Человек с мешком - Александр Романов

Что-то тем не менее меня заставило… насторожиться. В итоге я все-таки остался бодрствовать, сам толком не зная почему. И стараясь не обращать внимания на бросаемые на меня спутниками взгляды.

Только Аниз поглядел на меня пару раз, – как мне показалось, с любопытством. Но и он лег спать вместе со всеми. Могу их понять – они явно считали мою затею блажью. Да я и сам почти склонен был думать так же.

Вот только – почти. А что, если не так? В конце концов все уснули. Костерок, разложенный под ужин, прогорел, вечер перешел в ночь, я привычно уже напялил ноктовизор и, подумав, отыскал место в стороне от лагеря.

В подходящей глинистой выемке, образовавшейся у подножия обрыва. Сидеть было достаточно жестко, так что уснуть я не боялся. А подушечка жевательной резинки, которую я догадался употребить, помогала не заботиться о куреве.

Я устроился поудобнее, проверил обзор, приготовил на всякий случай оружие и стал ждать.

Время шло. У челнока все мирно спали. Я бдел. На застывшей поверхности реки изредка играла рыба. Один раз взыграло что-то очень большое. Но беззвучно. Только в прибор я видел, как пошли круги по воде.

Где-то к полуночи поднялся Аниз, проверил свои обереги, и Залибу заодно. Поискал меня глазами – не знаю, что увидел, – потом снова лег. После этого опять тишина.

И тут наконец я понял, в чем дело! Движения Аниза подтолкнули мою мысль, и я сообразил, что не давало мне покоя. Я просто упустил это из виду, а подсознательно тем не менее помнил. И вот результат!

Я снова был в лесу! Как и до прихода в Терет. И память у меня сразу настроилась на тогдашнюю же обстановку. Когда меня ловили и выслеживали. И чувствовал я себя, прямо скажем, затравленно.

Только сейчас был я не один, и возникшая эта тревожность не могла проявиться с первого же дня. Да и кого нам было бояться посреди реки? Хотя бы чисто психологически.

А вот сегодняшняя ночевка – вдали от жилья, на открытом берегу. Да еще обрыв этот с елками, что, кажется, вот-вот упадут! Оттого и вылезла эмоция из подсознания в сознание. Трансформировавшись по дороге.

А я и всполошился! Сижу и понять не могу, что же заставляет меня устраивать засаду. На потеху всем моим спутникам. В округе явно же нет ни одной живой души крупнее обыкновенного лесного зайца!..

И вдруг я услышал. Слабенький, тихий звук враз заставил меня замереть и забыть все свои психоаналитические построения. Издалека. Потом еще. Ближе, ближе… Кто-то шел вдоль берега по лесу, направляясь сюда, к яру.

Шел спокойно, не таясь. Хотя и не выдавая нарочито свое приближение. Так ходят у себя дома. Я озадаченно прислушался. Походка вовсе не напоминала тяжелые шаги вооруженного человека.

Стараясь не производить излишнего шума, я осторожно повернулся в своей щели. Потом, немного подумав, снова сменил магазин в автомате на снаряженный серебряными пулями. Кто его там знает – а так вроде надежней.

Я ждал. В зеленоватых сумерках зрительного поля прибора река плавно делала перед яром изгиб. Прибрежные заросли скрывали перспективу. Пожалуй, не очень я тут удачно в щели сижу, подумалось мне.

И в следующую секунду я увидел… Что-то. В окулярах ярко засияло. Я даже машинально зажмурился. Но сработало электронное гашение бликов. Когда я снова взглянул вперед, то увидел приближающийся человеческий силуэт. И второй, рядом, собачий или волчий… На полшага впереди. Огромный. Я от изумления вытаращил глаза. Оба – и человек и волк (или собака) – светились так, как я никогда еще не видел в ноктовизоре. Просто как электрические лампочки. У меня даже прибор зашкаливало, если так можно выразиться.

Выйдя из-за прибрежных зарослей, странная пара остановилась на миг, достаточный, чтобы окинуть взглядом заснувший бивуак. А потом как ни в чем не бывало двинулась прямо к спящим. Я уже приноровился к ослепляющему их сиянию и мог теперь рассмотреть, что это молодая девушка, сопровождаемая похожей на волка собакой. Волкодавом, что ли? Или все же волк?

Я, не таясь, поднялся из своего укрытия в полный рост. Держа наготове «аксушку» и не забывая прислушиваться к происходящему по сторонам. Но ничего подозрительного не доносилось.

Правда, в кого стрелять сначала, я пока не решил. Но если визит этих нежданных гостей меня озадачил, то мое появление их просто застало врасплох. Девушка стремительно обернулась, пес же просто крутнулся на месте. Мгновенно оказавшись ко мне мордой, пригнулся и зарычал. Нет, все-таки собака, решил я почему-то. Хозяйка схватила его за ошейник, и мы замерли, глядя друг на друга.

Впрочем, это я предполагаю. Поскольку прибор мой все время отключал излишнюю яркость, то видеть я мог лишь отдельными частями изображения. Гостья, видимо, не знала, что сказать. А я не представлял как-то, что спросить.

Медленно, медленно, бочком девушка подалась мимо меня. Туда, откуда пришла. Пса она, не отпуская, вела за широкий ошейник. Хороший ошейник, крепкий, с острыми шипами. Такие надевают на бойцовых собак.

Пес, напружинясь, все это время держался ко мне мордой. И недвусмысленно давал мне понять: если я только позволю себе хоть малейший намек… Вид у него был при этом достаточно грозный.

Я, впрочем, тоже с них ствола не спускал. Хотя уже чувствовалось, что никакого продолжения инцидент иметь не будет. Так и оказалось. Девчонка с собакой переместились за поворот, оттуда донеслись торопливые шаги, шорох ветвей – и все стихло.

Не меньше десяти минут после этого я стоял, не двигаясь и вслушиваясь в каждый звук. Пока не понял, что больше ничего уже не произойдет.

Тогда с облегчением я позволил себе отпустить себя же, повесил автомат на плечо, выплюнул изо рта забытую там жвачку и с наслаждением закурил. Признаться надо, что чувствовал я себя в тот момент совершенно непередаваемо.

До утра больше ничего не произошло. Ночь закончилась обычным в эту пору года способом: темнота словно посерела, звуки притихли в холодном воздухе. Потом от замершей реки неторопливо поднялся густой и сырой до пронзительности туман…

Как эти корабельщики могли в нем спать? Я лично продрог до печенок, фигурально выражаясь. И всеобщий подъем застал меня за приготовлением завтрака. Чтоб хоть как-то согреться.

Не вдаваясь в подробности, я вытащил на всю команду полуфабрикатов и засыпал в котел. Для меня же вожделенной добычей представлялось кофе, воду для которого я нагрел рядом с первым котлом. Благо что места над огнем хватало.

Минут двадцать присутствующие смаковали и обсуждали угощение. Временами косясь на меня, но с расспросами не приставали. За что я им был даже не очень-то благодарен – я не мог решить, рассказывать ли о ночном визите или нет.

Но никто так и не спросил ни о чем. Только Аниз, может, глянул пару раз изучающе. Но и он ничего не сказал. А сам я не знал, как быть. На рассвете я осмотрел берег и не обнаружил никаких следов. По крайней мере явных. Удивительного, впрочем, в этом ничего не было – высушенная ветрами и солнцем глина отвердела до прочности камня. И ничего на ней невозможно было рассмотреть.