Отрочество. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Золотой аддон» - Илья Андреевич Беляев

нами на всех выступлениях. С его приходом начались все эти «несчастные случаи». У любого другого не хватило бы ума, фантазии, придумать то или иное «несчастье». Он самый старший из вас и, следовательно, знает больше. Так что можешь не отпираться — это ты!

Тишина. Все смотрели исключительно на меня.

— Я самое слабое звено! — громко произнес я. — Выходит так?

— Не заговаривай нам зубы! — сказал Сергей Дмитриевич. — Признайся!

Я встал и, хотя не видел их столик, заговорил:

— Я не лейтенант Коломбо и уж тем более не Эркюль Пуаро, но прояснить кое-что могу…

— Давай, Игнат, признавайся, и закончим год мирно! — произнес Алексей.

— Не спеши, Леша!

— Да что ты можешь нам сказать… — начала женщина, но я ее перебил.

— А вы сначала послушайте!

— Ладно, пусть скажет последнее слово, а уж потом мы его отправим кое-куда! — сказал мужчина.

Я обвел всех присутствующих взглядом.

— Как я и предполагал с самого начала, все вы думаете, что это делаю я? Всем свойственно ошибаться…

Любовь Васильевна хотела что-то возразить, но ее остановил муж:

— Не перебивай, пусть закончит! — шепнул он.

— … Без дела не сидел и я, а продумывал разные варианты…

— Не, ну мозги парит! — в полголоса произнес Алексей.

— … с самого начала я подозревал Иннокентия!

— Меня?

— Да, тебя. Встань, пожалуйста!

— Зачем?

— Встань-встань!

Мальчик поднялся, а я обошел его и остановился за спиной.

— После того, как он подбросил обезглавленную крысу в томатном кетчупе нашей драгоценной Анюте, все грехи я списывал на него…

Иннокентий покраснел, хотя кроме меня этого никто не видел.

— … он тоже был на всех выступлениях и репетициях!

— Уверен? — спросила Любовь Васильевна.

— Почти… на всех, а при первом моем появлении в цирке, после того как я увидел гимнастку на шесте Евгению Фоменкову, спросил у него: «А эта палка никогда не ломалась?» На следующей репетиции она была сломана. Разве не так?

— Это правда? — удивилась руководитель.

Молчание.

— Это правда?

— Да.

— Почему ты раньше не говорил?

— Здесь не было ничего важного.

— Не было? Так, может, это тогда ты…

— Стоп! — перебил я. — Не будем делать поспешных выводов. Как уже говорилось ранее, я тоже думал, что это он, но… но и я ошибаюсь! Можешь сесть! Чем больше проходило выступлений и репетиций, тем больше я убеждался, что это делает Вероника!

— Я? — ее удивлению не было предела.

— Та-а-ак, — произнес Сергей Дмитриевич. — Это уже становится интересным. Долго крутит. Все равно мы знаем, что это он!

— К сожалению да, Вероника! В один прекрасный вечер, сам того не ведая, я пошел следом за тобой и нашел вот это!

Я достал из кармана пиджака ту самую видеокассету.

— По всей вероятности она выпала из твоей сумочки.

— Из моей?

— Послушай, Игнат, а не сильно ли ты перегибаешь палку? — не выдержала Любовь Васильевна.

— Я уже заканчиваю!

— Давно пора.

— Единственное, что я могу сказать тебе — сожалею…

— Но это не я!

Я улыбнулся.

— … сожалею, что тебе пришлось выслушать все эти бредни. И на сей раз я ошибся, сделал поспешные выводы и сам же в них запутался.

— Похоже, это пустая трата времени! — тихо сказал звукооператор.

— Третий и последний, кто меня интересовал, был Алексей! — указал я на сидящего за соседним столиком мальчика. — И вот тут-то не все так гладко!

— Я?

Он испугался.

— Я многократно все проверил, но оставалась одна маленькая деталь, которая не давала мне покоя — выступление в Вязьме! Алексея там не было! Я не знал, что делать!

— Вот видите! — улыбнулся мальчик. — Он тянет время.

— Последнее, что мне оставалось — поставить вот этот небольших размеров диктофон в одну из двух комнат — либо к Иннокентию, либо к Алексею. Я сомневался в выборе. Веронику я отбросил сразу же, так как ее болезнь подтвердила ее чистоту и абсолютную невиновность во всех происшествиях.

Я улыбнулся девочке и хотел продолжить, но…

— Это уже чересчур! — крикнул Сергей Дмитриевич, вставая с места.

Игнорируя его слова, я достал крохотных размеров диктофон и поставил его на стол.

— К счастью, я сделал правильный выбор и, слава Богу, что я поставил его около двери в комнате Алексея.

— Это очередной раз подтверждает, что ты можешь проникнуть в любую комнату, значит, ты можешь запросто сделать грязные делишки и, закрыв дверь, со спокойной душой идти спать. С помощью чего ты открываешь комнаты? Отмычка? Шпилька? — все более распалялся мужчина.

Как будто меня это не касалось, я продолжал:

— То, что я услышал, заставило убедиться в том, что это он. Надеюсь, вам это вскоре станет ясно.

Я нажал на кнопку воспроизведения звука.

— Это мне? — спросил девичий голос, принадлежавший явно Фоменковой.

— Да, с днем рождения! — голос мальчика, по всей вероятности Алексея Рублева. — Но говори все же потише, нас могут услышать!

В диктофоне что-то щелкнуло, зашипело, и голос стал тише.

— Но у меня же он завтра!

— И что из этого? Завтра может и не настать!

Недолгое молчание.

— Я тебя не понимаю!

— Ничего страшного, надейся на лучшее!

Вновь тишина.

— Но зачем такую дорогую вещь?

В словах Евгении чувствовалась радость. Видимо, она была не готова к этому. К чему?

— Отец сам выбирал.

— Но почему именно сотовый? Для него я еще пока слишком маленькая, да и откуда возьму деньги на оплату?

— Это неважно и…

Выключив диктофон, я посмотрел на Женю и Лешу. Девочка молчала и смотрела на скатерть, будто пытаясь рассмотреть прыгающих по ней микробов. Ее выручил мальчик:

— Ну и что из этого? Да и вообще, как ты мог без спроса влезть в наши гримерки? Это очередной раз доказывает, что только ты мог с легкостью заменить поломанные вещи на новые, а…

— Мог, но у меня что, цирковая фабрика по производству реквизита?

— А кто тебя знает?

Все сидели тихо и с напряжением пытались разобраться в предоставляемой информации, которая, по всей вероятности, никак не хотела укладываться в голове присутствующих.

— Ладно, сядь и успокойся, а я выскажу предположение, последнее за сегодняшний вечер и если все не так, как я думаю, то признаю все, без исключения. Итак, я начинаю!

Мальчик сел и, не сводя глаз, наблюдал за мной.

— Начинаешь? — удивился Сергей Дмитриевич. — Да, по-моему, ты битый час пытаешься отвести от себя подозрения, но ничего не получается.

— Один момент! Нужно поставить финальную точку! Итак. Не могли бы вы мне помочь, Любовь Васильевна?

— Да!

Голос был удивленный и ничего не понимающий.

— В каком месяце пришел к вам Алексей?

— … в двадцатых числах января, — подумав, ответила она.

— Значит, я думал правильно.