Мизгирь - Елена Воздвиженская

значит, её бабушке сейчас должно быть сто четыре года, и, я думаю, вряд ли она жива. Значит, и Гале должно быть столько же. А она на фото та же самая, что и сейчас, понимаешь?

Гена смотрел на Леру странным взглядом:

– Милая, ну ты же умная женщина, ты же понимаешь, что это абсурд. На фото скорее всего Галина бабушка, на которую она очень похожа.

– И которую тоже звали Галиной?

– А почему бы и нет? – развёл руками Гена, – Ну, назвали люди дочку в честь любимой бабушки. Что такого?

– Вообще-то да, – согласилась Лера, – Но уж очень они похожи.

– Бывает.

– Странно это всё-таки, – пробурчала себе под нос Лера и отправилась в детскую, укладывать уснувшую Евочку в колыбель.

Глава 8

На следующий день, управившись с домашними делами, Лера присела отдохнуть, пока раскричавшаяся Ева, наконец-таки, уснула. За чашечкой кофе, она открыла альбом, найденный вчера на чердаке, находка не давала ей покоя. Мысль о соседке на фото не отпускала. Лера переворачивала страницы, отхлёбывая ароматный горячий напиток. На страницах жили обычные детские сюжеты – зайка с морковкой, домик с дымом из печной трубы, цветочки и полянки, ягоды в тарелке, мама, папа, старательно выведенные детской рукой буквы «Фима», «Серафима»… А вот дальше… Лера нахмурилась и отставила чашку с кофе в сторону. Рисунки в альбоме вдруг резко изменили своё настроение. На жёлтых страницах запрыгали нервные кривые закорючки, нарисованные одним только чёрным карандашом, ломаные линии с острыми углами, какие-то высокие фигуры, то выглядывающие из-за стволов деревьев, то стоящие возле домика с трубой и распростёршие над ним свои длинные руки. Голова их касалась луны, висевшей в чёрном небе над домом. Тревожные страшные рисунки. Лера поёжилась. Ей стало неуютно и зябко. Откуда у маленькой Серафимы, она уже поняла, что это был альбом не детей хозяев, а самой Серафимы Клементьевны, такие жуткие образы?

Лера пролистнула дальше, на следующей странице высокая фигура уже стояла на какой-то поляне посреди леса, в самом её центре, и держала за руку маленькую девочку. «Сима» – гласила надпись над девочкой. «Аму» – гласила надпись над головой чёрного человека.

– Что за Аму? – нахмурилась Лера, она напрягла память, но не смогла припомнить ни одного такого духа, хотя много читала на тему мистики и верований у разных народов мира.

– Быть может, девочка просто придумала это слово? – вдруг пришла ей в голову мысль, – А что? Придумала, как могут выглядеть бабайки, которыми возможно её пугали родители, и сама же сочинила и имя для них?

Она вбила слово «Аму» в поисковую строку телефона, но он ничего не выдал ей в ответ, кроме, как: «Возможно, слово записано с ошибкой, попробуйте ещё раз». В другом поисковике слово «Аму» выдало только аббревиатуру разных училищ и организаций. Лера задумалась, да, скорее всего Аму – простой набор букв и ничего более, всего лишь фантазия маленькой девочки, хотя и весьма жуткая.

Лера перевернула следующую страницу и похолодела: там изображена была женщина, весьма схематично, но всё же было понятно, что это тётенька в платочке, одетая в платье, длиной до колен, и туфли, она держала за руку ту же девочку, с подписью «Сима» наверху, а надпись над женщиной гласила «тётя Галя». Леру аж передёрнуло. Лицо тёти Гали было густо зарисовано по кругу всё тем же чёрным карандашом.

– Малышка Сима явно недолюбливала тётю Галю, – протянула Лера. В комнате заплакала Ева, и Лера спрятав альбом в ящик стола, поспешила к дочери.

– Моя девочка, моя заинька, – шептала она ласково, пеленая и чмокая дочку, куда только можно, – Проголодалась, милая? Проснулась, а мамы нет? Ах, ты моя красавица, не бойся, мамочка рядом и никому тебя не отдаст.

Лера вдруг задумалась:

– Почему она сказала эту фразу? «Никому не отдаст». Словно её малышке что-то угрожает. Но нет же, ведь правда? Всё же хорошо у них? Все мамы так говорят, и это вовсе не означает что-то плохое. Но на душе почему-то скребли кошки, и было как-то тоскливо.

