Лютая охота - Бернар Миньер

А это что?

В свете фар мелькнул знак въезда в деревню. Она сообразила, что в последний раз, когда они с Сервасом и Эсперандье выезжали на место преступления, здесь они не были: Муса Сарр был убит в северной части департамента.

На краю деревни расположился ресторан. Он стоял на берегу невидимой реки, обсаженной высокими тополями, которые проступали в темноте, как бледные призраки, несущие караул. Лемаршан поставил машину на маленькой парковке. Самира поехала за ним, не останавливаясь, миновала въезд на парковку, сделала полный круг по площади и повернула назад.

Подъехав к ресторану, она увидела вывеску «ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ», написанную на щите, сколоченном из неструганых досок, в стиле Дикого Запада, однако освещенную неоном. Лемаршан исчез за дверью ресторана. Самира быстро набрала Мартена и обрисовала ему ситуацию.

– Что мне делать?

– Иди за ним.

– Но он меня узнает.

– Конечно узнает. Когда хотят устроить тайную слежку, выбирают не такого приметного агента.

– Мартен, как же ты меня достал…

– Я тоже соскучился. Люблю тебя.

Она пересекла шоссе и въехала на паркинг. Там стояли пять машин, включая фургон Лемаршана. Самира запарковалась с краю и посмотрела на часы на световом табло автомобиля.19:30. В условиях комендантского часа ресторан закроется через полтора часа.

Парковку освещали маленькие лампы, вмонтированные в землю далеко друг от друга. Подождав минут пять, она вышла из машины, вошла в ресторан и заказала столик.

Девушка, сидевшая за стойкой приема, поправила маску, покинула свое место и направилась к ней, чтобы провести по залу к столику. Ресторан был обычный, сельский, с темными балками потолка, ярким огнем в камине, с клетчатыми скатертями и картинами псовой охоты на стенах. Когда Самира вошла в зал, Лемаршан поднял глаза и уставился на нее, не скрывая ни враждебности, ни бешенства. Она глаз не опустила и спокойно выдержала его взгляд. Кончилось тем, что он опустил глаза и принялся изучать меню. Она села за столик, который ей указали, спиной к стене, и быстро оглядела зал. Народу в зале было немного: две супружеские пары, одна постарше, видимо, пенсионеры, другая помоложе, лет пятидесяти. Молодая семья из родителей лет тридцати с тремя маленькими детьми, которые не могли усидеть на месте и ужасно шумели. И еще высокий худой человек лет шестидесяти, с худым загорелым лицом, сидевший в углу, опустив глаза в тарелку.

И плюс Лемаршан, один за столиком.

Мысли Самиры снова вернулись к полицейскому: интересно, кого он поджидает? Очень скоро она это узнает.

Когда девушка подошла принять заказ, Самира выбрала антрекот с луком шалот. Лемаршан уже принялся за еду, и она вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Похоже, он никого не ждет. И она не видела, чтобы он доставал мобильник. Тогда ее начал мучить один вопрос: чего ради он ее сюда притащил?

Она повнимательнее рассмотрела соседей. Пожилой мужчина лет пятидесяти буквально пожирал ее глазами, словно хотел похитить, но, стоило ей посмотреть в его сторону, сразу отводил глаза. Легавый, что ли? Отец семейства несколько раз посмотрел на ее черные кожаные легинсы и пуловер со шнуровкой на груди, и она его уничтожила взглядом. Шестидесятилетний джентльмен в одиночестве поглощал еду в своем углу, уткнувшись глазами в лежавшую перед ним открытую книгу. На нем был безупречный серый костюм и белоснежная рубашка с жестким воротом.

Лемаршан за ней наблюдал. Черные зрачки его глаз занимали всю радужку и, казалось, всасывали в себя свет, как черные дыры.

Сердце у Самиры, помимо ее воли, забилось сильнее, когда она увидела, как на губах полицейского заиграла наглая улыбка, и было в ней что-то отвратительно непристойное. А потом улыбка мгновенно исчезла, уступив место выражению такой неприкрытой жестокости, ненависти и презрения, что у Самиры по спине прошел ледяной холодок.

* * *

Они подходили со стороны авеню де ля Рейнери среди ночи, заняв оба тротуара, велосипедную дорожку и середину шоссе. В черных пальто и балаклавах, вооруженные металлическими палками, бейсбольными битами, камнями и петардами, которые пресса назвала потом минометами, играя на двойном смысле этого слова, ибо в коллективном воображении это вызывало образ войны и неприятельского войска.

Их было человек пятьдесят, может, чуть больше, и двое полицейских в форме, куривших возле комиссариата, сразу поняли, что сейчас заварится каша.

– Это еще что за штучки? – крикнул один из них.

– Быстрей! Быстрей поворачивайся! Надо все запереть и вызвать подмогу!

Они забежали в здание и блокировали бронированную дверь.

– Опускайте защиту окон! На нас нападают!

* * *

Это была ночь ярости, оскорблений и смятения. Дикая и требовательная. За каждым оскорблением, каждым криком, каждым брошенным камнем скрывалось – высказанное или невысказанное, но явно подразумеваемое – слово ПРАВОСУДИЕ. Именно это слово было на устах манифестантов в желтых жилетах, вышедших на площади в прошлом году. Тогда ассоциация жертв, чье детство было разрушено взрослыми, через «Твиттер» требовала ужесточить наказания для преступников. Дети из бедных кварталов хотели иметь равные возможности с остальными. Восстали даже дилеры и городские мальчишки на побегушках. ПРАВОСУДИЕ. Та самая справедливость, которую страна уже не могла гарантировать своим гражданам. Ее давно подменили видимостью, игрой, пародией. ПРАВОСУДИЕ… Это слово пульсировало в каждом мозгу униженной и обиженной нации.

И пока все вокруг ревело, пылало, визжало, ругалось и взрывалось в эту мятежную ночь в округе Мирей, оно крепко засело в головах у всех, и полицейских, и тех, кто их штурмовал.

* * *

Самира спешила расплатиться и встала с места. Она прошла по залу к бюро администратора, где, подняв голову к телевизору, висевшему в углу, сидел владелец заведения.

– Никогда не смогу поверить, – произнес он в отчаянии. – Опять всех пересажают. Это невозможно. На этот раз есть погибшие. Теперь уже не оправиться, не встать на ноги. Целая жизнь тяжелого труда псу под хвост…

Самира сочувственно кивнула и вышла на улицу, в ясную ночь, где только шелест тополей и журчание воды нарушали тишину. Вдруг она насторожилась и застыла на месте. Куда это он?

Она увидела, как Лемаршан расплатился, встал и вышел.

Но фургон остался на месте.

Она огляделась вокруг.

На парковке она была одна. А может, и нет. Молодая луна еще не так ярко освещала все закоулки: было несколько темных мест, где он мог бы спрятаться. Самира вздрогнула и направилась к машине.

И вдруг ее охватила паника. Она была уверена, что за ней кто-то следит, она это чувствовала. И это ей очень не понравилось. Еще секунда – и ярость взяла верх. Ах ты, мерзавец, ты что же, думаешь я позволю напугать меня этим цирком?