Совсем того! - Жиль Легардинье

Блейк, конечно, больше всех замечал перемены во взаимоотношениях между обитателями поместья и радовался этим переменам, не упуская, однако, из виду, что ни одна из проблем хозяйки все же не была решена.

Гуго с воодушевлением ответил на электронное письмо Блейка. Младший Бовилье хотел побольше узнать о таинст венном доброжелателе и был признателен за сделанный им шаг навстречу.

Тот вторник выдался серым, дождливым и холодным. Погода стояла осенняя, почти каждый день шли дожди. На лестничной площадке третьего этажа у окна стоял Блейк и смотрел на главные ворота в бинокль.

— Чем это вы заняты? — спросила заставшая его в таком положении Одиль.

— Пытаюсь воздать должное лицемерию…

— Что, простите? Внезапно мажордом объявил:

— Такси приехало. Минута в минуту.

— Зачем вы поджидаете мадам Берлинер? Разве домофон не работает?

Блейк не ответил и стал быстро спускаться в холл. Там он встал возле видеофона, у которого предварительно был отключен звук.

— Эндрю, что еще за выходку вы готовите?

— Это очень плохая женщина.

— Что верно, то верно, но что вы собираетесь делать? Убить ее током, когда она позвонит?

Блейк посмотрел на Одиль:

— Превосходная идея, клянусь честью.

— Вы и вправду сумасшедший. Оставьте в покое подругу Мадам. У нее не так уж много друзей осталось.

— Таких подруг, как мадам Берлинер, всегда предостаточно.

Загорелся экран видеофона, и на нем появилось лицо посетительницы. Пытаясь защититься от проливного дождя, она высоко подняла воротник пальто, но капли тем не менее попадали ей на лицо. Мадам Берлинер нажала на кнопку вызова, но ответа не получила. Она опять и опять с силой давила на кнопку, лицо ее исказилось гримасой, которую камера делала еще более страшной. Ее исступленная мимика и прерывистые резкие движения напоминали злобного персонажа мультфильма, которому — ко всеобщей радости — никак не удавалось добиться цели… Под некоторыми углами камера делала ее голову очень похожей на голову землеройки, однако Блейк поостерегся говорить об этом кухарке. Вопреки ожиданию, та наблюдала за происходящим, не скрывая улыбки.

— И сколько времени вы собираетесь заставлять ее ждать под дождем?

— Сколько потребуется, чтобы выяснить, действительно ли у нее на ресницах водостойкая тушь.

— Опыт подсказывает мне, что, когда что-то падает сверху, хватит меньше минуты, чтобы ресницы потекли…

Эндрю удивленно поднял бровь. Он никогда не видел Одиль подкрашенной. Но наблюдение полезное. И вообще Одиль — симпатичная женщина.

Мадам Берлинер уже начинала паниковать. Эндрю решил, что после такого душа ей пора просушиться…

— Предупредите Мадам, что ее подруга явилась.

— А вы?

— Я же вам сказал, что буду воздавать должное лицемерию.

Взяв огромный зонт, Блейк помчался к воротам, спасать жертву злосчастной поломки…

В библиотеке Блейк включил музыкальный центр и принялся знакомиться с коллекцией дисков. В коллекции было много известных ему современных имен, однако в этот вечер Блейку хотелось послушать классическую музыку. Он остановил свой выбор на Дебюсси, Штраусе и Моцарте. Прелюдия, вальсы и реквием. Что из этого больше соответствует его теперешнему настроению?

Диана обожала Дебюсси. Блейк поместил диск в ячейку и удобно устроился в кресле. При первых же тактах Бергамасской сюиты Блейка охватило волнение. Мягкий свет, лес за окном, книги, звуки чудесной музыки… Эндрю закрыл глаза. Его накрыла волна чувств. Каждая нота отзывалась в нем, заново открывая ему дорогу в то пространство, которое он когда-то давно покинул. Его пальцы двигались по кожаным подлокотникам в такт музыке. Он хорошо знал эту сюиту, слышал ее сотни раз, но в тот вечер у него было впечатление, что он открывает ее для себя заново. Так открывается взору монументальная скульптура, с которой вдруг спадает прикрывающая ее завеса; так вдруг внезапно рушится стена, закрывавшая доселе невидимый горизонт. Дух Блейка унесся в другую вселенную, в другой мир, где не было серых красок, где все жило и дышало, даже прошлое. Под влиянием музыки он почувствовал в себе силы смириться с тем, что Дианы больше нет и что она навсегда останется жить в его памяти. Захваченный полетом, он осознал, что у него есть силы надеяться.

Музыка внезапно смолкла. Блейк открыл глаза и увидел возле проигрывателя мадам Бовилье. Она его выключила.

— Простите меня, — проговорила она, — но это почти невыносимо…

С растерянным видом, в халате, она сделала несколько шагов по комнате. Она оглядывала библиотеку, бросая иногда безумный взгляд на Блейка, точно он был призраком. Блейк понял ее состояние и встал с кресла.

— Я очень сожалею, я не хотел…

— Почему вы выбрали это произведение? Блейк не знал, что ответить. Она опередила его:

— Именно эту музыку мы с Франсуа слушали, когда закончили ремонт в этой самой комнате. Он сидел как раз там, где вы. Он так радовался, что наконец-то у него будет место для книг. Он обнял меня, и мы стали танцевать…

— Именно эта сюита звучала в зале Плейель, когда я впервые увидел женщину, которая потом изменила мою жизнь. Мы вместе учились в университете, только Диана была на другом отделении. Она сидела на ряд впереди меня. Сначала я обратил внимание на ее волосы. А потом уже не мог оторвать от нее взгляда. Я рассматривал ее профиль, ресницы, губы. Она была целиком поглощена музыкой. В антракте я услышал ее голос, смех…

— Вы верите в случайность, месье Блейк?

— А вы?

— Нет, не верю.

Мадам Бовилье покачнулась, у нее закружилась голова. Блейк бросился ее поддержать.

— Сядьте. Я сейчас принесу воды.

— Нет, пожалуйста, не оставляйте меня здесь одну. Я не приходила сюда с тех пор, как Франсуа… Меня потрясло, когда я увидела вас в кресле.

— Я искренне огорчен.

— Не надо. Вы правы. Даже ради его памяти этот дом должен жить.

Она понемногу приходила в себя.

— Как вы думаете, сколько можно получить за все эти книги?

— Что вы хотите сказать?

— Если я не ошибаюсь, тут есть хорошие издания и даже несколько антикварных. На какую сумму можно рассчитывать при продаже?

— Вы серьезно?

— У меня нет выбора. При том, как идут дела, я, возможно, даже не смогу вас оставить после испытательного срока. Чтобы избежать худшего и выстоять, мне придется продать все, что я могу.

— Вы не можете продавать книги вашего мужа…

— Лучше, если придется продать весь замок? Иногда мне кажется, что тогда жить стало бы легче. Признаюсь, бывают вечера, когда я серьезно об этом думаю. Я бы поселилась в маленькой квартирке в городе. От одной мысли, что не надо будет тащить весь этот груз, мне становится легче. Выходить на улицу, встречать людей, смотреть на них, разглядывать витрины, да и в кино пойти — почему бы нет… Купить хлеба, еще чего-нибудь и вернуться домой. Управлять только своим жалким существованием…