Позолоченное великолепие - Розалинда Лейкер

Томасу потребовалось еще три года, прежде чем он смог уехать из Йорка в Лондон. Он ни разу не пожалел о том, что работал на хозяина, поскольку набирал опыт, выполняя особые заказы, что в жизни ему очень пригодится. Он проявил исключительные способности в инкрустации по дереву, представлявшей собой процесс наложения одного слоя фанеры на другой, после чего вырезались узоры или элементы орнамента сквозь два или больше слоев, чтобы можно было заменить один слой другим и создать картину из разноцветной древесины. Иногда древесину иссушали горячим песком, чтобы получить необходимый оттенок, в других случаях мебель в стиле «буль»[6]инкрустировали бирюзой, черепахой, золотом, серебром, бронзой и другими драгоценными и полудрагоценными металлами, что придавало ей дополнительный блеск. Томас стал столь опытным во всем, что ему позволяли заниматься позолотой и резьбой по мебели, которую он мастерил. Когда он по собственным чертежам сделал много мебели, клиенты Ричарда Вуда начали спрашивать Томаса по имени, что прибавило веса мастерской хозяина.

— Я видел бюро, которое ваш краснодеревщик Чиппендейл изготовил одному моему знакомому. Я хочу, чтобы для меня он сделал то же самое с подобной инкрустацией, но не из орехового дерева, а из древесины красных тропических пород. Понимаете, это более модная древесина.

Подобные заказы, сделанные барственным тоном, свойственным богачам с солидным положением в обществе, заставляли Вуда кланяться и расшаркиваться. В книге он помечал такие заказы инициалами Т.Ч., а пока Томас трудился на него, подобных записей накопилось великое множество.

Полагая, что накопленных нелегким трудом денег хватит для того, чтобы начать скромное дело в Лондоне, Томас известил хозяина о своем намерении уйти от него. Они расстались друзьями. Вуду было жаль отпускать его, но он давно понял, что Томас слишком целеустремлен и талантлив и однажды захочет стать сам себе хозяином. Они обещали не терять связь друг с другом и делиться клиентами при удобном случае.

Томас покинул Йорк жарким июньским утром. Убедившись, что его ящику с инструментами подыскали надежное место, он устроился снаружи в дилижансе, который ждал у постоялого двора «Черный лебедь» на улице Кони. Предметы из дуба, которые он смастерил для себя, привезут на фургоне после того, как он найдет себе жилище. Кучер натянул вожжи, большие колеса дилижанса с грохотом покатились в сторону арки и достигли моста, ведущего к Миклгейту. Томас оглянулся, прощаясь с городом, который так хорошо узнал, пока работал здесь. Он никогда не прервет связей с Йорком, так же, как не забудет, что в мастерской в Отли начал мастерить первую незатейливую мебель и выбрал себе путь, по которому будет следовать всю жизнь. Йорк стал ему родным, в этом городе его мастерство получило признание.

Путь из Йорка в Лондон занял четыре дня. Солнце безжалостно припекало во время всего путешествия. Томас большую часть времени сидел в рубашке и утолял жажду элем всякий раз, когда дилижанс останавливался, для того чтобы сменить лошадей. Колеса поднимали тучи пыли, однако твердая поверхность дорог позволяла ехать быстрей. Разбойники с большой дороги не потревожили их, хотя в то время они часто нападали на проходившие дилижансы. А вдоль дороги на виселицах качались закованные в цепи преступники.

Прибыв в Лондон утром в свой двадцать четвертый день рождения, Томас вышел из дилижанса у постоялого двора «Ангел». Все здесь казалось знакомо, ведь Томас привык к суматохе городской жизни. Когда сводники, лавочники и другие плуты пытались перехватить его при выходе из внутреннего дворика, ему пришло в голову, как это здорово, что он не бестолковый парень, только что покинувший родной дом, а сообразительный йоркширец, который якшался с людьми всех слоев общества и, как говорится, знает что к чему!

