Роман строгого режима - Кирилл Казанцев

— Большое спасибо, Лев Михайлович. Склоняюсь перед вашим мужеством. Надеюсь, вы понимаете, что если все подстроено и в особняке нас уже ждут, то до утра вы не доживете?

— Да иди ты к черту, Алексей… — зашипел разозлившийся адвокат. — Откуда я знаю, ждут вас в особняке или нет! Держу пари, что ждут! Но я-то тут при чем? Вы снова учинили тарарам, по Аргабашу рыщут полицейские машины, на твоей бывшей ферме их целая прорва… Разумеется, Рудницкий усилит охрану особняка… А я, между прочим, жизнью рискую ради вас! А у меня жена, дети…

— Теперь уже и внуки, — улыбнулся Алексей. — Я помню. Не обижайтесь, Лев Михайлович. Кстати, не припомните, Рудницкий женат?

— Странно вы как-то меняете тему, — проворчал адвокат. — Понятия не имею, женат ли он официально, но какая-то постоянная женщина у него есть.

— Что значит, «какая-то»?

— А вот то и значит. Несколько раз я приезжал к нему домой, но ни разу ее не встречал. Законспирированная она какая-то. Лично мне он ее не показывал, может быть, другим… Или стеснительная шибко дамочка. Но кто-то у него определенно имеется, люди говорят. Причем особа бескомпромиссная, ее побаиваются. Лично мне плевать… А с чего вдруг такой интерес?

И снова помутилось в голове. Лучше и не думать…

— Информация к размышлению, Лев Михайлович. Лида Холодова не лежит в больнице на улице Ольховской. Вместо нее в отдельной палате пребывает гражданка Алла Шевцова, пропавшая в Горно-Алтайске девять лет назад. Громкие события, о которых мы помним, — подстава и ловкая фальсификация ВСЕГО. Лида Холодова жива и здорова, она была похищена и спрятана Рудницким. А в дальнейшем — подвергнута психологической обработке. Имеется информация, что Рудницкий и Лида Холодова — это одна банда, в которой каждый органично дополняет другого. Лично я в это не верю и в ближайшее время собираюсь этот тезис опровергнуть. Но вероятность того, что это правда, сохраняется. Если я не вернусь сегодня ночью… и все мои люди не вернутся… надеюсь, у вас еще осталась совесть, чтобы правильно распорядиться этой информацией. Во всяком случае, родственники Аллы Шевцовой должны знать, что она жива. До новых встреч, Лев Михайлович.

Корчагин развернулся и зашагал прочь, а потрясенный адвокат, впавший в ступор, смотрел ему вслед…

Остался за спиной полуторачасовой переход по горам и перевалам — когда группа несколько раз меняла направление, спешивалась, забираясь вместе с лошадьми на громоздкие кручи, а потом спускалась по обрывистым террасам. Свалился с лошади Коптелый, сбил с обрыва осыпь! Люди и кони успели разбежаться, а Шура потом оправдывался, что он не виноват, виновата проклятая трезвость, в которой он сам не свой! Но все осталось позади, в три часа ночи, когда небо на востоке стало явственно намекать, что ночь не вечна, отряд приблизился к обрыву, под которым раскинулась узкая долина. Хорошо просматривалась Белая сопка и разбросанные по гектарам крылья особняка. Это был практически вид в плане — гора Кудлатая, которую они оседлали, возвышалась над местностью. Внизу наблюдалась активность: горели фонари, работала пара прожекторов, освещая подступы к зданию. В отблесках света сновали крохотные фигурки. На территорию поместья въехала машина, высаживались люди. Буквально тут же распахнулись ворота, выехал фургон.

— Муравейник какой-то… — зачарованно прошептала Татьяна, перегибаясь через обрыв. — Ну ты и отмочил, Лешенька, это ведь все из-за тебя…

— С парашютами будем прыгать? — устало осведомился Коптелый, падая под ноги своей кобылицы.

— Здесь есть тропа на север, — задумчиво вымолвил бывший участковый Василий. — Можно провести лошадей, и минут через двадцать мы будем в долине — метрах в трехстах к северу от поместья.

— Надеюсь, что мой сын знает, что он делает, — вздохнул Дмитрий Иванович. — Это он тут рожает инновационные идеи…

— Василий прав, — кивнул Алексей. — Именно этой тропой мы и воспользуемся. Если верить плану, она приведет нас к тому месту, где находится шахта водозабора. Все вперед. Проявляем максимум осторожности при спуске. Коптелый, тебе особое приглашение?

И снова вереница людей и животных ползла по петляющему склону, а у Алексея по мере приближения к объекту учащалось сердцебиение и подкашивались ноги. Он должен был скорее расставить все точки, узнать, есть ли в этой жизни смысл… И покатилась чехарда событий. Ровная площадка, прикрытая от долины гранитным бруствером — на высоте примерно третьего этажа. Идеальная «парковка»…

— Все, хватит, — рычал Алексей, впадая в командирский раж. — Это вам не прогулки под луной, я не могу рисковать вашими жизнями… Отец, остаешься с лошадьми — это приказ, ты старый, больной, руина ходячая, будешь нас только тормозить, и в итоге мы погибнем по твоей милости. Чего смотришь? Обида берет? Ради бога. Посмотри на себя — ты же еле дышишь! Татьяна — тоже остаешься… Остальные — как хотите, неволить никого не буду…

Разгорелась маленькая война, по итогам которой возмущенная Татьяна примкнула к группе «диверсантов», а отец остался — Дмитрию Ивановичу пришлось признать, что боец из него средненький. Алексей насилу оторвал его от себя! Отцу вечно мерещится что-то дурное… Четыре человека крались вниз, перебегали между камнями — и по одному вываливались в долину. Горы в этой части ущелья съезжались, ширина распадка была не больше семидесяти метров. Все пустое пространство было завалено булыжниками. Особняк остался на юге, с данной точки не просматривался, его загораживал мощный монолит, возвышающийся посреди распадка. Люди по одному перебегали к изъеденной трещинами Гремучей скале — несуразному недоразумению, напоминающему по форме деформированную лопату. Не соврал Лев Михайлович — цементная заливка, квадратное возвышение из бетонных плит, четыре решетки… Алексей и примкнувший к нему Василий сбивали камнями сварку, а остальные залегли поодаль, всматривались в ночную серость. Здесь птицы не поют, деревья не растут… Со скрежетом оттащили стальную решетку, полезли внутрь, вооружившись фонарями…

На плане все представлялось иначе. Но на бумаге всегда гладко… Вертикальная шахта, разболтанные скобы. Чем ниже, тем страшнее, и постоянно кто-то норовит заехать тебе каблуком! Алексей спешил, терпение трещало по швам. Он понятия не имел, как вести себя в особняке — имеющийся план подразумевал лишь проникновение внутрь — но был уверен, что что-нибудь придумает. За вертикальной шахтой был долгий горизонтальный короб, по которому гуляли пронизывающие сквозняки, и ширина была такой, что с трудом удавалось протолкнуть плечи. Люди ползли по застывшей грязи, цепляясь за сварочные швы, скрепляющие фрагменты короба.

— Ох, как тесно… — постанывал вечно недовольный Коптелый. — Нет, дамы и господа, довольно, я должен выпить… — и завозился, умудряясь выудить из рюкзака бутылку со спасительной текилой.

— А ну, отставить пьянку… — кряхтел и возмущался Алексей. — Коптелый, ты чего творишь? Это что тебе, вечеринка?

— А ну, не ущемлять мои права… — сипел Шура и делал лихорадочные глотки, пока не отобрали. — Вы, граждане трезвенники, элементарных вещей не понимаете…

— Господи, ну что же с ним делать? — сокрушалась Татьяна, ползущая за Корчагиным.