Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Это, конечно, очень важное решение, да. Только эти идиёты его постараются не принять, помяните мое слово… – Он взял телефонную трубку и сказал водителю: – Давай подъедем к прокуратуре.

Шофер что-то ответил ему. Рафалович весь изогнулся и посмотрел назад.

– Вон тот, черный?… И давно? Почему не сказал раньше?… Этого нам еще не хватало! – фыркнул старик, но в голосе его слышалась тревога.

Турецкий тоже обернулся и увидел черную «бээмвуху», стоящую метрах в двадцати сзади. Он обратил внимание на эту машину, еще когда подъехал сюда и садился в «мерседес». Подумал, что это «моральная поддержка» Рафаловича.

– Хвост, что ль, повис? – спросил у старика. – Не нравится он мне. Конкуренты от Касыма?

– К сожалению, теперь мне, видно, придется отвечать, извините за выражение, и за вашу шкуру, – с кислой физиономией сказал Рафалович. – А кто вам сказал, что эта машина бронированная?

– Интуиция.

– Ну хорошо, будем надеяться, что эти потсы не взяли с собой какой-нибудь гранатомет. Остальное нам не страшно. А вы вообще умеете стрелять?

– Приходилось. Вы полагаете, что нам придется отражать атаку?

– Нет. Но… – старик приподнял подлокотник и достал оттуда «макаров». – Не бойтесь, зарегистрирован, честь по чести. Подержите, чтоб идиётом себя не чувствовать. В атаку пойдут! – снова фыркнул он. – С них станется… – и сказал в трубку: – Ну давай же, едем, наконец!

Черный «БМВ» шел не отставая. Старик оглядывался и качал головой. Александр Борисович умом понимал, что, если «мерседес» Рафаловича действительно бронированный, никакие «калашниковы» ему не страшны. А если это все туфта? И зачем тогда «макаров»? Неприятно себя чувствовать в стеклянном доме, по которому, того и гляди, звезданут кирпичом… На всякий случай передернул затвор, поставив пистолет на боевой взвод.

Пропищал зуммер телефона. Старик послушал, что сказал молодой человек, сидящий справа от водителя, и повернулся к Турецкому:

– Костя говорит, на всякий случай правые двери открыты. Не заблокированы. Мало ли!

Обернувшись в очередной раз, Турецкий увидел, что черный автомобиль вдруг резко пошел на обгон с левой стороны. Впереди был светофор, перед которым притормаживали на красный свет машины. Но водитель «мерседеса», оказывается, не терял из виду «БМВ», он круто взял вправо, по тормозам, и – назад, благо никого рядом не было. Черный проскочил вперед, не ожидая, видно, такой резвости от «мерседеса». У «БМВ» распахнулись обе правые дверцы, выскочили двое с автоматами, вскинули, и… Турецкий невольно пригнулся, ожидая, что очереди сию секунду искрошат лобовое стекло. Они, возможно, и чиркнули бы, если бы бандиты успели нажать на спуски. Но они замерли на короткий миг, увидев несущийся на них радиатор «мерседеса». И этого было достаточно, чтобы водитель Рафаловича вполне профессионально вмял их в боковину черного автомобиля. Александр успел только прижать к себе старика и спружинить упертыми в спинку переднего сиденья ногами.

Удар был тем не менее чувствительным. И сопровождался каким-то долгим, режущим уши скрежетом. Распахнулась передняя дверь. Костя, выскочив наружу и присев у радиатора, принялся палить из пистолета, держа его в обеих руках. Он стрелял, не высовываясь из-за машины, не давая показаться и бандиту. Но не видел того, что бандит оказался умнее и решил, видно, обойти Костю сзади. Турецкий крикнул телохранителю: «Смотри сзади!» – но тот не услышал, продолжая увлеченно палить. Надо было немедленно спасать его. Как, впрочем, и себя: у бандита вполне могли быть и гранаты, а тогда…

Турецкий, пригнувшись, выскочил из машины и присел за открытой дверцей, выставив перед собой оружие. Бандит медленно приближался, не отвечая на выстрелы телохранителя Рафаловича. Он выжидал момент, короткую паузу, чтобы выскочить из-за багажника «мерседеса» и тут же врезать из автомата. И он не видел Турецкого, приготовившегося его встретить.

