дзотах. Так что мы держались.

И все же командирская фуражка старшины нас смутила. Проводили мы его в штаб. Смотрим, а оттуда, из штабной землянки, нашего старшину уже без фуражки выводят и под винтовкой.

Что же оказалось… Старшина этот никакой не старшина, а финн. Хорошо знал русский язык. Рассчитывал на нашу доверчивость. Прибегает начштаба с биноклем. Спрашивает: «Откуда он вышел?» Я указал. Начштаба стал наблюдать за местностью. И чуть погодя тихо говорит: «В ружье, ребята!»

Приготовили. мы минометы. Артиллеристы зарядили сорокапятку. Дали пристрелочный залп. А оттуда, из-за деревьев, как повалили немцы! Тут мы их опять отбили. Минометные трубы горячие — не дотронуться.

Вот такая история.

— Лучший мой друг самострел сделал! Мишка Шмаков. Вот гад. Мы, значит, воюй, а я — самый умный…

Командир роты подходит: «Прокофьев, друга твоего ранило». — «Как ранило?»

А он всегда в бою позади меня. Тоже наводчик.

«Ранило», — говорит ротный. «А где он?»

Пошел я к нему. А сердце уже не на месте. Мы ж во время боя рядом были. Никакого обстрела наших позиций не было. И стрельбу закончили все живые и невредимые.

Что же он, подлец, сделал? оттянул себе вот здесь, где помягче, ляжку и из своего ТТ стрельнул.