Тем не менее Лондон произвел на него то же впечатление, что и на большинство новичков. Томас с удовольствием смотрел на очертания города от вытянутого в длину Тауэра до купола собора Св. Павла. На реке происходило столь же оживленное движение, что и на улицах, где колесные средства перемещения и паланкины создавали нескончаемую вереницу цветов и фасонов. Позднее Томасу предстояло узнать город, его окрестности столь же хорошо, как он когда-то узнал родные места, но первым делом ему надо было найти мастерскую близ Длинного акра, считавшегося районом краснодеревщиков. После некоторых поисков он нашел одну мастерскую на бедной окраине этого района — она располагалась в убогом дворе среди множества узких улиц. Здесь вряд ли удастся привлечь клиентов, ибо местные жители были без гроша в кармане, через эти края богатый экипаж проезжал как можно скорее, а кучер всегда держал наготове хлыст да пистолет с взведенным курком. Но начать с другого места ему было не по карману, а со временем можно будет найти что-нибудь получше. Томас радовался тому, что наконец-то стал сам себе хозяином, мастером своего ремесла и никому не обязан. Каким бы трудным ни было начало, он больше никогда не станет наемным рабочим. Ощущение свободы пьянило.

Выбранное Томасом узкое здание, вклинившееся среди гораздо более высоких, раньше занимали производители мехов, а это означало, что в довольно просторном помещении на нижнем этаже найдется место для верстаков и очага, где можно развести хороший огонь, когда того потребует работа. На верхнем этаже располагались две небольшие комнаты для жилья с низкими балками, о которые Томас постоянно разбивал лоб, чуть не теряя сознание. Тогда он повесил два плаката, предупреждавших его об опасности. Томас обследовал чердак и приуныл — в потолке зияли дыры, но он скоро заделал их, после чего ни ветер, ни вода не проникали через них. Одна женщина из высокого дома на другой стороне двора за небольшую плату вымыла и привела в порядок его жилище. Тем временем Томас укрепил двери и ставни, чтобы сюда не нагрянули непрошеные гости, вставил новые задвижки и крепкий замок. И в довершение всего он нашел место для вывески, на которой было изображено кресло. Так он дал знать о природе своего ремесла. К утру этот знак исчез, его украли, видимо, чтобы растопить плиту. Тогда он нарисовал кресло на стене.

Наконец можно было отправиться на поиски работы. Томас положил в сумку несколько тщательно завернутых образцов своих произведений в виде миниатюрной мебели, сделанной по собственным чертежам, и более современные модели. Перебросив ремень сумки через плечо, он отправился завоевывать Лондон. День кончался, но он ничего не нашел. Томасу показалось, что он понял, почему так случилось. Он замечал ту же подозрительность в глазах каждого краснодеревщика, кто осмелился взглянуть на его миниатюры. Никто из них не поверил, что он мог сделать такую работу один, они считали, будто другие мастера причастны к сложной позолоте и резьбе, а его самого выгнали с работы. Что ж, завтра он поступит иначе. Томас возьмет с собой более простые работы, которые не счел нужным захватить в этот день.

Это был мудрый шаг. Он получил заказ на рамку для картины от встревоженного краснодеревщика, у которого заболела половина рабочих. Такое начало не сулило большого заработка, но Томас смастерил рамку и принес ее точно в срок. Резной узор оказался столь высокого качества, что краснодеревщик рассматривал его долго, не веря своим глазам. Затем он заказал Томасу пару стульев. После этого он поручил ему изготовить книжный шкаф с лакированными дверями. Из других мастерских начали поступать субдоговоры. Томас нанял шестерых хороших ремесленников и одного ученика. Он не отказывался ни от одного заказа и сам трудился не меньше своих работников, оставаясь в мастерской далеко за полночь, после того как уходили рабочие. Занимаясь облицовкой, которая представляла собой утомительный процесс при высокой температуре, он не жалел себя. В мастерской было невыносимо жарко, поскольку подвешенное на цепях перед печью обрабатываемое дерево требовало самой высокой температуры. Затем он вместе с учеником брался за цепи и перемещал разогретый кусок дерева к центральному верстаку, опуская его на приклеенную к столу фанеру. Пока дерево шипело на таявшем клее, Томас с работниками принимались за него и колотили до тех пор, пока между ним и фанерой не возникал полный контакт, причем здесь была важна каждая секунда, каждый точный удар по разогретому дереву. Наконец промокшие до нитки работники выпрямлялись, вытирали пот, лившийся со лбов. Случалось, ученик падал в обморок от напряжения, его приходилось приводить в чувство, выливая ему на лоб чашку воды. Когда обшитую фанерой поверхность впоследствии полировали до атласного блеска, Томас часто думал, что будущий владелец вряд ли догадается, сколько пота и сил потребовалось, чтобы изготовить этот книжный шкаф. Он не страшился ада. Там не могло быть хуже, чем в мастерской, где занимаются облицовкой.