Пластилин колец - Дуглас Кенни

– Ф тшем дело? – спросила Йорака. – Где ист красафтшик Фарашуттер?

– Увы, – вздохнул Скиталец, – Фарашут покинул сей мир.

Я старался, как мог, исцелить его раны, но тщетно. Они были слишком мнгогочисленны и глубоки.

– Да как ше это? – запричитала Реготуниха. – Он ше был совсем здоровенький, когда ми уходить!

– Общий износ организма плюс контузии, – еще раз вздохнул Артопед, – да плюс осложнения. У бедняги были жестоко повреждены кутикулы. Ни единого шанса на спасение.

– А я бы поклялся, что никаких повреждений, кроме шишки на голове, у него не было, – прикрывшись рукавом, прошептал Ловелас.

– О да, – ответил Артопед, пронзая эльфа испепеляющим взором, – так оно и было на взгляд того, кто несведущ в искусстве целения. Но именно эта шишка, эта роковая шишка, она-то его и сгубила. То была не шишка, но вздутие, порожденное водами, наводнившими мозг. А это девяносто процентов летального исхода. Мне оставалось только одно – немедленная ампутация. Печально, весьма печально.

Артопед с нахмуренным от многих забот челом прошествовал к предназначенному для него складному стулу. Словно по какому-то заранее обговоренному знаку, несколько продувной внешности домовых внезапно вскочили на ноги и завопили:

– Заместитель умер! Да здравствует Артопед Артбалетский, Король Роздора!

Артопед в знак скромной признательности своим новым подданым коснулся краешка шляпы, а Йорака, поняв, наконец, куда ветер дует, дюжими руками обвила королевскую шею и очень убедительно взвизгнула от восторга. Прочие гости, будучи либо напуганными, либо пьяными в драбадан, в тысячу глоток заорали приветствие.

Но тут в дальнем углу залы вдруг послышался визгливый, пронзительный голос.

– Нет! Нет! – проверещал он.

Артопед обвел взглядом стол и хмельная толпа примолкла. В самом конце стола поднялся приземистый, весь в зеленом мужчина с черным родимым пятном на носу. То был Магнавокс, друг покойного Фарашута.

– Говори, – приказал Артопед, надеясь, что говорить он не станет.

– А вот если ты пжжелаешь стать истинным Каралем Роздора, – засвиристел пьяным голосом Магнавокс, – так ты сначала исполни проротчества и покруши всех наших врагов. Вот что ты должен сделать, пржде чем стать Каралем. Это дело ты должен сделать.

– Интересно было бы посмотреть, – усмехнулся Гимлер.

Артопед обеспокоенно заморгал.

– Врагов? Но мы тут все боевые камрады…

– Пссс! – урезонил его Гельфанд. – А Сыроед? А Фордор? А Ноздрюли? А эта хреновина (сам-знаешь-что)?

Топтун нервно покусал нижнюю губу и задумался.

– Ну ладно. Выходит, что нам приличествует пойти на Сыроеда походом и вызвать его на битву, я это так понимаю. У Гельфанда, не поверившего своим ушам, отвисла челюсть, но прежде чем он успел окоротить Топтуна, на стол уже вскочила Йорака.

– Король сказать! Ми выступайт на Сыроеда и выпускайт ему кишка!

Протестующий вопль Гельфанда потонул в поднявшемся по всему залу одобрительном пьяном реве.

На следующее утро армии Роздора, обремененные длинными копьями, острыми мечами и без малого смертельным похмельем, выступили на восток. Тысячи воинов вел за собой Артопед, кулем сидевший в дамском седле, держась за подбитый глаз. Гельфанд, Гимлер и прочие ехали рядом, молясь про себя, чтобы кончина их была безболезненной, быстрой и случилась, по возможности, с кем-нибудь другим.

Многие часы армия продвигалась вперед, боевые мериносы жалобно блеяли, сгибаясь под тяжким бременем, и воины тоже блеяли, придерживая на головах пузыри с тающим льдом. Чем ближе становились Черные Ворота Фордора, тем больше ужасов войны видели воины по сторонам от дороги: перевернутые телеги, ограбленные и сожженные деревни и города, обезображенные черными усами красотки на афишах.

С потемневшим лицом озирал Артопед руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли.

– Взгляните на эти руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли, вскричал он, наконец, от крика едва не свалившись с барана. – Сколько сора придется нам вымести, когда мы вернемся!

– Да если нам удастся вернуться, – сказал Гимлер, – я здесь зубной щеткой все подмету.

Король более или менее выпрямился.

– Не надо бояться, ибо армия наша сильна и отважна.

– Единственная наша надежда в том, что она не протрезвеет ко времени, когда мы доберемся до места, – пробурчал Гимлер. Слова гнома оказались пророческими, ибо марширующая армия начала проявлять признаки нерешительности, а отряд Реготунов, посланный Топтуном, чтобы поторопить отставших, так и не вернулся назад.

В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он сказал:

– Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас, кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те, кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.

Говорят, что пыль, поднявшаяся по окончании этой речи, не оседала многие дни.

– То есть просто на волос проскочили, – сказал Срам, которого все еще колотила крупная дрожь, после того как они несколько дней назад еле-еле спаслись от Шоболы. Фрито слабо кивнул, он так и не смог собрать воедино свои впечатления от случившегося. Перед ними простирались бескрайние солончаки Фордора, уходящие к подножию гигантской кротовины – то был Бардакл, высокогорная штаб-квартира Сыроеда. Широкую равнину усеивали бараки, плац-парады и гаражи. Тысячи урков лихорадочно метались по ней, роя окопы и вновь их засыпая, отдраивая огромными щетками пыльную землю. В дальней дали виднелась Бездна Порока, или Черная Дыра, изрыгающая в небо Фордора сажу, оставшуюся от многовековой подписки "Национального Географического Журнала". А прямо перед хобботами, у подножья обрыва виднелось озерцо густого черного мазута, шумно пускающее пузыри и по временам тяжко рыгающее.

Долгое время Фрито стоял, глядя сквозь пальцы на далекий, курящийся вулкан.

– Это ж сколько еще километров переть до ихней Черной Дыры, – сказал он наконец, вертя в пальцах Кольцо.

– Ваша правда, бвана, – откликнулся Срам.

– А вот эта мазутная яма, – сказал Фрито, – она определенно на дырку похожа.

– Круглая, – согласился Срам. – Открытая. Глубокая.

– Темная, – добавил Фрито.

– Черная, – поправил Срам.

Фрито снял с шеи Кольцо и стал задумчиво крутить его в воздухе, держа за кончик цепочки.

– Вы бы поосторожнее, господин Фрито, – сказал Срам.