Оперативный центр. Зеркальное отражение - Том Клэнси

Никита встрепенулся.

– Кажется, я тебя заинтересовал? – продолжал генерал.

– Если речь идет о благе России, а не о твоей совести – то да, заинтересовал.

– Я позвонил тебе, потому что ты именно тот офицер, которому можно поручить это задание, – сказал Орлов. – Вот и все.

– В таком случае, я внимательно тебя слушаю, – ответил Никита.

– В течение ближайшего часа ты получишь приказ через капитана Лешева. На трое суток ты поступаешь ко мне в распоряжение. Вместе со своим взводом в одиннадцать ноль-ноль ты должен прибыть во Владивосток.

– Будем на месте точно в назначенный срок, – сказал Никита, поднимаясь с места. – Должен ли я понимать это так, что ты снова вернулся к активной службе?

– Ты уже знаешь все, что тебе следует знать, – уклончиво ответил генерал.

– Очень хорошо, – сказал Никита, торопливо докуривая самокрутку.

– И еще, Ники... береги себя. Когда все останется позади, быть может, ты заедешь в Москву, и мы попробуем еще раз.

– Над этим стоит подумать, – сказал Никита. – Может быть, мне надо будет пригласить бывших однокурсников по академии. Без них встреча с тобой будет совсем не тем.

– Ники... ты же сам не захотел встречаться со мной с глазу на глаз.

– А тебе не удалось бы обелить фамилию Орлов, если бы все прошло втайне от широкой общественности, – язвительно заметил Никита.

– Я поступил так, чтобы другие не повторили эту же самую ошибку, – сказал генерал.

– За мой счет. Спасибо, отец. – Никита смял самокрутку в пепельнице. – Ты меня прости, но если в одиннадцать ноль-ноль я должен быть на материке, мне нужно начинать собираться. Будь добр, передай от меня привет маме и полковнику Росскому.

– Передам, – заверил сына генерал. – До свидания.

Положив трубку, Никита повернулся к окну, чтобы еще раз бросить взгляд на солнце, успевшее подняться над горизонтом уже до половины. Его раздражало то, что его отец никак не может понять одну простую истину: величие России в ее целостности, а не в раздробленности; как считает полковник Росский, хирург, ампутирующий пораженную ткань, вовсе не стремится сделать пациенту больно, а делает это, для того чтобы его вылечить. В свое время отца выбрали в будущие космонавты, помимо всего прочего, за его ровный характер, за личную храбрость и щедрую душу; все это делало его идеальной фигурой для того, чтобы выступать перед школьниками, иностранными журналистами и молодыми летчиками, мечтающими стать героями. Однако сейчас простым окопникам, таким, как сам Никита, предстояло потрудиться на новую Россию, возрождая ее, исправляя и искореняя ошибки последнего десятилетия.

Сообщив дежурному офицеру о полученном приказе, Никита схватил фуражку и покинул командный пункт. Его переполняло чувство печали, вызванное разговором с отцом... и любопытство по поводу того, что же задумал для своего сына генерал Орлов.

Понедельник, 14.53, в небе над Атлантическим океаном, к северо-западу от Мадрида

Салон самолета Си-141Б "Старлифтер" не предназначен для удобства. Он специально разрабатывался для того, чтобы иметь минимальный вес и тем самым позволять машине добиться максимальной дальности полета. Обтянутые брезентом стенки нисколько не заглушают могучий рев двигателей; голые лампочки под потолком освещают черные голые ребра лонжеронов. Пассажиры сидят на деревянных скамьях, подложив мягкие подушки. Когда самолет, попавший в зону турбулентности, начинает трясти, пассажиров удерживают на месте ремни, а вот подушки нередко из-под них выскальзывают.

Хотя на скамьях может с относительным удобством разместиться всего девяносто человек, бывали случаи, когда "Старлифтеру" приходилось принимать на борт триста солдат с полным снаряжением. Сейчас, когда в кабине находился экипаж из трех человек – пилота, второго пилота и штурмана, а в салоне летело всего восьмеро, подполковник Скуайрс чувствовал себя так, словно путешествовал первым классом. Он сидел, свободно вытянув вперед длинные ноги, подложив две тонкие подушки вниз и еще одну под спину, на жесткий металл внутренней обшивки; и, что самое главное, в салоне не было душно. Когда же членам "Бомбардира" пришлось лететь вместе с бойцами вспомогательных подразделений и в придачу с пятью немецкими овчарками из отряда К-9, салон быстро наполнился теплом сидящих в тесноте, покрытых потом солдат.

Поскольку в воздухе предстояло провести несколько часов, Скуайрс по достоинству оценил комфорт. Первый час полета он провел вместе с сержантом Чиком Греем и рядовым Дэвидом Джорджем, составляя список снаряжения, которое, возможно, понадобится им по прибытии в Хельсинки; следующие два часа вместе с рядовой Сондрой Де-Вонн он изучал на экране переносного компьютера планы Хельсинки и Санкт-Петербурга; еще четыре часа Скуайрс потратил на сон.

Когда подполковник проснулся, Джордж принес ему подогретый в микроволновой печи обед и чашку черного кофе. Остальные члены группы пообедали еще час назад.

– Надо будет переговорить с генералом Роджерсом о том, чтобы нас кормили получше, – заметил Скуайрс, снимая с подноса пенопластовую крышку и обозревая ломти копченой индейки, картофельное пюре, бобы и кукурузную булочку. – У нас есть ракеты, способные проскользнуть в лесу между деревьями, перелететь через гору и спуститься по дымоходу в камин, но кормят нас тем же самым дерьмом, что и на обычных регулярных рейсах.

– И все же, сэр, это гораздо лучше, – сказал Джордж, – чем те пайки, которые, по рассказам моего отца, выдавали во Вьетнаме.

– Да, может быть, – согласился Скуайрс. – Однако никто бы не умер, если бы нам выдали приличную кофеварку. Проклятие, да я готов заплатить за нее из своего кармана. Места она лишнего не займет, и от дураков надежно защищена. Как раз то, что нужно для армии.

– Сэр, вы ни разу не пробовали тот кофе, что варю я, – вставила Сондра, не отрываясь от "Грозового перевала" Эмили Бронте. – Когда я бываю дома, отец с матерью меня и близко не подпускают к кофеварке.

Скуайрс разрезал ломоть индейки.

– А какой сорт кофе ты используешь?

Сондра удивленно взглянула на него. Ее большие карие глаза идеально смотрелись на круглом лице, а в голосе звучал певучий акцент, напоминающий о детстве, проведенном в родном Алжире.

– Какой сорт, сэр? Понятия не имею. Тот, что продается в магазине.

– В этом-то вся беда, – заметил Скуайрс. – Моя жена покупает кофе в зернах. Мы храним их в морозилке и мелем каждое утро перед тем, как варить кофе. Обычно это бывает что-нибудь праздничное, вроде южного ореха-пекана или малинового шоколада.

– Кофе со вкусом малинового шоколада? – спросила Сондра.

– Совершенно верно. Мы варим кофе в специальном ситечке, а не в кофейнике, в котором он пригорает, и как только он закипает, снимаем с плиты и ставим в шкаф. Никогда не добавляем молоко или сахар. Это лучший способ обезличить кофе – с молоком и сахаром любой сорт на вкус становится одинаковым.