Книга о музыке - Юлия Александровна Бедерова

для сопрано и континуо. Некоторые из них написаны на ее собственные стихи. Строцци стала самым публикуемым автором своего времени в этом жанре. Все изданные книги были посвящены аристократам-меценатам, но Строцци не была так тесно связана с придворной жизнью, как большинство ее коллег-мужчин, и выступала на собраниях венецианской академии Accademia degli Unisoni. Хотя Строцци никогда не была замужем, у нее было четверо детей; трое из них приняли монашеский постриг.

Все кантаты, кроме одного сборника, написаны на светские и даже актуально-политические темы: знаменитое lamento «На берегу суровой Роны» посвящено тогда еще не остывшим воспоминаниям о казни Анри де Сен-Мара, миньона Людовика XIII, участвовавшего в заговоре против кардинала Ришелье, а затем и против самого короля, но павшего жертвой собственных интриг.

Звуковые картины взлетов и падений души (Бах)

Особая судьба ждала кантату в Северной Германии. Духовная кантата у Баха и его современников — это музыкальное дополнение к проповеди или чтению Евангелия, время для размышлений. Но роль музыки в церкви — вовсе не служебная. Еще Лютер дарует профессиональной богослужебной музыке и свободной духовной поэзии что-то вроде хартии вольности и наделяет их исключительным смыслом: «Я не придерживаюсь мнения тех, кто думает, что Евангелие поразит и уничтожит все искусства… но я очень хотел бы видеть все искусства и особенно музыку на службе у Того, кто их создал и дал нам. Поэтому пусть всякий благочестивый христианин действует в этом направлении так, как ему понравится, в меру сил, дарованных ему Богом»[128].

Либретто кантат вплоть до XVIII века часто не сочинялось, а скорее компилировалось из библейских цитат, лютеранских хоралов и духовной поэзии. Тексты подбирались таким образом, чтобы соответствовать теме евангельского чтения дня.

Соседство светского и религиозного искусства, проповеди и театра в жанре кантаты, где риторическое слово проповедника граничит с риторическим словом актера, постепенно стало привычным. Арии и речитативы обрамлялись вступительным номером на текст из «чтения дня» в начале и «хоралом дня» в качестве заключения. Кантаты с хором в немецких землях могли носить названия «мотет», «концерт» или же Kirchenmusik, просто «церковная музыка». Именно так делал и сам Бах, а чаще подписывал только днем церковного календаря и первой строкой текста. Только в середине XIX века, когда Баховское общество в Германии предприняло издание полного собрания сочинений Баха, собирательным термином «кантата» стали обозначать все его вокально-инструментальные церковные сочинения.

Из некролога композитору мы знаем, что он создал пять полных годовых циклов кантат, однако почти треть из них утеряна. Кантор церковного хора мог исполнять как свои, так и чужие сочинения, но Бах, руководивший хорами двух главных соборов Лейпцига, писал новые кантаты почти для каждой недели церковного года.

Кантаты Баха во многом подобны новозаветным притчам. Они обращены ко всем и к каждому, от университетского профессора до неграмотного крестьянина. Поэтические тексты чаще всего написаны от первого лица. Они перекликаются с идеями протестантского пиетизма, и в стихах либреттистов Баха звучат темы раскаяния, надежды и страха, возникают образы жизни как мучительного сна, полного страданий, и радостно ожидаемой смерти — как пробуждения.

Как большинство коллег, он часто переносил музыку из собственных светских сочинений в церковные, перетекстовывал светские кантаты или заимствовал материал из инструментальной музыки. Веселый азарт соревнования концертирующих инструментов и изощренное полифоническое письмо, простые четырехголосные хоралы и торжественные интрады в духе оперных увертюр соседствуют в его церковных сочинениях.

Звуковые картины полетов и падений души, ритмы шага и танца, извивы змея и парение ангелов Бах воплощает с помощью традиционных для искусства немецкого барокко музыкально-риторических приемов: это и патетические восклицания речитативов, и расцвеченные колоратурными пассажами темы радости и ликования, и ползущие или изломанные нисходящие интонации в темах страдания и смерти. Так музыкальные символы и фигуры баховских тем превращаются в шифр, за которым скрываются тайны мира, музыка — в экзегезу, наносящую на текст евангельского чтения или проповеди новый, глубоко личный смысл, а разнообразие композиторских приемов и упоение комбинаторной игрой — в радость творца.

Баховскую арию можно сравнить с эмблемой, в которой текст играет роль подписи, а музыка — звуковой «картины», или res (лат.: вещь, в барочной эмблематике — живописная, изобразительная часть эмблемы). Так, покачивающийся ритм может обернуться, в зависимости от текста, тональности, темпа, инструментальных тембров, и колыханием морских волн, несущих корабль, и колыбельной; кружащиеся быстрые мотивы могут оказаться и восторженным распевом-восхвалением, и знаком безысходного постоянства мирской суеты. Сквозь узнаваемые приметы танцевального или оперного стиля проглядывает вторая природа музыки, «божественного языка»; расшифровка метафор в поэзии и музыке баховских кантат подсказывается, с одной стороны, хоралом и «чтением дня», а с другой — «готовой речью», знакомыми жанрами музыкальной повседневности и риторическими приемами.

Гравюры из книги братьев де Бри «Emblemata Saecularia». Франкфурт, 1592.

Весь каталог мироздания баховская музыка скрепляет с грядущей реальностью Царствия Небесного, соединяя светское и религиозное, волшебные иллюзии барочного театра и аффектацию ораторского слова, «Ich» поэзии и «Ich werde sein»[129] лютеровской Библии.

Что еще почитать

Кириллина Л. Гендель. М.: Молодая гвардия, 2017.

Булычева А. Сады Армиды: музыкальный театр французского барокко. М.: Аграф, 2004.

Иоганн Себастьян Бах. Тексты духовных произведений. Перевод игумена Петра (Мещеринова). М.: Эксмо, 2019.

Насонов Р. Музыка: диалог с Богом. От архаики до электроники. М.: Никея, 2020.

Патрик Барбье. Празднества в Неаполе. Театр, музыка и кастраты в XVIII веке. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2018.

Глава 5

XVII–XVIII века: архитектура инструментальных жанров

О колесах и орбитах, царях-пастухах и спящих царевнах, призраках оперы и признаках жанров, об акробатике и конструировании, а также ранних пташках и последних ужинах

Бах и клавир. — Квинтовый круг и спектр. — Градиентные стили. — Воцарение солистов. — Галантность. — Клуб хорошего вкуса. — Чудеса координации. — Оркестр. — Симфония. — Концерт. — Камерная музыка.

I. Эмансипация инструментализма

В 1741 году в Лейпциге Иоганн Себастьян Бах пишет четвертую тетрадь большого цикла клавирных сочинений «Clavier Übung» («Клавирная практика»). Внутри помещаются ставшие знаменитыми Гольдберг-вариации — столь же эталонный, сколь неподражаемый, едва ли не самый длинный вариационный цикл эпохи барокко, в котором современные для Баха стили письма (французский, итальянский, немецкий; музыкантское остроумие и искусная полифоническая техника, гибкая вокальность и плавная, галантная симметрия) сменяются как перчатки: играя вариации, их должен на ходу переодевать виртуозный музыкант, каким, по всей вероятности, и был сам Гольдберг — придворный музыкант русского посланника при дворе курфюрста Саксонского — графа Кайзерлинга, покровителя Баха.

Кроме посвящения Кайзерлингу, на титульном листе Гольдберг-вариаций Бах приписывает: «„Clavier Übung“, состоящий из арии с различными вариациями, для клавесина с двумя