Наверное, этого не следовало делать «важняку». Участие в бандитской разборке было ему совсем не к лицу. Но что ему оставалось еще, если выстрелы Кости вдруг смолкли, а бандит уже был в прыжке? «Они первыми начали», – мелькнула утешительная мысль, и Александр Борисович, поймав его на мушку, нажал на спуск. Треснул выстрел, и автоматчик завалился. Костя быстро обернулся и благодарно кивнул следователю.

И тут из нутра «мерседеса» выглянула всклокоченная голова Рафаловича, остатки его седых волос стояли дыбом:

– Ну если вы все закончили, быстро в машину! А то я вас могу не довезти!

Водитель коротко дал назад и тут же ринулся на зеленый свет. Турецкий даже удивился: все происшедшее заняло около минуты. Надо же!

Рафалович аккуратно взял из его руки пистолет, вынул платочек из верхнего кармана пиджака, любовно протер пистолет, затем грамотно оставил свои отпечатки и сунул оружие на место, в подлокотник.

– Вам ясно, что вы из него не стреляли? – спросил с иронией.

– А зачем мне это нужно? – вопросом на вопрос ответил Турецкий.

– Вот именно. Но реакция, скажу, у вас достойная. И Костя тоже отметил, я успел увидеть… Ну так что теперь говорить за этих отморозков? Кто им на этот раз мешал? Я? Или, может, вы? Идиёты… Я, наверное, буду прав, если высажу вас не у самого главного подъезда, где сплошные глаза, а немного в стороне. Думаю, что до самого отъезда вы ничего толком не узнаете про эту стрельбу. Ну и не надо. К сожалению, эти вещи входят в обычай… Костя, – сказал в трубку и показал большим пальцем на Турецкого.

– Не надо, – запротестовал Александр Борисович, – нет никакой нужды меня провожать.

– А он и не будет. Пусть постоит посмотрит, вам же спокойно. Ну, – протянул он руку, – всего вам доброго. И спасибо, что помогли старику не расквасить себе физиономию. Пока.

Совещание у Маркашина провели сразу после возвращения Турецкого в прокуратуру.

– Смотри-ка, оказывается, совсем не поздно, только половина седьмого, – походя заметил Турецкий, мельком взглянув на собственные наручные часы. – А я-то думал… Да, осень наступает, и погода еще… – Это он таким вот образом, на всякий случай, обеспечил себе алиби. На самом деле было уже семь, но Маркашин не обратил на его слова внимания. И хорошо, а то вдруг вопрос возникнет: где был да с кем ездил? Мало ли что, вдруг тот стрелок, которого он успокоил, жив остался! Ляпнет еще про «важняка», поди объясняйся…

Турецкий предложил не собирать всю следственную группу, расследующую дело об убийстве Михайлова, не устраивать смотрин и словопрений, а поговорить по существу, чтоб зарядить Щербину дополнительной энергией. Маркашин не возражал, по его мнению, любая деловая накачка пойдет только на пользу.

Ребятам из следственной группы будет весьма полезно выслушать деловую критику со стороны опытного и высококвалифицированного московского «важняка».

Чтобы не унижать подчиненного в глазах его прямого начальства, Александр Борисович коротко отметил некоторые успехи, достигнутые в ходе расследования, а затем изложил свои соображения, основанные на информации, полученной от Вероники и Рафаловича. Ссылок на последнего он не делал, но заметил, что данная информация заслуживает доверия. Затем все вместе наметили план дальнейших следственных мероприятий, причем материалы, нуждающиеся в детальной проверке уже в Москве, Турецкий отобрал и попросил скопировать, чтобы увезти с собой в столицу. Словом, повел он себя абсолютно лояльно, и скоро Щербина, испытывавший от дневного втыка москвича некоторый дискомфорт, снова воспрянул духом. А Турецкому, после передряги у Марсова поля, почему-то больше не хотелось никаких обострений, тем более что билет не обратный поезд уже лежал в кармане, а остатка командировочных средств вполне хватило бы на ужин с Гоголевым, о чем они уже договорились. Но Маркашин настаивал на своем участии в проводах – еще бы, ведь миссия Турецкого в немалой степени касалась и его, если можно так выразиться, судьбы. Как же быть в стороне от столь значительного события, как отъезд Александра Борисовича некоторым образом на родину?… Пришлось взять с собой и его.