Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв - Уильям Гибсон

– А что тогда с остальными? У тебя ведь были еще люди там, в тех развалинах? Кто-то стрелял, и эти взрывы…

– Трудно сказать, кто стрелял, – сказал он, – но осветительные ракеты были не наши. Может, бойцов из службы безопасности «Мааса», которые следовали за тобой. Как ты думаешь, ты ушла чисто?

– Я все сделала так, как мне велел Крис, – сказала она. – Крис – это мой отец.

– Знаю. Пожалуй, остаток пути придется тебя нести.

– Но все-таки как насчет твоих друзей?

– Каких друзей?

– Там, в Аризоне.

– Ах да. Ну, – он отер со лба пот тыльной стороной ладони, – ничего не могу тебе сказать. По правде говоря, сам не знаю, что с ними сталось.

И увидел перед собой ослепительно-белое небо, зарево, свет ярче солнечного. А самолет сказал, что никакого электромагнитного импульса не было…

Первая модифицированная собака Руди почуяла их через четверть часа после того, как они снова двинулись в путь: Энджи у Тернера за спиной – локти у него на плечах, худые коленки зажаты под мышками, пальцы сцеплены замком у него перед грудиной. От нее пахло как от ребенка из дорогого предместья, смутный намек на мыло или травяной шампунь. Тут он спросил себя, а чем должно пахнуть от него самого. У Руди наверняка есть душ…

– О черт, а это еще что? – Девочка выпрямилась у него на спине, указывая куда-то в сторону.

С высокой каменной насыпи у поворота дороги на них глядел тощий серый пес. Его узкая голова пряталась под черным колпаком с выступами сенсоров. Собака тяжело дышала, высунув язык, и медленно поводила головой из стороны в сторону.

– Все в порядке, – сказал Тернер. – Сторожевой пес. Моего друга.

Дом разросся, выпустив крылья пристроек и сарайчиков-мастерских, но Руди так и не удосужился перекрасить облупившиеся доски первоначальной постройки. Пока Тернера не было, Руди обвел двор прямоугольником проволочной ограды. Туго натянутая сетка отделяла от внешнего мира двор и коллекцию машин, но, подойдя поближе, Тернер увидел, что ворота стоят нараспашку, а проржавевшие петли заросли вьюнком. Впрочем, Тернер лучше других знал, что настоящие линии защиты прячутся где-то еще. Он ковылял по подъездной дорожке, а за ним трусили четыре модифицированные собаки. Голова Энджи безвольно покачивалась у него на плече, но руки оставались по-прежнему сомкнуты на его шее.

Руди ждал их на передней веранде в старых белых шортах и флотской футболке, из единственного ее кармана торчало по меньшей мере девять различных авторучек. Завидев их, он приветственно поднял зеленую банку голландского пива. За его спиной из кухни показалась блондинка в линялой рубашке цвета хаки с хромированной лопаточкой в руке. Ее короткие волосы были зачесаны назад и вверх – это почему-то напомнило Тернеру о враче-кореянке в трейлере «Хосаки», о том, как горел этот трейлер, об Уэббер, о белом небе… Он покачнулся на гравийной подъездной дорожке Руди – ноги широко расставлены, чтобы удержать девочку, голая грудь в дорожках пота, прочерчивающих запекшуюся с аризонской пустыни пыль, – и посмотрел на Руди и его блондинку.

– Завтрак готов, – объявил Руди. – Когда собаки вас засекли, мы решили, что вы, наверное, проголодались. – Его тон был тщательно-уклончивым.

Девочка застонала.

– Это хорошо, – сказал Тернер. – Она лодыжку подвернула, Руди. Лучше бы глянуть прямо сейчас. А потом мне еще нужно кое о чем с тобой поговорить.

– Я бы сказал, несколько молода для тебя. – Руди снова приложился к пиву.

– Отстань, Руди, – вмешалась женщина. – Ты что, не видишь, что ей больно? Несите ее в дом, – сказала она Тернеру и исчезла в дверях кухни.

– А ты изменился, – не переставая пялиться на него, сказал Руди, и Тернер понял, что тот пьян. – Все тот же, но другой.

– Время идет, – отозвался Тернер, поднимаясь по деревянным ступеням.

– Пластическая операция, что ли?

– Реконструкция. Собрали по фотографиям из медицинской карты. – Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.

– Неплохо, – сказал Руди и рыгнул. – Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.

Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.

Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:

– Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать эту девочку. И еще кое-что.

– Ну, – протянул его брат, – посмотрим, что можно сделать. А еще мы вчера слышали какой-то гром. Будто кто-то звуковой барьер проходил. Не ты, часом?

– Да, я. Там, в беличьем лесу, истребитель-бомбардировщик, но он неплохо спрятан.

– О господи… – вздохнул Руди. – Ну что же, заноси ее…

Руди жил здесь уже много лет, и дом успел лишиться почти всего, что мог помнить Тернер; почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску: темно-желтые, натуральные желтки – Руди держал собственных кур.

– Меня зовут Салли, – сказала женщина, взбивая яйца вилкой.

– Тернер.

– И он тоже никак иначе тебя не называет, – сказала она. – Впрочем, он редко о тебе говорит.

– Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?

– Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.

– Даже когда он на взводе?

– На полувзводе. Ну он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет лодыжку. – Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку, прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. – Что у тебя с глазами, Тернер? У тебя и у нее… – Она помешивала жарево хромированной лопаточкой, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.

– Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.

– Тогда она и подвернула лодыжку?

– Может быть. Не знаю.

– Теперь тебя ищут? Или ищут ее?

Она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера приступ ностальгии – загорелые кисти блондинки напомнили вдруг руки матери…

– Вероятно, – сказал он. – Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.

– Поешь. – Переложила приготовленное на белую тарелку, порылась в поисках вилки. – Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто будет тебя искать.

Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.

– И я тоже.

– Я тут нашла кое-какую одежду, – голос Салли перекрыл шум душа, – ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…

Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа. Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли: