Северный ветер - Анна Кочубей

Верхние перекладины выдержали, а люк подпола, закрытый изнутри вопреки всем законам логики, легко откинулся в сторону. Амаранта выбралась наружу в углу комнаты, освещаемой круглым окошком под самым потолком. Это была уютная кухня: очаг, обеденный стол, шкафы с посудой… Обычный дом, похожий на жилища эльфов в Галадэне. Моран подошла к входной двери и отодвинула засов, больше ничему не удивляясь. Если жители цитадели сначала отгородились от внешнего мира, чтобы потом исчезнуть без следа — то так тому и быть! Скорее, на солнце! Пусть бьет в глаза, заставляет жмуриться, оно такое теплое!

— Я свободна!

Амаранта стащила пропахшую подземельем куртку и прилегла прямо на пороге, подставив лицо и тело горячим животворным лучам. Она не знала, как долго провалялась, погрузившись в блаженное забытье без снов и видений. Солнце покинуло крыльцо, отправившись по своим делам на запад, подул легкий ветерок, напоминая, что лето еще не наступило. Из подвала в глубине кухни потянуло промозглой сыростью. «Сдохну вот здесь, на ступенях. Жаль, я не умею шутить, как Гервант, — сейчас с удовольствием бы посмеялась. Пожалуй, вот кого мне сейчас не хватает, — нелюдь смерти не боялся. Наверное, он мысленно успел себя похоронить десятки раз и привык. А что в бутылках?»

Моран заставила себя встать и спуститься в подпол снова. На свет появился сосуд темного стекла с сильно вогнутым дном. В Эймаре таких не делали. Обтерев находку от пыли и плесени, она отбила горлышко. В нос ударил запах крепкого алкоголя.

Следуя странной прихоти, Амаранта наполнила два бокала, взятых из серванта, и вышла с ними на середину улицы. Вино оказалось практически черным, глубокий гранатовый оттенок напитка выявился только на просвет. Выбрав колодец солнечного света, льющегося на дорогу с бездонно-синего неба, Моран села, скрестив ноги, и поставила второй бокал перед собой.

— За тебя, Сайдерис, архонт из Аквилеи.

Какое же оно горькое, и какое сладкое; безумно крепкое и густое, как сироп! Древнее вино обманчиво утоляло голод и кружило голову с первых же глотков. Пленницу цитадели ласково согревали черепа мостовой, а блики света катались в бокале, весело догоняя друг друга.

— Ханлейт, мой Хранитель, обрети покой в той стране, куда попадают лучшие из эльфов. Галар, не умеющий прощать — пусть Астарот бережет твою душу.

А что, собственно, случилось? Просто вышло солнце. Оно светит везде одинаково, а не избегает мрачную цитадель Сириона, как Моран показалось вначале. Река времени течет, как обычно, и даже могучим домам-деревьям придет свой срок. Дождь попадает в окна, рассохшиеся, раскрытые ветром; гниют полы и перекрытия, превращается в труху мебель. Каждый неосторожный шаг грозит гибелью!

— За Златовласку — самого смелого из алхимиков, за беспечного Лето, за Герванта и его злые шутки.

Амаранта пришла сюда бояться собственной тени? Своих мыслей или страхов? «Что я ожидала, затопив камин в доме, который простоял запертым века? Здесь все — прах и тлен! Цитадель исчезает, распадается от прикосновения, от дыхания! Никого не было! Никого живого. Кроме меня. Как я глупа!»

— За Моран, ненастоящего архонта.

Наполнив свой бокал заново, она пошла прочь, оставив второй посреди дороги.

— Я вернусь, — сказала Амаранта тем, с кем только что чокалась, — Моран нужно побыть одной. Я вспомнила того, кого нет с нами. Его звали Фелан.

* * *

— Предлагаешь мне руку и сердце, Фелан? — язвительно спросила Моран, потуже запахивая домашнее платье на коленях, — ты в который раз вламываешься ко мне в спальню после полуночи, не спросив разрешения?

— Ты не ложишься спать, не погасив огня, — невозмутимо ответил архонт и положил на стол большой серебряный перстень.

— Такое трогательное знание моих привычек! Где меч архонта?

— Его куют на островах, в Асгаре. Скоро будет. Помнишь, я говорил, что тебе нужно кое-что еще, кроме клинка?

— Добрая улыбка? Я не умею.

Фелан сел рядом, не дожидаясь приглашения. Неспроста у Амаранты плохое настроение — уж что-то, а характер королевы архонт знал не хуже своего.

— Что случилось?

— Тиверия отказала в поддержке. В любой.

— Знаю. Не только тебе, но и Аверне. Это было ожидаемо, — Тиверия не участвует в войнах.

— А вот Харматан согласен воевать с нами плечом к плечу, что несколько неудобно, учитывая его месторасположение на карте.

Архонт недоверчиво прищурился, а Амаранта продолжила, и с каждым словом ее лицо становилось все злее:

— Условия союза вполне приемлемые: я дарю последователям хармы Эрендол на растерзание, а сама отдаюсь сыну Бефсанского халифа, становясь его первой и самой почетной из жен.

Фелан не нашел, что сказать и только смотрел, изредка помаргивая.

— Ты хочешь замуж? — выдавил он, наконец.

— Конечно! А еще больше — отдать Эрендол, который мне не принадлежит!

— Ты не сделаешь ничего подобного.

— Почему? Что плохого в браке? Чем я обязана стране эльфов? Подтянем войска через Морею и Карию и разобьем Эрендол с харматанцами на пару. Родерик испугается и предложит любой мир, лишь бы его не трогали. А после — роскошная свадьба.

— Моран, ты говоришь ужасные вещи.

— Когда ты мне скажешь, что я делаю ужасные вещи, я пойму, что живу не зря. А пока мне противно открывать глаза по утрам, зная, что уже к завтраку я узнаю какую-нибудь гадость! Что ты принес? — спросила она без всякого перехода, высказав все неприятности и немного успокоившись.

— Кольцо для архонта-мага.

— И что оно умеет?

— Пока — ничего. Но если носить постоянно, то впитает твою магию.

— Зачем?

— Удар будет сильнее. А если вдруг силы иссякнут, перстень поможет. Вернее — камень. Я выбрал морион, надеюсь, он не расколется.

— Почему не алмаз? Для королевы — самое дорогое!

— Потому, что не представляю тебя в белом.

— Намекаешь, что наряд невесты мне не к лицу?

— Я ни на что не намекаю, Моран. Твой цвет — черный. Не понимай меня неправильно.

Архонт встал, собираясь уходить. Иногда с ней было невозможно разговаривать. Амаранта поднялась вместе с ним и протянула правую руку.

— Надень.

— Левую. Правая — для меча.

Как шесть серебряных когтей вцепились в кабошон мертвой хваткой, так и сам перстень цепко обхватил средний палец Амаранты. Некоторое время она не могла отвести взгляда от глубины мориона, поглощающего свет, как сама тьма. Но объятия жутковатого перстня были нежны настолько, что его не хотелось снимать. Вытянув руку вперед, Моран засветила ладонь. Светлые искры магии архонта исчезли в камне, но не погасли, а остались внутри: морион стал холоднее, а серебро, напротив, нагрелось.