Время прощать - Миа Марч

Изабел сочувственно покачала головой.

– Как бы мне хотелось выкинуть из головы картинку – Эдвард и эта, знать ее не хочу. Сколько вам потребовалось времени?

– Много. Слишком много. Но… все проходит. Сейчас я мало о них думаю. Мы с моей бывшей поддерживаем достаточно теплые отношения ради девочек, но у меня не осталось к ней чувств даже как к человеку. Однако я слежу, чтобы не говорить ничего плохого о ней в присутствии дочерей. Алекса до сих пор в бешенстве на мать за разрушение семьи. Заявляет, что ненавидит ее, но я знаю: на самом деле это просто злость. И обида.

Изабел вздохнула, охваченная воспоминаниями.

– Четырнадцать лет – трудный возраст. И я понимаю что вы имеете в виду когда говорите о потере чувств. Я была с Эдвардом так долго, что даже если бы начала терять свои чувства к нему, я бы это подавляла, затаптывала, все, что угодно, лишь бы этого избежать. И даже когда он предавал меня и по мелочам, и по-крупному – я все равно закрывала на это глаза, изо всех сил старалась вернуться к нему.

– Пока он не сделал это невозможным. – Гриффин взял ее за руку, их пальцы переплелись. – Как моя бывшая.

Из-за праздничных выходных какая-то кофейня работала допоздна, поэтому они купили кофе со льдом с собой и пошли в гавань, к пешеходному мосту. Остановились на середине моста. Луна дарила мягкий свет земле, на небе пылали редкие звезды. Изабел даже смогла их пересчитать. Семь. Семь счастливых звездочек.

Гриффин глотнул кофе.

– Когда я сказал Алекс, что ненадолго выйду, всего лишь прогуляюсь до гавани, она спросила: «Один?» Когда я сказал, что с вами, она спрятала голову под подушку.

– Девочке ее возраста трудно воспринять все это. Ее мать снова выходит замуж, отец с кем-то встречается. Даже если это только прогулка.

– Я так ей и сказал. Но получил в ответ: «Конечно, только прогулка».

Они посмотрели друг на друга, и Гриффин взял Изабел за руку. По спине Изабел, подбираясь к затылку, побежал холодок. На мост поднималась какая-то группа, поэтому Гриффин снова взял Изабел за руку, их пальцы переплелись, и, уйдя в дальний конец моста, они стали наблюдать за полночными экскурсионными катерами.

– Я рад, что познакомился с вами, Изабел. Даже если меньше всего думал о знакомстве с кем-то, заказывая номер в «Трех капитанах».

– Я тоже рада, что познакомилась с вами, Гриффин. – Ей захотелось замолчать и поцеловать его под семью звездами. И задать миллион вопросов. – Кстати, о «Трех капитанах». Вы сказали, что уже бывали там раньше.

– Мы втроем – я, Алекса и Эмми, когда моя бывшая жена только что ушла от нас. Мне нужно было выбраться из дома… Просто он внезапно стал нам чужим, понимаете? Поэтому я заказал номер в «Трех капитанах»: из-за названия и потому что подумал, девочкам понравится дом и сад. Мы прожили там неделю. Эмми была слишком мала, чтобы понимать, что происходит, но Алекса была почти невменяема. Очень много времени она проводила в Чулане уединения. Ваша тетя не возражала. Но не думаю, что она нас помнит.

– Ей сейчас ни до чего. У нее нашли рак поджелудочной железы, четвертая стадия. Поэтому я здесь. Поэтому мы все здесь.

– Очень жаль это слышать. В таком случае рад оказать посильную помощь, превращая Счастливчика в официальную собаку «Трех капитанов».

Изабел улыбнулась, и они посмотрели друг другу в глаза. Гриффин нагнулся и нежно поцеловал ее. На мгновение она отдалась поцелую, чувствуя теплые крепкие губы Гриффина, аромат мыла «Айвори» и широкую грудь, незнакомую мужественность. Но затем эта самая незнакомость мужчины, о существовании которого полторы недели назад даже не подозревала, взяла верх, и Изабел отстранилась.

– Простите, – пробормотала она. – Я не думала, что это будет так странно. Всего две недели назад я узнала об измене мужа. Я была по-настоящему слепа. Нет, я знала, что у нас проблемы и между нами много всего накопились, но никогда не думала, что он… – Изабел со вздохом умолкла. – Считается, я не должна об этом говорить, да?

– Никаких «не должна». Правил не существует.

И я знаю, что вы чувствуете. Очень точно.

Она расплакалась, и Гриффин обнял ее. Так они стояли в конце моста, пока мимо них не проследовала группа подростков.

– Снимите себе номер, – крикнул какой-то парнишка.

Послышалось хихиканье, потом звук шагов. Изабел и Гриффин засмеялись.

– Вообще-то у меня есть номер, – сказал он, – но я живу вместе с сердитой четырнадцатилетней девочкой и спящей трехлетней малышкой.

– А я – с сестрой и кузиной.

– Что, вероятно, к лучшему, – заметил Гриффин, не сводя с нее своих темных глаз.

– Да, – прошептала Изабел.

Держась за руки, они пошли назад.

Джун

«Как я сюда попала?» – удивлялась Джун в шесть утра в День труда, сидя за рулем своего верного «субару», который каким-то образом превратился в автомобиль спасения Марли Матерс – так, на всякий случай. Марли ерзала на сиденье, глядя в окно на Бутбей-Флауэрс, где жил ее бывший, еще со школы, возлюбленный, звезда бейсбола. Джун помнила, что этот красавчик постоянно заводил и обрывал летние романы. Парочка, видимо, серьезно разругалась несколько недель назад, и Марли объявила, что между ними все кончено. Кип (сокращенно от Кристофер, узнала накануне вечером Джун) тут же начал встречаться с другой. Жил он в Бутбее круглый год: тренировал университетскую команду и вел развлекательные программы. Бывшее пламя жарко разгорелось в начале лета, но, как и в прежние времена, Кипу неинтересно было встречаться только с Марли.

И теперь она готовилась сказать ему о своей десятинедельной беременности и о том, что ребенок его. Шесть утра казалось не самым подходящим временем, но когда оно подходящее? Марли позвонила Кипу вчера вечером и сказала, что ей нужно поговорить с ним о чем-то важном. Свободное время было у него только до тренировки.

Марли объяснила все это Джун, позвонив ей тогда же, поздно вечером. Она хотела совета. Как воспринял новость отец Чарли? – хотела она знать. Что Джун ему сказала? Поэтому в полночь, за бокалом вина в гостиной, Джун поведала Марли свою очень короткую историю. Несмотря на отсутствие у Джун опыта общения с отцами будущих детей, Марли попросила поехать с ней на разговор с Кипом: просто побыть там до и после.

Джун спрашивала себя, как это было бы, найди она Джона во время беременности. Если бы сообщила ему, а он бы от нее отказался, она осталась бы одна в Нью-Йорке именно так отвергнутая, именно так брошенная.

«Может, я и не очень хорошо знаю Марли Матерс, но помогу ей», – решила Джун.

– Ну ладно, – проговорила Марли, в третий раз за последние пять минут берясь за ручку дверцы. – Я пошла.

– Я буду здесь, – кивнула Джун.

Через минуту Марли наконец вышла из машины и направилась к двери между входом в цветочный магазин и лавочку, где продавалась глиняная посуда для самостоятельного раскрашивания. Уже собираясь открыть дверь, девушка в последний раз обернулась, надеясь на сочувствие, затем исчезла в доме.