Жестокий бог - Л. Дж. Шэн

– Лжец. – Я оскалил зубы, хлопнув по его столу обеими ладонями. Но я знал, что у него что-то есть. Иначе он не был бы таким самоуверенным.

Он вздохнул, как будто ситуация опечалила его.

– Здесь повсюду фотографии. Неопровержимые доказательства. Думаю, она ведет дела не с теми людьми.

– Ты. – Мои глаза расширились. – Ты свел ее с поставщиками.

Это он был не тем человеком.

– Неужели? – Он прищелкнул языком. – Полагаю, ты не можешь это доказать?

Я не мог, но это была правда. Он сделал это. Конечно, он позаботился о том, чтобы она заказала полотна, которые прилагались к наркотикам, не сказав ей, и каким-то образом это сделало его неприкасаемым. Черт возьми, черт возьми.

– Они поймут, что она не имеет к этому никакого отношения, – я покачал головой.

– Это тот шанс, которым ты готов воспользоваться? – Он приподнял бровь. Он знал ответ на этот вопрос.

– Чего ты хочешь?

– Тебя, – съязвил Фэрхерст. – Тихого. Послушного. И чтобы ты отцепился от меня. Когда ты пришел сюда, то думал, что обладаешь какими-то рычагами давления на меня. Ты думал, я выбрал тебя из-за страха. Дорогой мой, непослушный мальчик, я выбрал тебя, потому что хотел положить конец твоим хмурым, коварным и глупым замыслам – напомнить тебе, что здесь командую я. Одно неверное движение, Спенсер, и твоя мама узнает несвоевременный ответ на вопрос – хорошо ли она выглядит в полоску? – Притворный дорогой друг моей матери мелодраматично развел руками.

– Я убью тебя, – выплюнул я, все мое тело гудело от ярости.

Он встал, обошел стол и направился ко мне, заложив руки за спину.

– Думаешь, я не подумал об этом? Ты – темная лошадка, как и твой отец. Вот почему в моем Dropbox есть файл, готовый для отправки моим хорошим друзьям в ФБР, если меня найдут преждевременно мертвым. Ты не тронешь меня, Спенсер. По крайней мере… – Он остановился, окинув меня взглядом с мерзкой улыбкой. – Не так, как ты хочешь трогать меня.

Я стиснул зубы, чувствуя, как из десен сочится кровь. Я укусил себя, сам того не заметив. Мне следовало держать себя в руках. Мама была единственной жертвой, на которую я не хотел идти в своем стремлении сжечь это место дотла.

– Как? – Я усмехнулся. Как такое могло случиться?

Он сделал еще один шаг вперед, наши груди почти соприкоснулись. Теперь я был выше и шире в плечах – больше, сильнее и с мускулами, которых в основном не существовало в его теле.

– Все эти годы я наблюдал, кем ты был на самом деле, Вон. Бессердечным принцем. Прекрасной мумией. Тебе не хватало основных эмоций: любви, ненависти, сострадания. Я подружился с твоей глупой, наивной матерью, чтобы обеспечить своему искусству место на мировой арене. А твой отец? Он чувствовал, что мне лучше не доверять. К счастью, он был слабаком, и им оказалось легко манипулировать через твою мать. Если ты пришел сюда для вендетты, то лучше выброси ее в окно. Наш секрет так и останется нашим. А теперь ты будешь держать себя в руках, мое дорогое дитя. Или я сам оборву твою жизнь.

Вон

– Войдите.

Я толкнул дверь в коттедж моих родителей. Папа стоял перед окном с видом на озеро, засунув руки в карманы охотничьего костюма, и хмурился. Все было в порядке. Хмурое выражение было его обычным выражением лица. Он улыбался только тогда, когда рядом была моя мать.

– Занят? – я попытался завязать светскую беседу.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, сел в кресло у окна и налил коньяк из квадратной хрустальной бутылки в два бокала. Боже, благослови Великобританию, где мне по закону разрешалось пить.

– Прекрати любезничать. На нас это непохоже.

Он был прав. Мы оба ненавидели общаться, но я был на взводе. Я сел перед ним, наполовину благодарный, что мамы здесь не было. Потом я вспомнил, что она может быть с Гарри, и мой желудок скрутило от презрения. Я не был уверен, что с ним она в безопасности. И все же я был достаточно эгоистичен, чтобы не рассказать отцу о том, что только что произошло с Фэрхерстом.

Я напоминал себе паломника, потому что гибель Гарри Фэрхерста была моим личным путешествием к искуплению.

Если бы я все рассказал отцу, он бы сам разобрался с Гарри, и где же все веселье? Я приехал в Англию не просто так. Моя собственная книга «Ешь, Молись, Люби»[45].

Убийство, жертва, страсть.

– Хороший укус ненависти. – Папа указал на свою шею, но посмотрел на мою. – Она пыталась убить тебя?

– Не думаю.

Он сделал большой глоток своего напитка, выгнув бровь.

– Зная тебя, у нее, вероятно, были свои причины. Заканчивай, парень. Сделаешь нас с мамой бабушкой и дедушкой до выхода на пенсию, и весь ад вырвется наружу. Она захочет участвовать в воспитании ребенка.

– Я не хочу детей.

Он поставил свой бокал на стол, сцепив пальцы вместе.

– Ты слишком молод, чтобы определить это в девятнадцать лет. Сейчас самое время практики. С презервативом. Несколькими, если понадобится. Что тебя гложет и чем я могу помочь?

Я откинулся на спинку стула, выдыхая воздух. Папа всегда видел меня насквозь. У мамы было шестое чувство, она всегда знала, что мне нужно, когда мне что-то было необходимо, еще до того, как я сам это понимал. Но Барон Спенсер? Он читал меня, как винтажный Плейбой в приемной клинике по донорству спермы.

Я нахмурился, глядя на ковер.

– Скажем, у кого-то есть что-то на тебя, и ты не хочешь это раскрывать. Например, видео или доказательства того, что ты кое-то сделал. И ты понимаешь, что они не шутят. Без вариантов. Они сказали, что сохранили это в облаке и приготовили к отправке, и если я сделаю один неверный шаг… – Я вгляделся в его лицо, ища следы удивления или беспокойства. Их не было. – Как бы ты извлек эту информацию и как бы удалил ее со всех их носителей и убедился, что они не смогут сделать копии?

Некоторое время он ничего не говорил. Мне хотелось колотить кулаками по стенам, потом по нему, потом по себе. Схватив свой напиток, я сделал щедрый глоток.

Папа наконец открыл рот.

– Сынок, ты гей?

Я выплюнул коньяк, поперхнувшись коричневой жидкостью. Папа оставался спокойным, скрестив одну ногу на другой.

– Будь откровенен. Ты знаешь, что нам все равно, и мы поддержим тебя, несмотря ни на что. Нет ничего плохого в том, чтобы быть геем.