Хазарская охота - Арина Веста
Шрифт:
Интервал:
Ясный летний рассвет, пляска солнечных пятен на дорожке сада и беззаботное пение птах дарят радость лишь людям с чистой совестью. Валерий проснулся от чувства непоправимого ужаса. Яркий солнечный свет, бьющий сквозь прищуренные веки, был для него ужаснее могильной тьмы. Он встал на карачки и долго тряс головой, прогоняя зудящую боль. Немного опамятовав, он обшарил карманы, на правом боку болталась пустая кобура.
Не надеясь дождаться первого троллейбуса, он на заплетающихся ногах побежал к музею. У него еще оставалась безумная надежда, что пистолет там, заперт в сейфе, хотя он отлично помнил литую тяжесть на бедре.
Он позвонил, потом резко дернул дверь, и она легко подалась навстречу. Чуя недоброе, он медленно прошел в комнату охраны, мимоходом заглянул в распахнутую дверь Бронзового зала.
Весь пол бы усеян глинными черепками. На полу, откинув руку с пистолетом, лежала Наташа. В широко раскрытых глазах отражался утренний свет, словно они все еще были полны недавних слез. Под виском на полу стыл вишневый сироп.
– Наталка… Что ж ты натворила-то… Наталка… – бормотал Галкин, в ту минуту ему показалось, что Наташа покончила с собой, но на полу рядом с девушкой он разглядел второй пистолет. Свой ствол он узнал сразу по выщербленной накладке на рукояти. Валерий поднял его и машинально убрал в кобуру. Повернув ключ, достал из сейфа свой «Кипарис» и перебросил через плечо.
– Теперь все… Конец… – бормотал он, чувствуя, что растворяется в ядовитом бреду, пролившимся в него из бокала вишневого бренди.
Костя умолк. Все время рассказа Глеб стоял отвернувшись.
– Да, я слышал выстрелы в зале, и я пошел туда, хотя меня тоже могли убить. Прошу это заметить! Когда я вошел, Наташа была уже мертва, да мертва! Я подошел к ней, и тут среди осколков и глинных черепков увидел лабрис. Я стал как безумный… Всю руку, до плеча кололо электричеством… Помню, я брел по улицам, пошатываясь как лунатик. В моей руке покачивался лабрис, если бы кто-нибудь попытался меня остановить…
Костя занес руку, словно все еще сжимал секиру.
– Как ты мог разглядеть топор в полной темноте? – внезапно спросила Виктория.
– Откуда вы знаете, что там было темно? – по-птичьи встрепенулся Костя, – Вы там тоже были, прекрасная амазонка?
– Что ты мелешь, кретин!
– О, я узнаю древний сюжет: «Калидонской охоты», – с ненавистью проговорил Костя. – Боги снова решили поиграть в любимые игры. Ну, меня вы порешите, это ясно. А следующим будет наш доблестный Мелеагр: «Пиф-паф»! – Костя приставил к виску пальцы, сложенные «пистолетиком», и завалился на бок.
Глеб развел костер у небольшой скальной ниши, чтобы рядом с огнем было что-то вроде экрана, Костя подобрался ближе к огню и затих. В окулярах очков играло пламя.
– Пойдешь с нами? – спросил его Глеб.
– Оставьте меня, я вам больше ничего не должен!
Глеб дал Косте спичек, оставил мороженого мяса и вернул карабин с небольшим огневым запасом.
– Пропадет мужик, – заметил Глеб, оглянувшись на одинокий ночной костер.
– Сам виноват, мы не тимуровцы его на руках на Богуру тащить, – отрезала Виктория. – Пусть к кордону идет, пока следы видно.
Виктория решительно заткнула за пояс стальной трофей. Эта древняя секира поведет их, как стрелка компаса, и где-то в конце пути Глеб получит ответы на все вопросы.
Лесоруб забрел порубить дубы –
Не нашел обратно пути-судьбы,
И охотник был, и стрелу метал,
Но вернулся к нему металл.
Мамоныч уже вполне обжился у костра. Светлое, мощное пламя с шумом рвалось в ночное небо.
– В сильном месте огонь высок, – радовался старик. – Так раньше место для церкви выбирали.
Он устроил рогатины и насадил на шомпол куски кабанятины:
– А ну-ка, девушка, принеси-ка валежника, самое женское дело хворост собирать.
Вика зашагала в темень. Глеб пошел за ней – мол, вдвоем больше принесут.
– А зачем тебе на Богуру Вика? – спросил он, едва они остались одни.
– Мне нужно добыть барса самой, понимаешь?
– Не понимаю. Это обряд такой или экзамен?
Вика промолчала.
– Весной в тех краях я видел логово, – припомнил Глеб. – Матку с детенышами. Котята, должно быть, уже выросли…
Близкий грохот потряс горы. Второй взрыв рассыпался долгим ступенчатым эхом, и ущелье ответило злым раскатистым хохотом. Первым опомнился Глеб:
– Мамоныч!
Обгоняя друг друга, они бросились обратно к костру. На месте костра темнела воронка: под кострищем оказалась мина. То ли подарок федералам от чеченцев, то ли наоборот. Терраса была засыпана высоким снегом, и егерь допустил непростительный промах: развел костер на месте старого привала.
Мамоныча отбросило взрывной волной и прокатило по горному скату. Он был еще жив, но на животе, под разорванным в клочья кожухом кровила открытая рана.
– Амба… Кончаюсь, – прохрипел он.
– Жить будешь, не дрейфь! – Глеб наскоро пластал на бинты хлопковый тельник.
С севера ломанул крепкий ледяной ветер, сыпануло белой крупой.
– Вот видишь, и анестезия подоспела, – Глеб крепко перебинтовал живот Мамоныча и обложил комками снега.
– Деньги, деньги дочке передай, – Мамоныч силился достать из нагрудного кармана окровавленный бумажник с деньгами. Одна двоих поднимает… Для них старался, теперь пропадут…
– Сам передашь, – успокоил его Глеб.
– Вроде и не больно уже, – Мамоныч пошевелил рукой, потрогал поверх подмокшей повязки и с удивлением посмотрел на окровавленную ладонь.
Глеб соорудил из стволов и ремней что-то вроде похоронных дрог, привязал к ним Мамоныча и по едва заметной стежке следов поволок к зимовью. Виктория помогала тянуть лямку.
– Мамоныч, а я ведь имени твоего так и не узнал, – во время короткой передышки сказал Глеб.
– Ваня я… Харонов – прохрипел Мамоныч. – Всех желающих возил на ту сторону, а теперь вот меня…
Когда дотащили волокушу до заимки, снег на лице Мамоныча уже не таял. Глеб отнес тело егеря в сараюху и припер дверь. Виктория, несмотря на усталость, держалась с надменным вызовом.
– Я в баню… – бросила она.
– В баню с оружием? – Глеб кивнул на топорик.
Лабрис был воткнут за пояс, поверх камуфляжа.
– Может, вместе? – с тем же вызовом спросила Виктория и сняла шапку. Влажные волосы пошли кольцами, и Глеб в который раз поймал себя на том, что слышит запах ее волос, схожий с весенней оттаявшей землей: тревожным запахом грядущего.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!