Птичка - Арина Теплова

Почувствовав, что она вздрогнула, молодой человек понял, что это стало для нее неожиданностью. Аглая резко подняла на него полные страха глаза и произнесла:

– Так скоро?! – воскликнула она в порыве. – Мы были вместе так недолго и вот теперь…

Это заявление мужа повергло Глашу в панику и печаль. Она прекрасно сознавала, что с войны многие не возвращаются. Ее сердце сжалось в предчувствии беды, а ее глаза увлажнились. Николай заметил это, и натянуто улыбнувшись, подбадривающее сказал:

– Вы должны быть сильной…

Она, порывисто прижимаясь к ее широкой груди, и произнесла:

– У меня будет ребеночек, – прошептала она, ласково гладя его по щеке.

Он напрягся и нежно поцеловал ее в макушку.

– Душа моя, это лучший дар, который Вы мне могли подарить…

Они долго стояли, обнявшись и молча, думая о будущем.

Николай ощущал печаль, оттого что сейчас, когда он, обрел счастье, рядом с Глашей, когда она, наконец, полюбила его, и теперь, когда у них будет ребенок, он должен был оставить ее одну и уехать. Но служба была его долгом и он, ни на минуту не сомневался, в том, что с достоинством выполнит его.

Глаша же думала почти о том же самом, отчетливо осознавая, что Николай, который стал теперь для нее самым дорогим человеком, должен был покинуть ее сейчас. На ее сердце легла тяжесть, от предчувствия скорой разлуки и она прошептала:

– Возвращайтесь быстрее, мы будем ждать Вас. Я буду молиться…

– Матушка присмотрит за Вами, душа моя…

Сильнее прижав ее к себе, он страстно обхватил ее губы. Она тут же ответила на его порыв, обвив руками ее шею.

В эту ночь нежность и страсть Николая, заставили Аглаю позабыть обо всем. О том, что начинается война, о том, что они вынуждены, будут расстаться, и о том, что скоро ее любимый муж будет в смертельной опасности.

Через неделю Николай Петрович уехал, оставив Веру Кирилловну и Глашу в расстроенных чувствах со слезами на глазах, и лишь из закрытого экипажа на прощание он помахал им рукой и добродушно улыбнулся.

Когда карета сына скрылась за поворотом, Скарятина сама обняла Глашу и трагично произнесла:

– Мы должны быть сильными. Он так сказал…

Впервые с момента знакомства, Вера Кирилловна так по-доброму говорила с ней, и Глаша сначала опешившая, обняла мать Николая в ответ.

Спустя две недели Дмитрий приехал в отчий дом со смешанными чувствами воодушевления и некоего спокойствия от предстоящей военной службы. Надвигающаяся война с турками не пугала его и лишь вызывала в его душе неприятное чувство опасения. Он осознавал, что он или Николай, могут не вернуться с войны. Оттого Дмитрий решил перед разлукой, попрощаться с матерью. Полину он оставил в доме ее отца, категорично заявив, что она лишь испортит ему день, если поедет с ним.

Прекрасно зная, что в особняке кроме матери находится еще и Аглая, молодой человек намеревался избежать общения с женой брата. Скарятин с прискорбием осознавал, что последняя встреча с Глашей на балу вызвала в его душе слишком сильные порывы и диковатые желания. В тот вечер, после того как Аглая с Николаем покинули бал, и Дмитрий немного успокоился, он понял, что вел себя отвратительно и гнусно по отношению к девушке. Он тут же осудил свои поступки и не мог понять зачем он накинулся на Глашу, угрожая ей. Будто на него нашло некое затмение. Понимая, что очередная встреча с Аглаей может вновь вывести его из равновесия, Дмитрий, войдя в парадную, осведомился у дворецкого, где находится Вера Кирилловна.

– Она в чайной, Ваше благородие, – поклонился слуга.

– Одна? – спросил, прищурившись, Дмитрий.

– Одна Дмитрий Петрович, – почтительно кивнул дворецкий.

– Это к лучшему, – отметил Дмитрий и направился уверенным шагом в нужную сторону, успокоенный тем, что возможно ему посчастливится, и он вовсе не увидит Аглаю, ибо планировал пробыть в доме матери лишь пару часов.

Через час с небольшим, проведя все время в компании лишь одной матушки, молодой человек вознамерился уезжать. Он порывисто встал с кресла, и Вера Кирилловна также поднялась на ноги. Скарятина вдруг отчего-то растрогалась и, утирая кружевным платочком, нахлынувшие слезы, попросила:

– Береги себя, Митя. Я не переживу если с тобой или с Ники, что-нибудь случится.

Она порывисто обняла сына. Молодой человек, отчего-то тоже расчувствовался, и так же ласково обнял мать. Дмитрий вдруг вспомнил как еще в детстве они втроем с Николаем и матушкой часто гуляли в саду, иногда до самого позднего вечера, пока со службы не возвращался отец. В этот миг Скарятину вдруг захотелось увидеть то место в саду, где они в детстве с Николаем, будучи еще мальчишками, детстве любили играть.

Не желая показать Вере Кирилловне, что его растрогали ее слова, молодой человек суховато быстро распрощался с матерью, и покинул чайную. Он быстро прошествовал через гостиную и вышел в боковые двери в сад. Он направился в сторону яблони, на которую когда-то давно в детстве не мог залезть и, которая сейчас казалась Скарятину неким символом безмятежности, спокойствия и счастья. Именно эти чувства он испытывал, когда-то давно еще в мальчишестве, когда ему удалось, наконец, взобраться на дерево. Дмитрий дошел до старой яблони и, задрав голову, некоторое время смотрел вверх, созерцая высокие голые ветви. Весна еще не вступила в свой расцвет, оттого окружающий пейзаж был довольно уныл. Однако птицы уже вовсю выводили свои трели, и словно приветствовали яркие весенние лучи желтого светила.

Вдруг молодой человек заслышал глуховатый скрип качели. Удивившись, он решил проверить, кто это качается на больших качелях, которые располагались ближе к дому, и на которых в детстве обычно катались они с Николаем. Скарятин преодолел короткое расстояние и увидел на качелях изящную фигурку девушки в белом утреннем платье и бежевом рединготе. Тут же признав в молодой женщине Аглаю, Дмитрий резко остановился за невысокой изгородью-кустарником, не спуская с взгляда с девушки. Глаша сидела боком к нему, на больших двухместных качелях и читала книгу. Она была без шляпки, и ее светлые, искусно уложенные на головке локоны, трепал легкий ветерок. Ножкой в коричневом ботиночке, девушка то и дело отталкивалась от земли, чуть раскачивая большие качели.

Фигурка Аглаи в светлом одеянии, ее непринужденная прелестная поза, наклон светловолосой головки показались Скарятину невероятно знакомыми, притягательными и родными. Он вдруг вспомнил, прошлое лето и как иногда он заставал ее за подобным занятием, возвращаясь домой. Воспоминания нахлынули на молодого человека и привели в смятение его чувства. Ему безумно захотелось подойти к Аглае и поговорить с ней. Однако тут же испугавшись своих порывов, Дмитрий приказал себе немедленно уйти. Но его чувства, как и в большинстве случаев, взяли верх над его разумными доводами, и он приблизился к Глаше. Скарятин подошел к ней, не зная о чем говорить, и вообще, зачем это было нужно ему. Какое-то неведомое доселе чувство словно толкало его к ней, делая его безвольным.