Покушение - Александр Беляев

Была выдвинута в порядке предварительной подготовки к возможной схватке и третья версия. Она предусматривала искренность Вальтера Шефнера. Да, он умеренный антифашист, согласился с тем, что с врагом надо бороться не столько на словах, сколько на деле, и дал согласие сотрудничать с советской разведкой. Но его возвращение в свою часть после краткого пребывания в плену произошло совсем не так, как это предполагалось. К своим Шефнер вернулся. Но там ему не поверили, и за него взялась контрразведка, а возможно, и гестапо. И тогда третья версия получала два возможных направления. Шефнер после долгих запирательств, а молчал он больше года, в конце концов сломался, рассказал всю правду и за совершенное преступление был приговорен к смерти. Но тут в дело вмешался абвер, забрал его к себе, под страхом приведения приговора в исполнение перевербовал на свою сторону и заставил выйти на связь с Москвой уже по своему заданию. В таком случае Круклису предстояло сейчас разоблачить Шефнера как представителя абвера, но ему, естественно, ничего не говорить и вступить с абвером в предлагаемую им игру. Но играть при этом со своим старым знакомым Шефнером. Либо, как это предусматривало второе направление третьей версии, после признания Шефнера его отправили в концлагерь или прямо на виселицу. А вместо него за «четыреста сорок четвертого» выдает себя сейчас совершенно другой человек, и Круклису придется иметь дело с этим подставным лицом.

Разобраться во всем этом стороннему человеку, никогда не видевшему Шефнера в глаза, не слышавшему его голоса, не знакомому с ним хотя бы даже в такой мере, как был знаком с ним Круклис, было бы очень и очень трудно. Но и Круклису работа тоже предстояла не из легких. Ведь тогда, в сорок втором, в той обстановке, в которой все это происходило, Шефнера даже не успели сфотографировать. Как назло, поблизости не оказалось ни одного фотокорреспондента. А среди смершевцев никто не умел снимать. Тогда-то и пришла Круклису мысль взять у капитана образец его почерка. Тогда же он придумал и то, что потом капитан должен будет написать на фотографии, чтобы удостоверить себя. Однако и фотография, и надпись, и сам текст, и расположение надписи вполне могли быть подлинными. А послать их мог совсем не Шефнер. И полковник, прикрывая воротником полушубка от порывов холодного ветра лицо, продумывал сейчас в деталях каждый свой шаг, каждый вопрос, который ему предстояло задать Шефнеру.

Он не помнил, сколько времени в раздумьях простоял под елкой возле землянки командира отряда. Понял только, что это длилось долго, когда коробка «Казбека» оказалась пустой. Тогда он вернулся в землянку. Здесь было очень тепло и пахло чем-то вкусным.

— А я уж хотел за вами посылать. Ужинать пора. Раздевайтесь, Ян Францевич, и присаживайтесь к столу. Сейчас подойдут замполит и начальник штаба, — приветливо пригласил Круклиса командир отряда.

— Продумать кое-что надо было. События могут закрутиться очень быстро. Тогда соображать будет поздно, — признался Круклис.

— Это конечно, — согласился командир отряда. — Но ведь вам, поди, Ян Францевич, не впервые такие загадки разгадывать…

— Да как вам сказать? — усмехнулся Круклис. — Случалось, конечно, видеть, как это другие делают. Послали к связной с заданием?

— Давно уже. Утром обязательно доложат. Да вы не беспокойтесь, Ян Францевич. Не через эту связную, так через другой канал передадим все, что надо, — заверил Круклиса командир.

— А у вас есть и дублер? — заинтересовался Круклис.

— Конечно, есть. Я просто еще не успел вам рассказать. Мы на этот полигон еще в прошлом году своего человека внедрили. Наш человек — Ермилов — служит у них там во вспомогательной охране. Даже уже в маленькое начальство выбился. Стал старшим над полицаями, — сообщил командир.

— Вот даже как? — еще больше заинтересовался Круклис. — Расскажите, расскажите. Кто он, этот Ермилов? Откуда?

— Местный. Жил неподалеку от поселка, работал на опытной станции. У него и сейчас там дом и мать живет. В армию не взяли. Болел он тогда сильно. С нами тоже не сумел связь установить. И начал с немцами в одиночку воевать. Сначала машину с каким-то имуществом поджег. Потом связь в нескольких местах нарушил. Мы, по правде говоря, думали, что это дело рук поселковых мальчишек. Приструнили их, потому как не нужно было тогда такой ерундой заниматься. А они клянутся, что знать ничего не знают. А тут вдруг в лесу двух убитых связистов нашли. Ну, естественно, немцы всполошились. Мы тоже. Начали уже за своими доглядывать и выследили Анику-воина. Он под мост за поселком самодельный заряд подложил. Тут мы его и взяли. Ну и все раскрылось. Вот тогда-то мы ему и сказали: или давай с нами объединяйся и делай то, что тебе прикажем, или мы сами тебя к рукам приберем, потому как вред немцам от тебя невелик, а нам ты здорово все карты путаешь. Он, понятно, артачиться не стал, вступил в отряд. Кстати, товарищ полковник, Ермилов не один такой. Постоянно кто-нибудь по собственной инициативе то тут, то там поднимается на врага и в одиночку, и группами. А Ермилову тогда мы сразу дали задание: изъявляй «желание» стать прислужником и постарайся пробраться на полигон. Потому как немцы тогда начали там что-то строить. А что? Для чего? Мы абсолютно ничего не знали. Ну и Ермилов, надо сказать, справился с этим заданием успешно, — доложил командир.

— Очень интересно, — внимательно выслушав командира, сказал Круклис. — Как же вы с ним поддерживаете связь?

— Придумали так, — объяснил командир отряда. — Ермилов устроил на полигон Зою. И объявил всем, что собирается на ней жениться. Полигонное начальство возражать не стало. А нам только того и надо было. Ермилов стал встречаться с Зоей в любое время. В поселок тоже ее провожает. К матери ее тоже, когда хочет, заходит. О том, что он к Зое сватается, знают все. А то, что он наш человек, в отряде известно всего пятерым. Ну и на всякий случай кому надо, в наш штаб мы тоже об этом сообщили. Одним словом, Ян Францевич, мы ваше задание непременно выполним, — еще раз заверил Круклиса командир.

Рассказ о Ермилове явно пришелся полковнику по сердцу. И в то же время он показал ему, какими серьезными возможностями располагают партизаны.

— А как, по-вашему, вышел на Зою «четыреста сорок четвертый»? — спросил он командира. — Почему именно на нее? Вам не показалось это странным?

— Этого мы не знаем, — признался командир. — С Зоей ни разу поговорить не удалось после того, как мы получили от нее донесение для вас.

— Интересно, однако, все это, — задумчиво проговорил Круклис. — Встретиться с ней надо будет непременно. Ну а где же ваши помощники?

— Сейчас-сейчас… Да вот они, — услыхав шум шагов за дверью землянки, ответил командир.

Действительно, вошли трое: замполит, начальник штаба и совсем молодой парень, начальник разведки отряда. В землянке сразу стало шумно и тесновато. И в то же время в ней будто рассеялась сумрачность, и она сразу заметно ожила..

Молодая партизанка, хлопотавшая у печки-времянки, подала на стол большую сковороду жареной картошки с грибами. Потом пили чай, заваренный на цветах, а потом по просьбе хозяев Круклис долго рассказывал о положении на фронтах, о настроениях на Большой земле, о том, как возвращаются в освобожденные от врага районы люди и сразу же начинается восстановление разрушенного врагом хозяйства.