Звезды сделаны из нас - Тори Ру

клетчатые рубашки и футболки с неприличными картинками. Вытаскиваю всё барахло с полок и кучей переношу к себе. Сваливаю на кровать и принимаюсь мерить перед зеркалом. Толстовки, майки, тельняшки, кожаные штаны в обтяжку и джинсовые жилетки без рукавов.

Останавливаюсь на узкой чёрной приталенной рубашке с накладными карманами и чёрных, зауженных джинсах. Вставляю в них тяжёлый ремень с клёпками, а сверху надеваю свой собственный чёрный пиджак. Получается жутко мрачно и даже немного зловеще. Взлохмачиваю волосы и принимаю суровый вид. Вот это будет шоу.

Настроение понемногу улучшается. Что ж, они хотели траур, они его получат. Не хватает только одной небольшой детали. Бегу в мамину спальню и достаю из коробки с детскими театральными костюмами большой бутафорский крест на длинном кожаном шнуре. Нацепляю на шею и возвращаюсь к зеркалу. Вот теперь точно Святоша. Практически монах.

Удовлетворённо делаю селфи и отправляю Неле. Пускай оценит.

Она отвечает минут через двадцать. Пишет, что мне так идёт, но почему-то смеётся. Говорит, что непривычно, и что ботаном меня теперь не назовёшь. Я никак не могу понять, нравится ей мой новый вид или нет, но требовать ответа не решаюсь. Вдруг опять для отмазки скажет, что я классный и я снова грузанусь. Так что уж лучше не доводить до подобного, потому немедленно рассказываю ей обо всём, что случилось в эти дни и о своих планах. Записываю несколько голосовых подряд и на всех вещаю так жизнерадостно, словно минуту назад мне вручили Оскар. Немного перебор, ну да ладно, пускай вдохновляется и думает, что раз могу я, то и у неё всё получится.

Она уже дома и просит включить камеру.

Это здорово, потому что я тоже соскучился, как бы странно это ни звучало. Её комната уже знакомая и обстановка кажется привычной, я снова будто просто зашёл к ней в гости, поэтому предлагаю пить чай. Она соглашается и мы устраиваемся перед мониторами с дымящимися чашками, только она с шоколадкой, а я с пачкой «Юбилейного».

Сегодня Неля выглядит как никогда привлекательно. На щеках лёгкий румянец, глаза блестят, волосы небрежно подняты, но несколько тонких светло-розовых прядей спадают на гладкую белую шею. Я рассматриваю её так, словно в первый раз увидел. Думаю, она чувствует, что нравится мне, отчего немного смущается и это не только кажется мне милым, но и придает уверенности.

— Эй, ты куда смотришь? — секунда и изображение перемещается в потолок.

Видимо я отвлёкся или потерял нить разговора, потому что не сразу понимаю о чём это она.

— Ты чё тут удумал? Я тебе вебкам что ли?

— Никуда я не смотрел, — поспешно заверяю я. — Тебе показалось.

— Точно?

— Клянусь.

— Ладно, — Нели снова поворачивает камеру на себя. — А то знаю я вас.

— Кого это нас?

— Кого-кого, парней.

— Часто пристают?

Она с подозрением прищуривается, словно я пытаюсь её подколоть.

— Бывает.

— И как ты реагируешь на это? Злишься? Или в глубине души тебе приятно? Ведь это означает, что ты красивая.

— Это означает, что они озабоченные и больше ничего! У них в глазах только сиськи и задницы. И к красоте это не имеет никакого отношения.

— Твой Артём тоже озабоченный?

— Причём тут Артём?

— Да, так. Любопытно.

— Артём нормальный.

— То есть у некоторых озабоченных есть привилегия называться нормальными?

— Перестань. Ты его не знаешь.

— У меня чуйка.

— Не говори глупостей. Тебе показалось.

— Слушай, я вот сейчас кое-что спрошу, только не нужно сразу психовать, хорошо?

— Всё зависит от того, что ты спросишь.

— Это только вопрос.

— Ну, хорошо. Давай.

— Мне, вот, давно интересно. А для чего люди обмениваются фотками своих сисек и членов? Ты извини, я правда не понимаю. Возможно это оттого, что я никогда ни в кого не влюблялся, но даже когда представляю, что влюбился, всё равно не понимаю.

— Ты совсем идиот?! С чего ты решил у меня спрашивать?

— Просто подумал, может, знаешь.

— Считаешь, я подобным занимаюсь? — она неожиданно растеряна. — Я произвожу такое впечатление?

— Да, нет же, — тороплюсь пояснить я. — Мы же просто болтаем. Чего сразу переводить на себя?

— То есть это не намёк и не провокация? — она наклоняется к камере и вглядывается в неё, будто пытаясь заглянуть мне в глаза. — Потому что если намёк, то до свидания.

— Какой ещё намёк? — я подозревал, что она плохо отреагирует, но не удержался. Давно хотел у кого-нибудь спросить, но у кого спросишь про такое? — Я же Святоша, забыла? Я же всё это осуждаю.

— Точно? — она с недоверием мнётся.

— А то! Я бы тебе сказал тоже «до свидания», если бы ты это предложила.

— Я? — её глаза забавно округляются. — Зачем мне такое предлагать? Ты сам об этом заговорил.

— Это я тебя проверял. Твою моральную устойчивость.

— Всё ясно, — иронично усмехнувшись, она расслабляется. — То, о чём ты спросил, это не про любовь.

— А про что? — нарочно подыгрываю, изображая простодушное удивление.

Если ей так легче, пусть думает, что я воинствующий моралист. Но на самом деле, у меня нет никакого мнения по этому поводу. Я никого не осуждаю. Просто к себе применить не могу, а потому не понимаю. Мне всего лишь интересно и даже любопытно, как это работает. Но Нелли тоже, похоже, не знает. А значит и нервировать её попусту не стоит.

— Короче, Глеб, — она принимает многозначительный вид. — Люди живут так, как им нравится. Ясно? И ты не в праве никого осуждать. Секс — это неотъемлемая часть человеческой жизни.

— Ладно. Понял.

— Ты специально так говоришь, да? А сам небось думаешь, что если я надела короткую юбку, значит развратная?

— Если честно, я об этом не думал.

— А разве вы все не так думаете?

— Кто мы?

— Ну вы… Святоши.

— За всех святош не скажу, но лично я так не подумал.

Неля снова смотрит с подозрением:

— Какой-то ты мутный.

— Есть немного, — признаю я. — Но это врождённое. Знаешь, как с этим тяжело жить? Я ведь не только снаружи мутный, у меня и внутри такая же ерунда.

— Что ты имеешь в виду?

— Чувства, мысли, желания — та ещё муть. Вот есть