Осколок солнца - Алена Бочарова

уйти, и одними губами прошептала: «третья дверь по коридору». Сославшись на усталость, я попрощалась с женщинами дэвона и ушла.

Глава 31 «Глаза для тайны»

Я вошла в темную незнакомую комнату. Следом за звуком закрывающейся двери, я услышала чьё-то дыхание. Вытащив клинки, я резко развернулась, но тут же опустила оружие. У двери стоял Таро. Я не видела его больше месяца. И когда представляла нашу встречу, то единственное, о чем мечтала — это оказаться крепко обнятой. Но он лишь осторожно спросил:

— Как тебе ужин?

— Честно? — ответила я разочарованно.

Таро кивнул в ответ.

— Ты не предупредил, что в Марьянм напрочь отсутствуют пироги с мясом.

Он нахмурился.

— Простите, госпожа. Я и не думал, что юные Хэнды любят поживиться чужой плотью, — уже улыбаясь сказал он.

— Вы правы, господин, — нарочно официально обратилась я к нему. — Хэнды едят животных, чтобы сохранить свою жизнь. И не скрывают этого, — в моём голосе нарастало раздражение, — но в Марьянм Дэвы не прочь полакомиться плотью живых людей, за закрытой дверью. Не так ли? Дарить лакомые улыбки, вкушать плоды полей, не взращивать армию на своих землях, вести мирную размеренную жизнь… А потом запирать людей на ключ! Не давать продыху ни на час! Так, Таро?

Он сглотнул. Я не ожидала, что разговор пойдёт так, и совсем не собиралась высказывать Таро о поступках его матери. Но, видимо, единственный свободный вечер подбодрил меня на то, чтобы понять, что именно шло не так.

— Я не хотел, чтобы она бралась за твоё обучение.

— И всё же позволил ей это сделать.

— Я…

— Ты так хотел защитить меня, когда мы были в пустыне, что отговорил пойти сразу к горе Дэвии. Ты так хотел защитить своих сестёр, что лишил себя дара Дэвии. Ты ведь знал, верно? Когда пытался исцелить мою руку и лишил меня магии Хэнда. — Я сделала паузу, чтобы посмотреть в его глаза, но я уже знала ответ. — Ты знал, что я потеряю свой огонь.

— Я долго искал способ расстаться с этой чуждой мне магией. Само её присутствие в моих венах сводило меня с ума. Я не мог покинуть Марьянм, чтобы затеряться среди песков, потому что магия тянула меня обратно. Но и не хотел больше просиживать в дэвоне, в совете, быть бесконечно понукаемым Правительницей Марьянм. Я хотел свободы. В пустыне я нашёл трактат, рассказывающий о конфликте наших магий. Я знал, что твоя магия так же несильна. А когда сталкиваются подобные капли магии, они просто истребляют друг друга. Что и произошло в нашем случае. — И, защищаясь от столь резкого натиска, он добавил. — Но после этого ты вздохнула с облегчением.

— Да, но я должна была знать, на что иду, не так ли? Как и должна была знать, на что иду, оказавшись в Марьянм.

— Арэя, тогда я знал, на что иду. Но потом всё стало меняться. Ты…

Он попытался взять меня за руку, но я отдернула её.

В дверь постучали. Я дрогнула.

— Пора, — прошипела за дверью Мария.

Я опустила глаза в пол и хотела уже выйти, но Таро взял меня за руку и сказал:

— Единственное твоё заклинание, которое работает — это заклинание, очищающее воду. Оно получается у тебя, потому что ты узнала его сначала через недра. Попробуй делать то же самое с остальным. Вспомни то чувство, когда ты творила его впервые.

Я выдернула свою руку и устремилась в комнату, “То, что я чувствовала, когда творила заклинание, было вызвано близостью с тобой, Таро. Но теперь меня обуревали совсем другие чувства”, — думала я.

На следующее утро я вновь проснулась засветло. Я думала о том, чему учил нас Тэй. «Первый удар должен удивлять. Второй удар должен ранить. Третий удар должен добивать». Без третьего удара бой считался проигранным. Таро нанёс мне два удара. Первый — когда отговорил идти сразу к горе Дэвии. Второй — когда, зная о последствиях, лишил меня магии. Какой будет третий, мне знать не хотелось. Служанка привела меня в тренировочный зал, где уже стояла Правительница земель Марьянм. Сегодня она выглядела иначе: красные невыспавшиеся глаза, особенно идеально зачесанные волосы и выглаженные складки платья. Каждая моя неудачная попытка приводила её в ярчайшее раздражение:

— Юная Дэва, ты занимаешься уже целый месяц! Даже жук на цветке смог бы уже овладеть контролем над магией Дэвы.

— Я пытаюсь, — не выдержав, я сорвалась на крик.

— Помни о своих манерах. Ты прежде всего дочь Правителя, а не своей жалкой матери.

— Не смейте так говорить! — в Правительницу полетел сгусток гнева в виде соединившихся во мне даров, который она со снисходительностью стряхнула.

— Почему же? Думаю, я знала твою мать гораздо лучше, чем ты. Трусливая, не способная отстоять ни себя, не свое дитя, — она говорила это, подходя ко мне всё ближе и ближе.

Я занесла руку, чтобы на этот раз точно направить всю магию Хэнда, что во мне есть, на свою соперницу. А сомнений, что передо мной именно враг, у меня больше не осталось. И тогда Правительница положила ладонь мне на лицо, доставая большим пальцем до виска. Я изумилась, но вслед за этим почувствовала, как в моей голове роем проносятся чужие воспоминания.

Я впервые увидела свою маму ребенком, резвящимся в цветочных полях Марьянм, и уже юной девушкой в мерцающем платье, стоящей посреди тренировочного зала, где находилась сейчас я сама. Я видела отца, счастливо улыбающегося при виде… совсем другой женщины. Видела мечтательное воспоминание двух влюбленных о сыне по имени Арон. Того имени, которое мы поделили пополам с Таро. Видела отца, мечущегося по всей Турии, в попытках узнать, что же на самом деле происходит с плодородием его страны. Видела тот день, когда мама уходила из Марьянм. Видела, как она, стоя в оборванных одеждах посреди шумного пустынного рынка, вручает пакетик с семенами «капель солнца» в руки ещё такой юной Далии. Но несмотря на ту боль, которую я ощутила от всех этих картинок, самым невыносимым и ярким стало именно последнее воспоминание.

***

На небольшом возвышении, утопая среди огненно-красных кленов, стояла маленькая каменная хижина. Солнце опускалось за край леса, и деревья отбрасывали мрачные багровые тени в одинокое окно по западной стене строения. По узкой заброшенной тропе медлительной походкой, не скрывая своего присутствия, к хижине приближался мужчина. Угасающее солнце окутывало его фигуру и рисовало на травяном холсте и высокий рост, и широкий спокойный шаг, и его вьющиеся волосы. Он остановился у порога, вдыхая аромат странных для этой местности алых