Беспредельщик - Мария Устинова

Андрей изучает его пустыми глазами и закуривает следующую сигарету.

— Я могу расстрелять бомбу.

Алекс смотрит с сомнением.

— А не рванет?

— Да не должна вроде.

— Вроде?

— Взрывчатка стабильна. Я когда воевал, мы так делали. Расстреливали бомбу, пока не разрушалась. Проще так обезвредить, но да, был случай, когда сдетонировала, а что?

— Так, ничего…

— Машину жалко? — Андрей затягивается, рассматривая моего мужа непонятными черными глазами. — Жизнь дороже. Постараюсь аккуратно. Если согласен, мне пристрелять надо.

— Давай.

Андрей лодочкой складывает ладони и дышит на пальцы. Еще несколько выдохов, он проводит руками по бедрам, стирая конденсат, и берет винтовку. Целится из глубины комнаты, приникнув худой щекой к гладкому прикладу. Я пячусь в коридор. Вовремя. Андрей производит несколько выстрелов, негромких, напоминающих хлопки. Во всем здании ни окон, ни дверей: звук раскатывается по помещениям.

Андрей опускает оружие и докуривает в несколько глубоких затяжек.

— Пойдем, — кивает он моему мужу.

Мужчины держатся уверенно, их сила успокаивает меня.

Они выходят, а я остаюсь. Сверху наблюдаю, как Андрей обсуждает что-то с Алексом, подбирает позицию с безопасного расстояния и ложится на асфальт за бетонным блоком. Алекс бегом возвращается к зданию. Раздается первый выстрел — пристрелочный или по цели, я не понимаю, но на всякий случай отхожу от окна.

— Ника! — в комнате появляется Алекс, хватает меня в охапку и выводит в коридор. — Отойди…

Голос на последнем слове скатывается до шепота. Он убирает волосы с моего лица. Мне так нравятся голубые глаза Алекса, что я тянусь и мы целуемся, пока снайпер внизу стреляет по бомбе.

— Я в твою машину больше не сяду, — шепчу я. — А если там еще взрывчатка? Под капотом или в салоне, или…

— Не переживай, он все проверит. Я хорошо заплачу.

Я рада, что есть человек, готовый сделать такую работу, хотя у меня не укладывается в голове, как. Насколько нужны деньги, чтобы так рисковать?

— И еще, куколка, — муж заглядывает мне в глаза. — Не приближайся к нему, ладно? Он в одиночке просидел долго.

— В каком смысле?

Алекс отвечает серьезно и тихо:

— В прямом.

По взгляду я понимаю, что ему не понравился наш тесный контакт.

— Он просто показал мне фото, — я тру холодные руки, пытаясь согреться.

Прекратив огонь, Андрей выходит из укрытия. Сверху хорошо видно, как он подходит к «мустангу» и, положив «винторез» на асфальт, лезет под машину. Он лежит на спине и тянется к тому, что осталось от коробки. Фонарик берет в зубы. Не торопясь, выкладывает фрагменты рядом с собой. Возится долго, осматривая днище. Затем обходит машину, изучает салон через окна, открывает пассажирскую дверь и продолжает осмотр, начиная с пола под сиденьем. Проверяет методично, зная, что делать. Тщательно все посмотрев, он влезает в салон и смотрит водительскую сторону: под педалями, руль, дверь изнутри. Андрей выбирается из «мустанга» и осторожно поднимает капот. Как долго… Я устала стоять, устала от зверского напряжения. Алекс обнимает меня, целует в холодную шею.

— Ты замерзла. Отдохни в машине Андрея, если хочешь. Я тебя провожу.

— Если можно, — прошу я.

В машине Андрея пахнет горько: дымом, табаком, еще чем-то непонятным. Тяжелый запах. Алекс заводит двигатель и оставляет меня одну. Я ежусь, кутаясь в пальто. Постепенно в салоне становится тепло. Я рассматриваю унылый осенний пейзаж, быстро становится скучно. Оглядываюсь. Открываю бардачок в поисках чего-нибудь интересного. Пачка сигарет. Зажигалка. Мятные леденцы. Права. Я беру пластиковый прямоугольник: с фотографии смотрит худое лицо Андрея с полуприкрытыми веками, имя совсем другое. Левые документы? Я возвращаю права обратно.

Ждать еще долго. Минуты текут, как пытка.

Когда Андрей отходит от «мустанга» на перекур, я выхожу из машины. Они с Алексом болтают на углу. Холодно, тянет обратно в теплый салон, но мне тоскливо одной — я бреду к ним. Горьковато пахнет дымом.

— Не торопись открывать дверь, садиться, — объясняет Андрей. — Проверь, загляни под машину. Дверь, педали, руль. Если что-то вызывает сомнения, лучше поменять тачку.

Они замолкают при моем приближении.

— Как ты, куколка? — Алекс крепко обнимает меня одной рукой и заглядывает в лицо, снисходительно улыбаясь. — Устала? Замерзла?

Щурясь, Андрей без особого выражения смотрит на меня. Я замечаю, как сильно у него дрожат руки. У него внимательные, но уставшие глаза. Доброжелательно-безразличный вид. Под ними он прячет непонятный надлом — это видно по взгляду, потерявшемуся где-то внутри. Может, в этом тюрьма виновата, а может что-то еще. Я отвожу глаза первой.

— Вероника, ты когда увидела фото, поняла, когда его сделали? — мягко спрашивает он.

Я вспоминаю потерянное лицо дочки в оптическом прицеле и сердце вновь разрывает звериная тоска.

— Недавно. Может быть, дни, недели…

— Значит, Захарова работа, — заключает он. — Интересно… Не знаю, что он хотел этим сказать, но машину я проверил, все чисто.

— Завести осталось, — усмехается Алекс.

— Я заведу, — предлагает Андрей, глядя в глаза.

У меня сердце колет. Ладно, тот студент… Андрей сам разминировал машину, знает про опасность и все равно готов туда лезть.

— Докурю только, — он несимметрично улыбается, показав зажатый между пальцами окурок. — Докурить даже перед расстрелом дают.

Он с удовольствием затягивается несколько последних раз — до фильтра курит, обжигая пальцы, и идет к «мустангу». Срывает фотографию Полины с лобового стекла и сминает в кулаке. Я не верю, что он сделает это, пока не садится в машину.

Каждую секунду жду взрыва. Андрей, судя по напряженному лицу, тоже. Сквозь дымку лобового стекла видно, как поехали губы, делая рот кривым. Он смотрит на нас, готовый повернуть ключ.

По этому взгляду я понимаю, почему он согласился. Андрей — полностью разрушенный человек. Ему нечего терять.

Алекс прячет меня за углом здания за секунду до того, как Андрей заводит машину. Я не вижу этот момент, но слышу, как он газует. Двигатель ревет, звук взлетает в осеннее небо. С облетевших сырых веток срываются с криком галки.

— Слышишь? — смеется Алекс. — Все хорошо.

Он выходит на площадку, где Андрей проезжает несколько метров и резко выкручивает руль, выбрасывая из-под колес волну гравия. «Мустанг» замирает и он выходит на гравийку.

Сразу же закуривает снова, хотя только что курил. Ему нужно снять стресс — видно по лицу. У него измотанный вид, как у человека, который занимался тяжелым трудом, а теперь наступил заслуженный отдых и у него гора свалилась с плеч.