Признание в любви - Патриция Хэган

Индеец-разведчик с интересом прислушивался к разговору пятерых белых в воротах форта. Он понимал не все английские слова, но был уверен, что они говорят о молодой женщине, которую увез Черный Змей в ту ночь, когда его банда совершила налет на арсенал.

Индеец, которого звали Два Дерева, сожалел, что не участвовал в налете. Ему надоело служить белым, но его изгнали из родного становища за кражу и не принимали ни в один отряд.

Он знал, что в такое кровавое время бродить одному чрезвычайно опасно, и предложил свои услуги командиру форта, где ему дали еду, постель и небольшое жалованье.

Но Два Дерева не был этим удовлетворен и хотел примкнуть к банде Черного Змея. И он был уверен, что Черный Змей примет его, если он принесет ему такие интересные сведения.

Прошло уже несколько дней после случая с бизоном, и все это время Люк спал, просыпаясь лишь для того, чтобы напиться из рук Джеси.

Добежав до Люка и увидев хлещущую у него из левого плеча кровь, Джеси принялась отрывать полосы от нижней юбки и забивать в рану тампоны, чтобы остановить кровотечение. Когда нижней юбки уже не осталось, она начала рвать платье. Люк ненадолго пришел в себя и с ее помощью поднялся на ноги. Здоровой рукой он оперся на спину лошади, с другой стороны его поддерживала Джеси. Так они добрались до стоянки.

Первым делом Джеси развела огонь. Кроме сушеных трав, Мелонга дал ей кусок сосновой смолы, но, чтобы залепить рану смолой, ее надо было растопить.

Джеси даже обрадовалась, когда Люк опять потерял сознание, — по крайней мере он не будет мешать ей обрабатывать рану. Джеси знала, что, сшивая края раны иголкой, в которую вдет прокипяченный конский волос, она причиняет ему невыносимую боль.

Наконец все было сделано. Защищенный смолой шов не будет сочиться. Джеси использовала остатки платья, чтобы туго забинтовать плечо Люка. Он был сильный, здоровый человек, и она надеялась, что рана быстро заживет.

Однако пора его разбудить и уговорить что-нибудь съесть. Обыскав еще раньше его дорожную суму — она и сама страдала от голода, — Джеси обнаружила на дне не замеченный им кусок вяленого мяса. Но она уже давно его съела, и им обоим надо было подкрепить силы.

Мелонга научил ее ловить рыбу, неподвижно лежа на животе у края ручья и наклонив голову к самой воде. Увидев рыбешку, надо было стремительно схватить ее и выбросить на берег.

Джеси сняла индейское платье из опасения намочить его, ведь больше ей надеть было нечего: свое муслиновое платье она разорвала на повязки.

В одной рубашке и панталонах она легла на берег ручья, но вскоре поняла, что рыбешек не так легко вылавливать, как это получалось у Мелонги. Три раза она пыталась выхватить рыбу из воды, но та ускользала, насмешливо вильнув на прощание хвостиком. Джеси согласилась бы на любую другую еду, но ведь легче всего приготовить рыбу. Она почистит ее, наденет на вертел и зажарит над костром. А потом пойдет искать плоды опунции и степную репу, о которых ей говорил Телвах. Но пока что ей не хотелось далеко уходить от Люка: проснувшись, он, может, решит, что она его бросила.

Наконец Джеси ухватила большую рыбину, но не ожидала, что она окажется такой скользкой и будет так сопротивляться. Вскрикнув, Джеси чуть не выпустила ее, но сумела все же удержать в руках и, перекатившись на спину, вознамерилась забросить рыбину подальше от воды. И в этот момент увидела, что Люк сидит и с широкой улыбкой смотрит на нее. От изумления она выронила рыбу, и та благополучно ушла в воду.

— Давно… давно вы за мной наблюдаете?

— С тех пор как вы улеглись на живот и выставили мне на обозрение свою хорошенькую попку. Продолжайте охоту. Команчи не едят рыбы, но я так голоден, что готов поступиться правилами. Да мне, честно говоря, уже приходилось вкушать запретных плодов.

И он подмигнул Джеси.

Его ухмылка взбесила ее. Хорошенькое же она представляла собой зрелище, елозя по земле в одном нижнем белье. Вскочив на ноги, Джеси быстро натянула кожаное платье и сердито спросила:

— Давно вы притворяетесь спящим и исподтишка наблюдаете за мной?

— Давно. По крайней мере я успел оцепить ваше умение врачевать. Но вообще-то большую часть времени я спал, понимая, что мне нужно оправиться от потери крови. Однако где вы научились лекарскому искусству? Вы так умело зашили мне рану конским волосом.

Джеси была поражена.

— Вы хотите сказать, что были в сознании, когда я это делала? Вы же даже ни разу не дернулись!

— Первое, чему выучивается воин-команчи, — это терпеть боль. Да не такая уж это была страшная боль. Так где вы научились врачевать?

— Меня научил шаман-чероки.

— И он же научил вас, как сшить платье из оленьей кожи?

— Нет, платье, мы купили в фактории по дороге.

— Вы так загорели на солнце, и волосы у вас черные… — Люк не договорил, подумав, что, если бы не сиреневые глаза, она была бы похожа на индианку — на Солнечную Звезду.

Под его взглядом Джеси вдруг почувствовала неловкость. Собственно, она ее чувствовала всякий раз, прикасаясь к его как бы отлитому из бронзы телу. А сейчас, когда он сидел в одной набедренной повязке, подтянув под подбородок ноги, у Джеси по телу разлилась горячая волна.

Люк оперся спиной о скалу. Рана болела уже меньше, и он знал, что, если поест, ему, наверное, захочется сесть на лошадь. Быть может, у него даже хватит сил найти того окаянного бизона и добить его — тогда у них будет мясо. Люк умел любой рукой стрелять из ружья и бросать копье или нож, так что рана ему не помеха. Но пока что он предпочитал наблюдать за Джеси, не трогаясь с места.

Несмотря на свою решимость поскорее отделаться от нее, Люк сознавал, что его неудержимо к ней тянет. Глядя, как она пытается ловить рыбу в одной рубашке и панталонах, как шевелятся ее туго обтянутые ягодицы, он ощутил сильное возбуждение. Он и раньше сознавал ее притягательность, особенно трудно ему было сдерживать себя во время перевязок, когда она была так близко. А сейчас он начал представлять себе, как держит в объятиях ее обнаженное тело, ласкает ее, доводит до исступления. Он закрыл глаза, и перед ним возникли соблазнительные картины…

— Как вы думаете, вы скоро будете в состоянии отвезти меня в форт Уэрт?

Ее голос вернул его к действительности, и Люк осознал, что весь покрыт потом. Он тяжело дышал и не мог говорить — да и не хотел. Джеси стояла перед ним на коленях и умоляюще глядела на него, подняв к нему свое прелестное лицо. В глазах у нее светилась надежда.

Она пощупала кончиками пальцев его лоб и тут же отдернула руку.

— У вас жар. Я боялась этого. Вам нельзя переутомляться. Лучше лягте.

Она принесла ему одеяла — и его, и свое собственное — и помогла ему лечь. Люк не сопротивлялся — пусть считает, что его вдруг охватила слабость. Он с трудом удерживался от улыбки, но заставил себя твердо сжать губы. А когда Джеси принялась тихонько охлаждать его лицо пальцами, окуная их в воду, ему нестерпимо захотелось прижать ее к себе, прильнуть к ее губам и ласкать ее, пока пути назад уже не будет.