Естественное убийство-2. Подозреваемые - Татьяна Соломатина

– Я ничего с ней не делал!

– Вот это-то и плохо, – Северный встал, давая понять, что свидание окончено.

– Это всё? Поговорите со мной! Здесь всё так…

– Простите, Виталий Андреевич, – перебил его Северный, – я предпочитаю беседовать со своими родными, близкими и друзьями. До свидания.

Всеволод Алексеевич вызвал конвоира и через десять минут был «на свободе». Так и не привык он за всю свою долгую профессиональную жизнь к следственным изоляторам, тюрьмам и прочим «допрам».

– Ну что, друг? – похлопал он «Дефендер» по капоту. – Проедемся всё-таки на дачу, а? Очистимся от скверны. В полях росой умоемся, в болото по уши заедем!.. Ты как? Что-то устал я от милых, чудесных созданий, именуемых «людьми». Что от больших, что от маленьких. Одно воскресенье без никого. Только леса, поля и реки. Завтра на зорьке удочку закинем… Даже читать что-то пока больше ничего не хочется. Сейчас образчик фигуранта ребятам в лабораторию закинем, бутылочку прикупим – и на дачу. Согласен?

И Северный действительно отправился на дачу. Там давно пора было навести порядок, чем он с удовольствием и занялся. Подстриг давно запущенные газоны. «Мавританский стиль, мавританский стиль… Заросли и срач!» – ехидничала Рита Бензопила. Подмёл и вымыл «Керхером» вымощенный въезд и дорожки. Обрезал лишнее берёзам и клёнам, подвязал каштан, побелил стволы яблонь, собрал малину, над которой и так уже основательно потрудились птицы. Даже влез на крышу, якобы осмотреть трубу. И долго сидел на коньке, глядя на полыхающий перистыми облаками закат. Потом – на чернеющий в глубоких сумерках сосновый бор. Потом – на бесконечное чистое яркое звёздное небо и на зеркало водохранилища, в котором отражалась огромная, как в тропиках, охристо-жёлтая луна. Смотрел на всё это, впитывал всё это и не понимал, отчего матушка не желает жить за городом? Дача, – она только так называется – «дача». Отец в своё время потрудился. А Сева доделал, что военный хирург не успел. Отличный загородный дом, совсем недалеко от Москвы. Жениться на Соловецкой и переехать сюда. Ни один Гребной канал, ни одни Золотые Ворота не сравнятся с этим закатом, этим сосновым бором и этой луной. С безлюдной тишиной… С природой и географией, где нет места недопониманию, недоговорённости и прочей мерзости, коей полон человек с рождения. Любой человек. И маленькие девочки. И взрослые дяди. И он, Северный, тоже полон этой мерзостью.

Взяв фонарик, он сходил на водохранилище и выкупался. Море или тем более океан, конечно же, лучше. Но любая вода – очищает. Причём не только буквально.

Действительно ли Алёна его любит? Или так… Забавляется. В любом случае, он ещё не придумал имя для их будущего общего терьера, который когда-то непременно сгрызёт её тапки. А без терьера или хотя бы имени для него – что за любовь?

Спать лёг на диване в гостиной.

Ему снилась Соловецкая. Во сне они были давным-давно женаты. И жили в этом самом доме. Алёна принесла в дом кота. И ещё одного кота. И ещё… Она выходила за порог и тут же возвращалась с котом. Алёна раскладывала котов по подушечкам. У одного кота было ярко выраженное обезвоживание. Другой был просто грязный. У третьего – лапа была на перевязи, и он напоминал тощего мультипликационного пирата. У четвёртого – термоядерный конъюнктивит. У следующего кота… беременной кошки – желтуха, судя по состоянию склер.

– От кого ты забеременела?! – строго спрашивал Северный беременную кошку.

Кошка краснела и застенчиво отворачивалась.

