Что ты натворил - Мэттью Фаррелл

«Речь о том, чтобы избежать смертного приговора».

Он продолжал бежать.

Ярдах в двадцати торчал полукруг коллектора ливневой канализации. Лиам подбежал к краю воды и остановился, сердце грохотало так, будто вот-вот разорвется. Волны лениво лизали берег, внушая ложное спокойствие. Поверхность реки выглядела такой тихой, но он-то знал, что в глубине поджидает смерть.

Мужчины приближались. Он слышал их. Ближе.

Лиам проглотил комок в горле и полез в воду, внутри коллектора ему было по пояс. Каждый шаг давался мучительно. Ему казалось, что он поскользнется, что он чувствует, как течение тянется к нему, пытаясь утащить в открытое море. Ботинки докеров захрустели по гравию совсем рядом. Лиам заставил себя пройти вперед, в тень. Увидеть его можно, только спустившись в воду. Теперь он в безопасности.

Шаги прозвучали мимо, и Лиам выдохнул. Он даже не осознавал, что затаил дыхание. В ливневке он просидел полдня, пытаясь продумать следующий шаг. Беглый преступник. Убийца.

Шон завершил звонок и отключил телефон. Он уставился на записку, второпях нацарапанную на обрывке офисной бумаги и приклеенную к монитору его компьютера. «Тебя хочет видеть лейтенант». Коллеги наблюдали за ним, сидя в безопасности за собственными столами. С ним почти не разговаривали с тех пор, как в управлении стало известно о преступлении Лиама. Да и что тут скажешь? Его брат разыскивается за двойное убийство.

Когда Шон постучался, лейтенант разговаривал по телефону. Филлипс сделал ему знак входить.

— Сэр, я понимаю, — сказал Филлипс. — Да, я прослежу. Мы сразу же отправим несколько машин, и через час я перезвоню вам с докладом. Да, сэр. Спасибо. До свидания.

Он положил трубку и рухнул в кресло.

— Это слишком, — сказал он и крикнул в отдел: — Мне нужны записи дорожной камеры у дома Гуцио!

— Будет сделано! — ответил кто-то.

Филлипс повернулся обратно к своему детективу:

— Шон, поговори со мной. Что происходит? Что такое стряслось с Лиамом?

Шон поднял руки в знак капитуляции:

— Я не знаю.

Лейтенант подался вперед:

— Скажи мне правду. У меня нет ни времени, ни терпения ни на что другое. Мне нужно, чтобы ты сказал прямо. Один раз, только между нами. Ты знал ее? Жертву. Эту Керри Миллер.

— Никогда в жизни ее не видел.

— Ты уверен?

— Вы верно расслышали.

— Лучше бы это было так.

— Так и есть.

На один удар сердца воцарилось молчание, после чего Филлипс потер глаза и устало вздохнул:

— Мы задействовали всех людей. Мы скоро его найдем.

— Я бы хотел присутствовать при его аресте. Если это возможно.

— Да, я поговорю с капитаном и отделом внутренних расследований. Уверен, тебе разрешат.

— Никаких журналистов. Заведем его через черный ход, и я буду с его профсоюзным адвокатом.

— Я знаю, как это работает.

Шон отклонился назад на стуле:

— Рад слышать. Потому что для меня это впервые.

Филлипс покачал головой и схватил лежавший на столе ластик.

— Я знаю этого мальчика столько, сколько себя помню. Он был на мальчишнике у Дона, на свадьбе моей сестры. Как такое может быть?

— Я его брат и понятия не имел. Мы все не подозревали.

— И ты никогда не видел в нем склонности к насилию?

— Никогда.

— И ты не знал жертву?

— Я же сказал вам, нет. Для меня это так же неожиданно, как и для вас.

— Они собираются устроить показательное дело. Для прессы это просто подарок. Коп — серийный убийца. На окружного прокурора будет оказываться сильное давление. Она будет вынуждена требовать наказания по полной программе. Смертная казнь. Пожизненное без права на условно-досрочное освобождение. Что-нибудь в этом роде.

На мгновение повисла тишина, а потом Шон заговорил:

— И что теперь?

Филлипс открыл средний ящик стола и достал желтый блокнот линованной бумаги.

— Ты запишешь все, что знаешь о происходящем вплоть до этого момента. Это будет твое официальное заявление. Когда закончишь, можешь возвращаться в оперативный штаб и помочь выследить твоего брата.

— И мы арестуем его так, как я сказал?

— Точно как ты сказал. Я тоже не хочу шумихи. Я стараюсь действовать профессионально. По крайней мере насколько могу.

Шон потянул за значок, висящий на шее, и подтянул блокнот поближе. Достал ручку из кармана пиджака и начал писать. Это будет самое важное заявление в его жизни, если он собирается остаться на свободе, чтобы помочь арестовать Лиама. Один неверный шаг, и отдел внутренних расследований все поймет. Его история должна быть безукоризненной. Дона тоже.

— Никогда не думал, что буду это делать, — сказал Шон.

Филлипс встал с кресла и обошел свой маленький кабинет.

— Никогда не думал, что увижу такое. Все это плохо пахнет. Я знаю этого парня. Я видел его глаза. Мы ели за одним столом. Я никогда бы не подумал, что он может быть способен на что-то подобное. Никогда.

— Вы же знаете, что произошло с нашей мамой, когда мы были детьми, верно?

— Да.

— Это все, что приходит в голову. Может, сумасшествие передается? В генах или как-то еще. Как светлые волосы или диабет. Может, ему достались мамины гены и однажды он сорвался?

Филлипс уставился на отдел:

— Может быть. Но Господи, помоги, я считал его хорошим человеком. Я думал, что он один из нас.

— Я тоже, — ответил Шон, заканчивая писать первое предложение. — Я тоже.

В приемной доктора Кейн не было никого, за исключением медсестры за столом. Лиам, обхватив голову руками, ждал, пока Герри вернется с совещания. Его брюки промокли, когда он прятался в ливневке, и с них текло на ковер. Он замерз. Сестра за столом постоянно пялилась на него, и он внезапно осознал, насколько беззащитен. Он осмотрел этаж и приметил выходы на лестницу и к лифтам. Никогда не думал, что придется заниматься подобным. Но теперь он в бегах и не может ждать, пока Шон позвонит. Ему больше некуда идти.

— Я очень вовремя?

Подняв голову, Лиам увидел Герри, выдавил улыбку и встал на ноги, в которых до сих пор ощущалась слабость.

— Как никогда. Спасибо, что согласилась принять в последнюю минуту.

— Ты почему весь мокрый?

— Объясню внутри.

— Хорошо, заходи, — согласилась Герри и повернулась к медсестре: — Дороти, не соединяй меня ни с кем.