Четвертый Рейх - Виктор Косенков

Александр быстро облизнул губы. Значит, внутрь еще не лезли, ждали.

Машина остановилась. Люди в черных кителях засуетились, приосанились. Кто-то открыл дверцу автомобиля, и из салона вальяжно вылез солидного вида человек. Одного взгляда на происходящее хватило, чтобы Погребняк убедился в верности предположений.

Приехавший был спокоен. В фигуре, жестах, виделись размеренность, чинность, уверенность. Так ведет себя человек, давно получивший власть, знающий цену окружающим, себе и своей власти. Ожидавшие, напротив, растеряли всю свою суровость и откровенно лебезили перед ним. Не просто как перед начальником, а как перед большим начальством, от одного слова которого зависит карьера, судьба.

Походя слушая короткие объяснения, начальник решительно двинулся к трапу «Дальнего». Вот сейчас будет откровение.

Александр молча сидел в кустах и ждал. По трапу начальник поднимался с одним из черных кителей. Тот продолжал что-то говорить, но слов было не слышно. Расстояние, плюс с новой силой взбесившийся ветер, относящий голоса в другую сторону.

Двое добрались до верхней площадки. Погребняк замер. Секунда, другая, третья… Сколько их прошло? Кажется, прошла маленькая вечность. Лоб покрылся испариной, или это из-за влажного воздуха…

Наконец, начальник и его сопровождающий снова появились на трапе. Вниз шли быстро. Рожа начальника сделалась задумчиво-недовольной, и Александр выдохнул с облегчением. Хоть что-то Богданов сделал по уму.

Выходит, местные на борт не попадут. Если, конечно, кто-то из команды «Дальнего» их туда не запустит. Значит, надо найти команду. Один он все равно в воздух корабль не поднимет, даже если и залезет каким-то чудом на борт. И до Земли не долетит.

Двое в черном спустились по трапу, смешались с толпой внизу. Снова заговорили. Начальник растерял вальяжность, хотя и скрывал раздражение.

Нет, не добраться им до нутра корабля.

Ветер заметался в ветвях. Треск сверху усилился. Кусты накренило так резко, что Александр не успел среагировать и получил ветвями по физиономии.

Выматерился. Тихо. Готов был поклясться, что тихо. Что те, в черном не могли его услышать…

Но в фигурах появилось напряжение. Разговор оборвался. Аборигены спешно развернулись к стене джунглей, беря оружие наизготовку.

Черт!

На этот раз Погребняк даже не прошептал, только подумал. Он замер, стараясь не шевелиться. Люди с оружием смотрели в его сторону, и по виду их было ясно: настроены решительно.

Не могли, не могли они его услышать. Даже если ветер с его стороны. Не могли.

Снова налетел сырой, теплый порыв. Закачало деревья, пригнуло кусты. Защелкало, как ломающимися ветвями, где-то сбоку…

А потом застрекотало. Не в джунглях, а впереди, на летном поле.

Задергало отдачей оружие. Люди в черном палили яростно, решительно, не жалея боеприпаса. Словно пытались сказать не то джунглям, не то Погребняку, что это их территория. Они доказали на нее свое право и никому теперь не уступят ни пяди.

Очередь прошла совсем рядом, срезая свинцом кусты.

Застывший на мгновение Александр, уже не таясь, трехэтажно выругался и кинулся назад в чащу.

Оружие было если не допотопным, то старомодным. Не сами винтовки, а технология. По прикидкам Александра, на Земле таким оружием пользовались лет сто назад. Но менее смертоносным оно от этого не становилось.

Александр мчался через джунгли, не разбирая ни дороги, ни направления. Сейчас это казалось неважным. Важно было уйти от тех, которые стреляли в него, хотели его смерти.

Сзади трещали выстрелы. В висках стучала кровь. По щекам хлестали ветки. А он рвался вперед, зная только одно: сейчас надо спастись. Выжить. Это единственная цель, потому что все другие цели, если не достичь этой, уже не будут актуальны.

Ноги подгибались. Мышцы дрожали от перенапряжения. В ушах колотило, как из древней штурмовой винтовки… Силы кончились неожиданно, и он резко остановился, жадно хватая ртом воздух и сплевывая тягучую слюну. Не сразу сообразил, что никто не стреляет. Лишь сердце стучит, норовя выскочить наружу.

Александр посмотрел на браслет с индикаторами. Судя по компасу, бежал он по прямой. То есть летное поле осталось за спиной, а грунтовка, по которой увозили Богданова с экипажем, где-то слева.

Ноги подкосились, и он опустился на траву. Ветер здесь ощущался не так, как у космодрома. И тишины не было. Джунгли жили своей жизнью, но, по крайней мере, в этой жизни не было места чужакам со штурмовыми винтовками. Преследовать его никто не стал.

Погребняк привалился к стволу дерева. Дыхание медленно приходило в норму. Странно, что он так быстро устал. Хотя… Нет, ничего странного. Гравитация здесь, насколько он помнил, на одну десятую превышала земную. Да еще экзокостюм. В работающем состоянии он сильно облегчал жизнь и снижал нагрузки, позволяя делать вещи, которые человеческий организм делать не мог по определению. Но батарея, от которой костюм питался, была не вечной, и Александр твердо решил не расходовать энергию без необходимости. А без батарейки костюм превращался в балласт. Причем весьма немалый. Выходило, что он долго бегал по пересеченной местности с хорошей нагрузкой. Как в учебке — с полной выкладкой.

Ладно, привыкнет. Человек ко всему привыкает. Привыкнет и к лишнему весу.

Сердце почти успокоилось. Зато мысли путались. Александр знал, что такое жизнь и что такое смерть. Он сталкивался и с тем и с другим. Более того, сам не единожды бывал на волосок от гибели. И чужими жизнями ему распоряжаться приходилось. Но никогда, ни один человек до сегодняшнего дня не смел посягнуть на него, сотрудника Агентства. На земле стрелять в офицера Агентства стал бы только сумасшедший. Но для чужаков его офицерство ничего не значило. Так что стреляли они по-настоящему, обеспечив хороший впрыск адреналина.

Ощущение было новым. Опасным, малоприятным и немного обескураживающим. Как с этим жить, Погребняк не знал. Надо было приспосабливаться.

— Ничего, — повторил он вслух. — Ничего, человек ко всему привыкает.

Шагов сзади он не услышал. Вообще ничего не услышал. Просто вдруг возникло ощущение, что кто-то положил руку на затылок и тихо сказал: «Здравствуй».

Уже оборачиваясь, Александр сообразил, что прикосновение в самом деле было, а голоса не было. Только ощущение.

Быстро повернулся или нет… Субъективно. Ему показалось, что поворачивался медленно. Как было на самом деле — трудно сказать. То, что предстало взгляду, выглядело как минимум необычно. Крупное, ему по грудь, существо больше всего напоминало осьминога за каким-то лешим вылезшего на сушу.

У «осьминога» были большие печальные глаза и крепкие гибкие щупальца. Это все, что запомнилось в первый момент. Одно из щупалец покоилось у Погребняка на макушке. Прикосновение было ласковым, почти нежным. Словно существо гладило по голове собственного сына.