Месть Триединого - Алексей Корепанов

Граната сник.

‒ Думаю, матери вряд ли будет легче, если она узнает, что ее сыну отрезали голову в отеле, ‒ веско продолжал секунд-майор. ‒ А так… Трагическая случайность, от которой никто не застрахован. Все под богом ходим… Удар это, конечно, не смягчит, но все-таки…

«Пожалуй, он прав», ‒ подумал Крис.

Судя по лицам остальных, все они разделяли точку зрения полицейского.

‒ Столь изящная легенда наводит на мысль о том, что здесь подобные преступления в порядке вещей, ‒ не удержался от ехидства Граната. ‒ Есть такое?

‒ Всякое бывает, ‒ сдержанно ответил секунд-майор. ‒ Народ-то сюда разный стекается. Прилетит такой отпускник, ‒ он выделил последнее слово, ‒ обойдет все кабаки и начнет драки устраивать на набережной и в других общественных местах. И не общественных. Иногда это оч-чень плохо кончается, хоть мы и стараемся не допускать…

‒ Ладно, ‒ буркнул Портос. ‒ Не будем углубляться. Ты другое скажи, секунд-майор: каким образом эта твоя молния могла голову ему отхватить начисто? Как мы это матери объясним?

Полицейский откинулся на стуле и распахнул серые, с искоркой, глаза:

‒ Почему ‒ «отхватить»? Голова у него будет на месте. Буквально в течение часа.

‒ Псевда. ‒ Арамис не спросил, а констатировал.

‒ Псевда, ‒ подтвердил секунд-майор. ‒ Не первый случай и, боюсь, не последний.

«Все правильно», ‒ вновь подумал Габлер.

Изготовить подобие головы ‒ не проблема. И матери, и другим родственникам совсем не обязательно знать, что у тела, лежащего в гробу, голова не настоящая. Муляж, маска. Во всяком случае, это лучше, чем тело без головы…

‒ Очевидно, вы не сомневались в нашем согласии, секунд-майор, ‒ угрюмо заметил Портос. ‒ Если заранее начали псевду мастерить.

Полицейский молча развел руками.

* * *

Поминать Атоса они отправились в рекомендованный секунд-майором кабак «Нежная волна», расположенный в двух кварталах от полицейского участка.

О том, чтобы напиться, речь не шла. Именно ‒ помянуть.

Изречение на доске в скверике, попавшееся им на пути туда, показалось Габлеру чуть ли не насмешкой.

«Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли».

Этот древнеримский хрен, Цицерон, никогда, видимо, не терял друзей. Или и не было у него друзей. Уж лучше пусть враги остаются в живых, чем гибнут друзья. Даже если это и не друг в полном смысле слова, а сослуживец. Товарищ. Надежный парень, с которым делишь все радости и огорчения, с которым тянешь одну лямку. Чем меньше остается товарищей, тем меньше остается и тебя самого. Да, возможно, будут новые. Но никакой новый не заменит старого, потому что он ‒ другой. Он будет новым, но не тем, кто был раньше…

Говорить ни о чем не хотелось, и слова в их компании звучали не чаще, чем голоса в похоронной процессии. Но постепенно коньяк чуть уменьшил тяжесть в душах ‒ пусть на время ‒ и развязал языки. Стали вспоминать все, связанное с Атосом, и гадать, кто, как и зачем мог совершить такое.

‒ И самое обидное, парни… самое обидное… ‒ Портос обвел всех потерянным взглядом. ‒ Не при операции, не в бою… А вот так, ни с того ни с сего. Не попадись нам тот храм, летели бы мы сейчас преспокойненько на базу, и все были бы в полном здравии.

От этих слов желудок у Габлера словно заледенел, и выпитый коньяк чуть не полез обратно.

‒ Судьба, ‒ вздохнул Арамис. ‒ Мабыть, там, ‒ он показал на потолок, ‒ все расписано. И хорошо, что нам не дано знать, когда и наш час придет…

‒ Да уж, ‒ кивнул Граната. ‒ Лучше этого не знать. Заснуть на какой-нибудь хошке ‒ и не проснуться. А он напоследок даже с хошкой не побывал… Будем надеяться ‒ там наверстает…

‒ Там у него другие заботы будут, ‒ строго сказал Арамис.

‒ Главное, чтобы хоть что-нибудь ‒ да было, ‒ добавил Портос и поднял рюмку. ‒ Пусть светит ему вечный свет…

Поминать товарища можно было не спеша. После того как будет готова голова-псевда, тело Атоса уложат в футляр и на полицейском уникаре доставят в космопорт ‒ об этом распорядился секунд-майор. Этим же уникаром отправятся Портос, Арамис и Габлер. Портос и Арамис, получив соответствующие документы, полетят на родину Атоса, в систему Карменты ‒ из-за этого Портос отказался от своего визита на Вери Рому. А Крис, добравшись на одной галере с ними до Единорога, пересядет на первый же корабль, идущий к Форпосту.

Что касается Гамлета Мхитаряна, то он пока не собирался покидать Нова-Марс. Какими-то конкретными планами он не делился, но заявил, что сегодня вечером еще раз помянет Атоса. Здесь, в Александрии, в отеле «Коктебель». Можно было не сомневаться в том, что эти поминки превратятся в тризну…

Тихо было в кабаке «Нежная волна». Тихо было за столом, где сидели файтеры…

Кристиан Габлер застыл в кресле, словно окаменел. Выпитый коньяк каким-то чудесным образом повлиял на его память, окончательно сняв завесу с событий вчерашнего вечера.

Он вспомнил не только имя той земной царицы: Нефертити. И не только полное имя беллизонки: Анизателла. Он вспомнил, что приглашал ее в отель «Коктебель». То есть сам назвал место, в котором они остановились.

Но это было еще не все. Он вспомнил, откуда ему знаком легкий запах, исходивший от ее волос.

Очень похожий запах витал в подземельях горного храма.

«Объявляю волю единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов, ‒ вновь и вновь звучало у него в голове. ‒ Поднявшие руку на служителей моих вскоре окончат и свои пути…»

Все это могло не иметь никакого отношения к смерти Атоса ‒ мало ли здесь беллизонок! Почему именно эта должна быть служительницей горного храма? А может, волосы многих беллизонок пахнут так, как пахнет в подземельях их главного божества? И его, Габлера, слова об отеле тоже, возможно, не имели никакого значения.

Но факт оставался фактом: тем, кто был виновен в гибели жрецов, посулили скорую смерть ‒ и первый из виновных не прожил после этого и двух дней.

Совпадение?

Крису очень хотелось верить, что это именно так…

Не прошло и часа с того момента, как галера «Гней Помпей Магн»[45]стартовала с космодрома на Нова-Марсе и, набирая ускорение, помчалась к сабу, а Габлеру уже стало скучно сидеть в каюте и переключать каналы тиви. Несмотря на прошлую бурную ночь, спать ему не хотелось ‒ не то было настроение, чтобы спать. Перед глазами стояла одна и та же картина: обезглавленное тело Атоса на ложе в номере «Коктебеля» и комок окровавленных полотенец. Веселиться тоже не хотелось ‒ это самое тело находилось здесь, в трюме галеры. Выпитый в александрийском кабаке «Нежная волна» коньяк отнюдь не опьянил, но словно воздвиг какую-то зыбкую преграду между сознанием и окружающим.