– Это очень важно! – строго говорил беременной кошке Всеволод Алексеевич и удивлялся тому, что кошка краснеет. Вернее – тому, что он это понимал. Кошки не краснеют! – Мне нужно знать, от кого ты забеременела!

– Отстань от неё! – выговаривала ему жена и уходила за следующим котом.

Беременная кошка, стесняясь, хватала Северного лапой за причинное место и порочным человеческим баском отвечала:

– От собственного брата! У нас, у кошек и котов, это не преступление. Мы росли в одной коробке!

Всеволоду Алексеевичу становилось стыдно за невольную эрекцию, и он пытался аккуратно снять кошачью лапу.

Беременная кошка с жёлтыми склерами зловеще хохотала в ответ и вдруг… залаяла. А вслед за ней и все коты залаяли на разные голоса.

– О господи! Вот что значит посидеть на свежем воздухе и забыть выпить на ночь привычный стакан. ОРЗ у вас, господин, Северный. Очень резко завязали-с… – пробормотал судмедэксперт, стряхивая с головы сон.

Все кошки исчезли, он лежал на диване в гостиной, но лай никуда не делся, просто перестал быть хоровым. За входной дверью кто-то действительно требовательно и звонко тявкал.

Всеволод Алексеевич, чертыхаясь, поднялся. За порогом сидел чумазый пёс, размером и формой похожий на саквояж. Увидав человека, он тут же замолчал и посмотрел на Северного с немного хулиганским интересом, чуть склонив голову набок. Вся его наглая морда говорила: «Ну, что стоишь, пошли домой?! Жрать, признаться, очень хочется!»

– Ты как сюда попал? – удивлённо спросил пса Северный. Слава богу, пёс ничего не ответил, а только замолотил хвостом по деревянному настилу открытой веранды.

Действительно, было совершенно непонятно, как он сюда попал. Забор высокий, сплошной, без просвета. Зазор между автоматическими воротами и брусчаткой такой, что и кошка застрянет, не то что это чучело! Никогда подобных прецедентов не случалось. Мистика какая-то…

– Может, ты не пёс, а белка-мутант и десантировался с ближайшей сосны? – спросил Северный зверюгу. Зверюга ещё сильнее замолотила по полу хвостом. – Ладно, не кривляйся – не поможет. Пошли! – И двинулся в сторону ворот.

Пёсик покорно поплёлся за Всеволодом Алексеевичем.

– Давай, брат! Чеши откуда пришёл. Может быть, ты не брат, а сестра, но всё равно – чеши. Прости, усыновление или удочерение бездомных собак не входит в мои текущие планы. – Всеволод Алексеевич нажал на кнопку брелока – ворота слегка отъехали. Он дошёл с псиной до дороги, топнул ногой для закрепления, вернулся и закрыл за собой ворота.

Вернувшись в дом, он достал из бара стакан, сполоснул его и налил себе виски.

– Чёрт! Неудобно получилось. Но куда мне собаку с моим образом жизни?

Только он прикурил сигаретку, только собрался выпить, как под дверью снова раздалось тявканье.

Всеволод Алексеевич снова вышел за порог. Пёс сидел на том же месте, где и в первый раз, и, усиленно молотя хвостом, заискивающе заглядывал Северному в глаза.

– Я не понимаю, как ты сюда попадаешь?! – Всеволод Алексеевич присел на корточки. Ошейника не было. – Тут достаточно безлюдно, всех собак дачников я знаю… Ты – небольшой, такие на помойках не долго выживают. От хозяев утёк? Они остановились сделать «пи-пи» на обочине, а ты выскочил и понёсся… – Он аккуратно погладил пса. Тот замолотил хвостом с утроенной энергией. – Я не могу тебя оставить, прости. Идём! – Северный ещё раз внимательно посмотрел на пса. – Будь я проклят, но ты… Ты – терьер! Извини, но старые судмедэксперты не очень сентиментальные люди, пошли!