Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

— Очень явственно, — ответил Мюррей. Ему пришло на ум, что Чипмен, хоть и непредсказуемый, может смягчить коллизию, когда будет представлен Рут. — Хотите познакомиться с ней?

— Еще бы, — с готовностью сказал Чипмен. И удивленно обратился к жене: — Как тебе нравится? Он знает ее и стоит здесь, убивая время с нами. Видела когда-нибудь такую выдержку?

— С тех пор, как знаю тебя, нет, — ответила Ханна Чипмен.

Окружавшие Рут поклонники уже разошлись, оставив с ней одного О’Мирага. Он был недоволен приближением новых людей, и Мюррея это не удивило. Удивил его характер приветствия Рут. Рука ее была теплой, отзывчивой, голос вполне дружелюбным.

— Очень рада, что ты подошел, — сказала она с горячностью. — Я хотела кое-что сказать тебе.

Помня о ее панике при последнем расставании, Мюррей ожидал чего угодно, только не этого. Потом обратил внимание на ее раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, пустой стакан в ее руке и понял, что это действие взрывных мартини Диди. Было ясно, что они действуют и на О’Мирага, но иначе.

— Киношники, — сказал с ненавистью О’Мираг после того, как были сделаны представления. Сурово уставился на Чипмена: — А-а, здесь кровавые наемники искусств. Стервятники культуры.

— Прошу вас, — сказал Чипмен. — Я стараюсь скрывать это от жены. Вы что, хотите поставить меня перед ней в неловкое положение?

Жена ободряюще похлопала его по плечу.

— Выбрось это из головы, дорогой, — посоветовала она. — Ты будешь прекрасным удачливым наемником. Мне это понравится.

— Не сомневаюсь, — злобно ответил Чипмен. — Суккуб ты. Или инкуб?[31]

— Суккуб, — сказала Рут. — Знаешь что-нибудь об Эдуарде Первом? — спросила она Мюррея. — О Плантагенете?[32]

— Только то, что читал в газетах, — признался Мюррей, ошеломленный этим переходом. Взял стакан из ее вялой руки. — Сколько таких уже выпила?

— О, два или три, — беззаботно ответила Рут. — Мы спорили об Эдуарде. О’Мираг планирует долгую работу об убийстве кельтских бардов, устроить которое якобы приказал Эдуард, а я говорила ему, что эта легенда подвергнута сомнению давным-давно. Она такая же ложная, как весь вздор о Ричарде Третьем.

— Я знаю про Ричарда Третьего, — объявил Чипмен. — Это он приказал убить сыновей Эдуарда Четвертого в Тауэре, гнусный инкуб.

— Он не приказывал, — сказала Рут.

— Прошу прощения, — с жаром вмешался О’Мираг, — но он определенно это сделал. И я откровенно изложу свои принципы. Я против того, чтобы обелять негодяев, которым занимается шайка профессиональных тупиц, старающихся прославить треклятую Британскую корону. Они вырывают сердце из бессмертного тела литературы!

Чипмен властно поднял руку:

— Возражение отвергнуто.

О’Мираг вышел из себя.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — И вообще, на чьей вы стороне, мистер?

Чипмен указал на Рут:

— Я на ее стороне. Эту сторону принял бы любой американский парень с горячей кровью. И утверждаю, что как бы те принцы в Тауэре ни напрашивались на убийство, можно держать пари, что Ричард их бы пальцем не тронул. Почему? Потому что ему не позволила бы их бабушка! Спросите об этом мою тещу. Она вам расскажет.

— Джо, — холодно сказала Ханна Чипмен, — это не смешно.

— Смешно! — воскликнул О’Мираг. — Это сущий вздор! — И добавил, глядя, сощурясь, на Чипмена: — Если не знаете, что за вздор несете, мистер, будьте добры, помалкивайте.

Чипмен сделал глубокий вдох.

— Хотите выйти и повторить это?

— Хочу!

— Отлично, — сказал Чипмен, — идите и повторите. А я тем временем поговорю о деле с этой очаровательной интеллектуалкой, которая могла бы — только могла бы — заинтересоваться кинопробой. Что скажете? — обратился он к Рут. — Может, проба выйдет удачной, может, нет, но без всяких условий. Мне нужен отснятый материал, чтобы посмотреть, может ли кинокамера передать эти флюиды. Вы заинтересованы?

— Это вызывает у меня легкое любопытство, — ответила Рут, — но не заинтересованность. Знаете, то были его племянники, не сыновья.

— Кто? — спросил в замешательстве Чипмен.

— О, вы знаете, кто. Те принцы в Тауэре были племянниками Ричарда, не сыновьями.

О’Мираг, погруженный в мрачную задумчивость, внезапно потянул Чипмена за рукав.

— Мистер, — заявил он таким тоном, что все находившиеся вблизи повернули головы к нему. — Думаю, вы меня очень сильно оскорбили. Признаетесь в этом откровенно, как честный человек?

— Нет, — беззлобно ответил Чипмен. — Я прирожденный трус. Оскорбляю только детей и старых дам. Маленьких старых дам, — добавил он и на фут опустил ладонь над полом, чтобы показать каких.

О’Мираг возражений не терпел:

— Я сказал, что вы очень сильно оскорбили меня, мистер, и мне это не нравится. Особенно не нравится потому, что оскорбление исходит от здоровенного, жирного, трусливого недотепы, пахнущего голливудской покойницкой. Что скажете по этому поводу?

Мюррей не стал ждать ответа Чипмена — схватил Рут за руку и потащил ее из центра бури, увидев напоследок занимательную сцену: кулак О’Мирага безрезультатно отскочил от мягкого плеча Чипмена, и почти одновременно большая кожаная сумка Ханны Чипмен резко ударила О’Мирага по испуганному лицу. От удара сумочка раскрылась, и все вокруг оказалось заполнено ее содержимым.

«Ханна может этого не знать, — подумал Мюррей, — но никто не смог бы нанести более мягкого удара в защиту Эдуарда Первого».

Мир за стенами дома был холодным, пустым, оживлял его порывистый ветер. Безлиственные деревья раскачивались в унисон, старомодные уличные фонари со скрипом описывали полукруг на каждом столбе.

Мюррей остановился на тротуаре у подножия ступеней, сказал:

— Постой, хочешь смертельно простудиться?

Рут покорно стояла, пока он застегивал ей пальто. Его окутывало тепло ее тела, лицо находилось в опасной близости, и защищаться от этого он мог только тем, что хмурился, резко продевал пуговицы в петли, был добрым, но равнодушным мужчиной, ухаживающим за маленькой сестренкой.

— Все-таки решила идти пешком? — спросил он. — По такой погоде путь домой долог, а у меня за углом стоит машина.

— Я предпочту идти. А погода замечательная. Все вокруг напоминает Walpurgisnacht[33]. — Она подняла взгляд к тучам, проплывающим мимо луны. — Видишь? Может быть, сейчас пролетает ведьма.