Небесные тени - Жоржия Кальдера

Ладонь, которой он только что прикрывал глаз, была испачкана черной вязкой жидкостью, а еще через секунду он понял, что наполовину ослеп.

– Любимый, ты меня видишь? – с тревогой спросила Прозерпина.

– Я… Да, – выдохнул Гефест, растерянно оглядываясь по сторонам. – Я остался самим собой, моя милая Проз.

Правда, он стал видеть хуже: пропали былая четкость и ясность, однако другие его органы чувств работали по-прежнему прекрасно.

– Орион мертв, – проговорил он. – Верлен и Сефиза здесь. У них получилось…

Прозерпина кивнула, подтверждая это невероятное известие.

Как и большинству людей, ей сейчас надлежало прыгать от радости. Злобный тиран наконец-то повержен. Спустя века гнета в Империю снова вернется свобода мысли, прекратятся еженедельные казни и беззакония. Наступает новая эра, вероятно, она будет лучше предыдущей…

Однако Прозерпина не выказывала ни малейшей радости, скорее наоборот. Ее нежное лицо омрачилось болью и тревогой.

– Еще ничего не закончено, да? – хрипло проговорил Гефест, чувствуя, как к горлу подступает горечь.

Вероятно, его братья и сестры только что пережили такой же приступ, вызванный кончиной их отца. Несомненно, большинство из них выжили. Более того, Гефест достаточно хорошо знал характер своих родичей: например, Минос и Радаманте не преминут заявить свои права на трон вне зависимости от того, насколько им сейчас плохо…

– Все только начинается, – мрачно ответила Прозерпина. – Орион не принес в мир гармонию, но все-таки поддерживал определенный порядок. Теперь же, когда он повержен, хаос вновь вступит в свои права.

Глава 26

Гефест

– Что будем делать? – спросил Гефест, не подумав.

И тут же сообразил, что, приняв активное участие в грядущем сражении, они автоматически понижают свои шансы выбраться из этой заварухи живыми. Если вместо того, чтобы сбежать, они начнут действовать, то, скорее всего, оба погибнут…

– Ты не в том состоянии, чтобы сражаться, мой принц…

Отступив на шаг, Прозерпина оглядела обнаженный торс своего любимого, испещренный темными пятнами, имеющими форму ромбов. Потом ее взгляд метнулся к темному, пустому провалу, оставшемуся там, где раньше был правый глаз Гефеста. Взор девушки омрачила глубокая печаль.

– Ты заблуждаешься: возможно, я и потерял некоторые способности, но пострадал не только я один. Я по-прежнему первый и самый сильный среди всех своих братьев и сестер. Поверь: я смогу урезонить самых властолюбивых из них.

Упершись ладонью в стену, Гефест выпрямился, другой рукой по-прежнему прижимая к себе девушку.

Это далось ему не так легко, как он ожидал: ноги все еще дрожали.

– Ты ошибаешься, – возразила Прозерпина, отчаянно цепляясь за его шею. – Вскоре появится еще один бог…

– Отлично, я его жду. Скажи, куда мне пойти, чтобы встретиться с этим интриганом?

Девушка закрыла глаза, призывая на помощь свой пророческий дар.

– В твою мастерскую, – пробормотала она, стремительно бледнея. – Верлен и Сефиза тоже туда идут. Они надеются найти тебя там…

– Хорошо.

Медленно, тяжело ступая, злясь на себя за эту проклятую слабость, Гефест с трудом зашагал по подземным коридорам; вес Прозерпины, прежде казавшейся ему пушинкой, теперь оттягивал руки.

По пути им попалось много лежавших на земле стражников, их доспехи зловеще шипели и электрически потрескивали. Если до сих пор у Гефеста еще оставались сомнения в словах Прозерпины, то теперь смерть Владыки всего сущего представлялась все более вероятной. Когда они добрались до коридора, ведущего к его мастерской, Гефест предложил, тяжело дыша:

– Возможно, мне сначала стоит отнести тебя в какое-то укрытие, а потом в одиночку отправиться в то место, о котором поведал тебе твой дар. Это было бы разумнее всего – вдруг мне придется сражаться.

Двери в конце коридора были приоткрыты, вот только Гефест точно помнил, что закрыл их, уходя из мастерской.

– Нет! – живо запротестовала девушка. – Нет, мое присутствие необходимо. Необходимо для благоприятного исхода событий.

– Ну послушай, ты же едва на ногах стоишь…

– Поставь меня на пол, – потребовала Прозерпина, слабо отбиваясь. – Ты не понимаешь, я во что бы то ни стало должна там быть…

Растерявшись, Гефест осторожно опустил девушку на землю и помог ей встать прямо. Прозерпина утопала в его огромной тунике, подходящей по размеру богу, но не человеку. Пошатнувшись, она ухватилась за его руку, чтобы не упасть, затем, покачиваясь, медленно засеменила к мастерской – оттуда доносились приглушенные голоса.

Гефест понятия не имел, что происходит. Его вела лишь вера в Прозерпину и ее предзнаменования. Тем не менее было очевидно одно: бог, пожелавший явиться в мастерскую, расположенную в подвале Собора, хочет с ним встретиться, именно с ним, Гефестом, и ни с кем иным. Все знали, что обычно лишь он один из всех членов Пантеона имеет доступ в эту часть дворца…

Обуреваемый тревогой, Гефест обогнал Прозерпину и первым вошел в подземный зал. Каково же было его изумление, когда его взору предстала компания незнакомцев: какие-то плебеи, которым вход во дворец явно запрещен, столпились вокруг женщины, облаченной в очень необычный наряд. Все и дети-Залатанные, и взрослые – с восторгом взирали на лицо незнакомки, половина которого была покрыта латунью.

Женщина монотонно тянула какие-то странные песнопения, состоявшие из непонятных слов, вокруг нее кружили нити черного тумана. Вот она вскинула над головой руку, направив открытую ладонь вверх, ее напряженные пальцы скрючились. На ладони незнакомки лежал круглый предмет, который Гефест нашел, демонтируя остатки брони раненого солдата, оставленного на его попечение.

– Что вы делаете с этой вещью?! – потрясенно воскликнул Гефест. – Зачем вы сюда пришли?

Он-то ожидал увидеть здесь одного из своих братьев, явившегося оспаривать его право на трон, а не шайку оборванных людишек и Залатанных…

Незваные гости не обращали на него внимания, завороженные ритуалом, который проводила загадочная женщина в центре его мастерской. Голос ее взвился ввысь, и внезапно ей начали вторить другие женские голоса, хотя ни один из окружавших ее сподвижников не раскрыл рта. Из ее ладони вырвались кровавые нити и покрыли маленькую сферу.

Пол внезапно задрожал, и ужасный гул огласил своды Собора. Рука незнакомки усыхала на глазах, красные сухожилия все вытягивались из ее ладони, оплетая круглый предмет и медленно поднимая его в воздух.