Ты мое безумие - Анна Морозова

—Я уже успел забыть какой ты бываешь упрямицей — Усмехается Бушманов проведя ладонью по короткому ежику.

—Время от времени буду напоминать, раз ты запамятовал — Улыбаюсь, но на самом деле мне грустно.

Быть здесь, значит поддаться воспоминаниям и это выбивает почву из под ног. Невольно в мыслях проносится поезда на дачу к его родителям, Пашино откровение и моё внезапное осознание своих чувств. Наша ночь, от которой внизу живота теплеет, и утро, разбившее сердце на тысячу осколков.

Оказывается, я не просто дура, а самая настоящая мазохистка.

—Голодная?

—Пожалуй я бы не отказалась побыть одна. Оставишь меня?

—Конечно — Тяжёлыми шагами он приближается ко мне и останавливается на секунду. Смотрит очень пристально и пронзительно, словно в душу пытается заглянуть, а потом молча выходит закрыв за собой дверь.

Привалившись спиной к стене часто дышу, чувствуя, как в глазах начинает печь, а в носу щипать.

Последующие дни проносятся в нескончаемой суете. Поход в больницу, становление на учёт, миллион анализов и попытки держаться подальше от Бушманова. Да, я его избегаю. И не просто пытаюсь сократить наше общение к минимуму, а вообще стараюсь с ним не видеться. Даже когда он приходит вечером домой, не выхожу из спальни, притворившись, что сплю.

Мне сложно. До безумия тяжело осознавать наше совместное проживание и моё нахождение в этом доме.

Его запах повсюду, и кажется я пропиталась им насквозь.

Как. Как можно спокойно здесь жить, когда он давит своим присутствием.

Это невыносимо! Хочу уснуть, а проснувшись, чтобы всё оказалось чудовищным, кошмарным сном.

* * *

Открыв глаза субботним утром, я первым делом бегу в туалет на свой ежедневный ритуал по обниманию с белым другом. Ужасно и мерзко. А ещё мучительно, потому что теперь моя работа в ресторане под большим вопросом. Из-за обилия запахов я боюсь в какой-нибудь момент наблевать в тарелку гостю. Дашка тоже это понимает и позволяет мне работать по мере возможности, при этом оставив зарплату неизменной.

Чернова лучшая. Она мой ангел хранитель, и больше, чем подруга. Она — моя родная душа и сестра не по крови. И хоть во мне таится некая обида, я всё равно её люблю.

Пока Бушманов ещё нежится в своей постели, решаю по-тихому сбежать. В спешке завязываю волосы в высокий хвост, натягиваю джинсовый сарафан и обуваю белые кеды. Из косметики на мне только прозрачная губная помада, поэтому ко всему прочему беру чёрные солнцезащитные очки. Вдохнув свежего воздуха бреду в сторону парка. Сейчас только семь утра, что позволяет мне наслаждаться одиночеством, если не считая немногочисленных прохожих. Забежав по пути в круглосуточную пекарню, покупаю вчерашний крендель с корицей, бутылку воды без газа и присаживаюсь на первую попавшуюся лавочку. Завтрак скудный, но я не расстраиваюсь. Лишний раз мне в принципе страшно подходить к еде, чтобы не вызвать тошноту. Отпировав, продолжаю путь. Около часа гуляю в парке, затем забредаю в неизвестный мне район и ещё минут двадцать плутаю по окрестностям. Всё чаще начинаю задумываться о покупке нормального телефона. Был бы интернет, открыла бы карту и спокойно с ориентировалась на местности. Но гаджет — удовольствие не из дешёвых. Что попало не купишь, а на хороший у меня нет денег. В кредит или в рассрочку впутываться тоже не хочется. Это же минимум на год, а кто знает, что меня ждёт за весь этот период времени. Вдруг токсикоз никуда не исчезнет. Я слышала, у многих весь период беременности бывает такая задница.

Нет. Рисковать мне никак нельзя. Подумаешь какой-то телефон. Да, пфф, раньше вообще не было всей этой навороченной техники и люди же как-то жили. Книжки читали, общались в живую, а не в мессенджерах. Не великая нужда. Обойдусь. На крайний случай Дашкиным воспользуюсь, если приспичит вычитать нужную информацию.

Лучше бы мне подумать, как жить дальше. Брать деньги у Бушманова для меня как красная тряпка для быка. Ребёнок ещё куда не шло. Он общий и это нормально. Но как мне быть с собой. Джинсы уже давят на ещё казалось бы плоский живот. А ещё мне навыписывали кучу таблеток и пару платных анализов. И я хотела съездить к бабушке. В последние дни она жалуется на высокое давление. У пожилых людей это в порядке вещей, но не помешало бы показаться врачу. Я волнуюсь и скучаю.

Из потока моих мыслей меня вырывает звук мобильной трели. Вынимаю телефон из кармана сарафана и прикрывшись ладонью всматриваюсь в экран.

Бушманов.

Чего ему надо?

Вдыхаю воздуха и подношу телефон к уху.

—Да.

—Ты где?

—Эм, я гуляю.

—Где? — тяжелый вздох на другом конце провода.

—На улице. — Усмехаюсь, заворачивая в сторону блёклых пятиэтажек.

—Адрес. — Тоном не терпящим возражения требует Бушманов, отчего на теле вырастают невидимые колючки. Я не хочу объявлять ему своё местоположение, потому что это не его дело. Мы живём вместе, но не более.

—Паш, я сейчас немного занята, давай потом созвонимся.

Сбрасываю звонок и не успеваю спрятать мобильный, как он вновь оживает. Снова нажимаю отклонить и ставлю на беззвучный режим. Я не его собственность. Пусть окститься.

Ближе к обеду всё же возвращаюсь «домой». Во-первых, я устала и проголодалась, а во-вторых, солнце нещадно опалило кожу, отчего кружится голова. В квартиру захожу тихо, почти не издавая ни звука. Знаю, что у Паши сегодня выходной и мечтаю уйти до того, пока он не обнаружит моё присутствие в его доме.

Но стоит только переступить через порог, в прихожую влетает рассерженный Бушманов.

далее ещё глава—>

Глава 29

— Ты почему трубки не брала? — Сходу наехал на меня Пашка втиснувшись ко мне вплотную. Подпер рукой стену нависнув над головой. Его горячее прерывистое дыхание жгло кожу, а глаза метали молнии. Я на миг даже растерялась такого напора, но быстро взяла себя в руки. Прищурилась.

—А ты мне кто, мамочка, чтобы контролировать? Я же сказала, что занята, или для особо тугих повторять нужно?

—А тебе так сложно было назвать адрес?

—Сложно!

—Упрямица! — Рычит и наши носы задевают друг друга. Моё сердце проворачивает кульбит заходясь в неадекватном голопе, а воздуха в лёгких ощущается всё меньше. Он слишком близко. Переступил личные границы и в край обнаглел качая права, на которые не имеет никакого права.

—Паш — сиплю, облизывая пересохшие губы. От Бушманова этот жест не остался незамеченным и я увидела как он