А также их родители - Тинатин Мжаванадзе

Но где гарантия, что итальянцев они любят больше, чем англичан?!

Среди оголтело стопроцентных европейцев мы смотрелись, как семья албанских беженцев. Сандрик уловил растерянность в родительских рядах и для успокоения нервов стал есть яблоко.

Терять нечего.

Иду брать Бастилию.

Я мыкалась по разным вежливым окошечкам, говоря что-то вроде «же не манж па сис жур», но что мне говорили в ответ, не понимала.

Милая девушка в еще одном окошечке оказалась неанглофобкой и попробовала мне объяснить, что:

– Уи, трейн да Пари гоу еври секонд дэй, бат из фулл нау; но, ноу басиз гоу да Пари.

Я вернулась к семье албанцев, раздавленная услышанным.

– Приехали, братцы, – растерянно сказала я. – Поезд полон, а следующий – через день. Хотя он тоже полон. И автобусов до Парижа нет.

Дато в ошеломлении сделал себе бутерброд из купленной в Риме ветчины: он никак не мог сориентироваться, как ему себя вести.

Это в Тбилиси он крутой чувак, а здесь – никто. Языка не знает. Мало ли что деньги есть, но ведь какой-то тест на выживание получается, а не отдых с семьей!

Мы сели спинами друг к другу, чужие на этом празднике жизни.

Хотелось спешить, но куда именно – никто не знал.

Прострация тянулась ровно две минуты.

Я вернулась к неанглофобской девушке и взмолилась во всю мощь своего отчаяния, заодно и пару французских словечек приплела. В общих чертах мольба была такая: хочу в Париж, и сегодня!!!

– Вот видите – остановка? Этот автобус едет прямо до аэропорта.

Не веря самим себе, мы очутились в Кот-д’Азур: это аэропорт города-героя Ниццы.

В автобусе я увидела настоящего Савика Шустера и ужасно обрадовалась, но он был хмурый, и я передумала просить его о помощи.

– Да успокойся ты, – сказал Дато. – Самое главное – у нас есть деньги. Ну что с нами может случиться?!

И я успокоилась. Ну да, на дорогу улетает гораздо больше, чем планировали, но зато какой экстрим!

Мы нашли единственное кафе-резервацию для курящих, воткнули в розетку ноутбук, взяли себе хороший завтрак, тут же в туалете (а туалеты там знатные!) хорошенько умылись и причепурились, и жизнь засияла новыми красками!

К слову, аэропорт в Ницце роскошный: там все ходили насквозь просмоленные солнцем дамочки неопределенного возраста, и все как одна – либо с капризными собачками, либо со спящими детьми. Кстати, почему эти европейские дети все время дрыхнут?!

Мы с Сандриком погуляли по этажам, поглазели на дорогущие магазины, почесали репы и вздохнули: плевали мы на ваши бюстгальтер за 149 и игрушку за 99 евро!

Набравшись сил, я помчалась по всему аэропорту искать билеты в Париж. Любые.

Меня направили к оранжевой авиакомпании, где восседала гламурная мадам – почти Катрин Денев, только брюнетка.

Изумленно приподняв холеные бровки, мадам изучала наши паспорта: о такой стране, как Джорджия, она явно слышала впервые.

За три билета я дрожащей рукой отдала кровные 809 евро и получила какую-то бумажку.

– Мадам, итц риэли тикетс? – с сомнением обратилась я к Катрин Денев.

– Уи, – равнодушно ответила мадам и перевела взгляд на следующего пассажира.

Дато чуть не упал в обморок.

– Ты в своем уме?! – потрясая бумажкой, возопил он, распугав фешенебельных соседей по кафе. – Это что за филькина грамота! Да это же просто на принтере распечатано, кто нас с этим в самолет пустит!

– Покупал бы тогда сам, – обиделась я. Однако бумажка в самом деле не внушала доверия.

Волновались мы зря.

Филькина грамота оказалась вполне себе билетом – евро-новомодным, и вечером мы взлетели над так и не увиденной толком Ниццей и отправились в Париж.

ПАРИЖ

Ну вот и он, Париж.

Аэропорт Орли.

Вечер.

Кошмарные толпы народа волнами омывают гигантское здание.

Троица Симпсонов без труда разобралась с указателями и попала в какой-то космический отсек: нет ни одной живой человеческой души, только автоматы!

Электричка без машиниста вихрем отвезла нас и сбросила в метро.

Спустя полтора часа головокружительных блужданий по парижской подземке мы очутились в отеле «Вольтер» на одноименной улице.

Так, теперь расскажите мне о ваших стереотипах: какими вы себе представляете французов вообще и парижан в частности? Лично я выгребла свои стереотипы лопатой и выбросила на помойку, потому что более милых, улыбчивых и любезных людей не встречала никогда в жизни!!!!

Бросая все свои дела, парижане немедленно рвались нам все объяснять, показывать, помогать, если не знали сами, призывали всех встречных и поперечных, и это те самые холодные, расчетливые шовинисты-французы?!

Вы хотите сказать, что нам просто повезло?

В метро. В отеле. В кафе. На улицах. На вокзалах. Где угодно: и все это просто повезло?!

Я никогда не пылала особенной любовью к Парижу. Может, просто из принципа: все хотят, а я не буду. Ну Париж и Париж, подумаешь!

Теперь я, наконец, понимаю, в чем главное очарование этого удивительного города: стремительный безжалостный мегаполис, полный пестрейшего многообразного люда, невероятной легкой красоты и шарма, он на удивление добр к своим гостям.

Спасибо тебе, потрясающий город.

Снимаю шляпу.

Ты заслужил всемирную любовь и восхищение.

Я помню всех-всех, кто с неизменной любезностью помогал нам разбираться в этом Вавилоне:

седого рабочего в каске, прямо из люка объяснившего нам дорогу,

официанта в бистро, завязавшего с Сандриком дружелюбную беседу,

молодого полицейского, пропустившего нас через турникеты в метро без билетов,

элегантную даму на вокзале, мило объяснившую, как обращаться с автоматами,

взъерошенных юных проституток в метро, собравшихся галдящей толпой, чтобы мы не заблудились и правильно нашли отель…

Всех-всех-всех.

Теперь я знаю, что обязательно хочу вернуться сюда еще раз и насладиться этим городом в полной мере – его слава велика, но справедлива.

Я предвижу иронию: ну да, французы, их там почти и не осталось, сплошные иммигранты из колоний!

Не знаю, не знаю. Мне это неважно. Для меня они все были хозяева – очаровательные, сияющие, феерические люди.

Но до отеля мы ехали целую вечность.

Сандрик в метро захотел в туалет.

Я усмотрела светящиеся таблички «SORTIE» – и решила, что это он-то и есть, французский сортир.

Дато с Сандриком ушли в указанном мною направлении и вернулись минут через пятнадцать, страшно возмущенные:

– Куда ты нас послала?! Там какие-то наркоманы живут, и никакого туалета нету!

Странные эти французы, ей-богу: оказалось, что «SORTIE» – и есть по-ихнему «Выход». А как же тогда по-французски туалет?!

Ночь в отеле (паршивеньком, между прочим), а на следующее утро – самое знаменательное и вообще центровое событие путешествия – Диснейленд!!

Сандрик горд и счастлив: его мечта приблизилась вплотную.

Моя мечта