– Это всё от этих странных, жутких рисунков, – решила Лера, – Надо прогуляться, проветрить голову.

Собрав дочку, она одела тёплый костюм, пуховик, и, уложив Еву в коляску, вышла во двор. На улице было свежо и тепло. Уже ощущалось в воздухе дыхание близкой весны, снег подтаивал и оседал сероватыми пластами, собираясь в колеях от машин грязной кашей. Термометр на крыльце показывал два градуса тепла. Ева смотрела по сторонам круглыми глазёнками и спать не хотела. Лера улыбнулась ей, подправила тёплый плед, и выехала с коляской за ворота.

Обойдя по кругу две улицы, Лера знатно вспотела, дорога была в снегу, и колёса вязли в рыхлой каше.

– Пойду поближе к дому, посижу возле ворот на скамейке, – решила она.

Уже начинали опускаться сумерки, и густой синий вечер заключил деревню в свои объятия.

– Как же всё-таки хорошо тут, за городом, – подумала Лера, вдыхая с наслаждением чистый свежий воздух, – Никаких машин, проедет одна за пару часов, и всё тебе… А весной, когда сойдёт снег, я посажу цветы во дворе, посею газон, купим качели, поставим мангал у беседки.

Лера мечтательно прикрыла глаза:

– А яблони и вишни зацветут, какая красота будет, а потом липа, медовая сладость…

Лера даже почувствовала этот тёплый летний аромат и улыбнулась своим мыслям. Открыв глаза, она чуть не вскрикнула. Перед ней стояла Галя.

– Здравствуй, Лерочка! – растянулась та в улыбке, – Прости, напугала я тебя вроде.

– Вы как-то неожиданно, – выдохнула Лера, и отдышавшись, добавила, – Здравствуйте!

– Как чёрт из табакерки, – подумала она про себя, – И когда она успела дойти от своего дома до нашего, я на секунду всего прикрыла глаза? – А кто это тут у нас такой хорошенький? – склонилась Галя над коляской, заглядываясь на Евочку.

Девочка нахмурила бровки и строго посмотрела на незнакомку. Лера отвернула коляску от соседки.

– А вы куда-то собрались, Галина? – спросила она.

– Да я до магазину, пока не закрылся надо хлеба купить. Днём-то некогда было выйти, домашние дела, хлопоты.

– В прошлый раз я тоже увидела её только в сумерках, – внезапно пришло в голову Лере, – Странное совпадение. Она что, как вампир, выходит из дома только после заката?

Соседка улыбнулась, сверкнув белыми зубами. Глядя на её улыбку, Лера вновь почувствовала неприятный озноб и мурашки. Зубы были чересчур хороши для деревенской жительницы, это она подметила ещё в прошлый раз.

– Галина, а ваши родители и бабушка тоже тут жили? – спросила она неожиданно для самой себя.

– Да, – удивлённо воззрилась на неё соседка, – А почему ты спрашиваешь?

– Да так, – отвела глаза Лера, – Просто интересно.

– И бабушка тут жила, и дед. Дед, правда, рано умер, молодым совсем, утонул он. Мать моя у бабушки одна была. Потом я родилась. Мама меня в честь бабушки назвала.

– Вот оно что.

– Да, – кивнула Галя, – Но у нас все рано уходят, бабушка от онкологии померла, мать моя от сердца.

– А отец? – спросила Лера. Галя пристально посмотрела на неё.

– Отец… Отца своего я не знала. Мать в городе училась, там её и обманул один, да и бросил. Ничего хорошего нет в этом городе-то. Одно зло.

– Ну, везде есть свои плюсы и минусы, – пожала плечами Лера.

– Но ведь вы же тоже выбрали почему-то деревню? – хищно улыбнулась Галя.

– Да, тут Евочке будет лучше, чем в городе.

– Конечно, – смягчилась Галя, – Евочке тут будет очень хорошо.

Она вновь пристально посмотрела Лере в глаза, отчего та почувствовала лёгкое головокружение.

– Ну, и взгляд у неё, – подумала она, – Надо бы избегать встреч с ней, насколько это возможно.

– Ну, я побегу, а то магазин закроется, – улыбнулась Галя.

– До свидания, – попрощалась сухо Лера.

– До встречи, Лерочка, – Галя развернулась и засеменила по улице, постепенно тая в сумерках.

На улице начали зажигаться фонари, Евочка закряхтела, и Лера решила, что пора бы им возвращаться домой. Она развернула коляску и сделала шаг по направлению к воротам, и тут вдруг