Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

— Худшим, что они сделали, было отправить меня в Новый Южный Уэльс. Я был в отчаянии — если бы пришло послание о Бонапарте, подумай только, сколько времени у меня занял бы путь назад!

— Но как ты мог ожидать получить его?

— Я использовал свой домашний адрес постоянно и сохранял связь с родителями. Они передавали мои письма, именно так я и в последний раз получил послание в то утро в Эпсоме. Так что я знал, что мне нужно уехать и позабыть тебя. Когда я вернулся, я думал, что вижу тебя в последний раз. Прости меня за все — я был безумен. Едва ли понимал, что я делаю.

София спрятала свои руки в его ладонь.

— Когда тебя перевели из Нового Южного Уэльса, война за независимость испанских колоний в Америке вроде бы завершилась. Почему ты вернулся в Лондон?

— К тебе.

Она поднялась на цыпочки и нежно коснулась своими губами его рта, потом отступила назад, прежде чем он успел отреагировать:

— И?

— Я собирался заключить контракт с майором, который нанял меня в Испании. Бонапарт был на Эльбе, поэтому я больше не думал, что со мной свяжутся. У меня больше не осталось целей, а мне они были нужны. Тогда меня арестовали, а когда освободили, я узнал, что майор погиб: незадолго до этого он был убит на одной из лондонских улиц каким-то неизвестным. Меня тогда волновал вопрос, было ли это шпионажем. Я не смог отыскать никого из тех, кто меня знал; у меня не осталось выхода, ни одного человека в армии, который бы верил мне. И поэтому я отправился в Сассекс, чтобы быть рядом с тобой. И ждать сигнала.

Она содрогнулась:

— Слава Богу, Себастьян Кул так никогда и не узнал о тебе!

Жак нахмурился:

— Что?

Она выпустила его руку, открыла ридикюль, висевший у нее на поясе, и достала оттуда письмо Фуше:

— Кул сдал Эндрю Бонапарту. Если бы он знал о тебе, он бы снова сделал то же самое. Или, может быть, еще хуже. — Она вложила письмо в его руку.

Жак взял его не глядя.

— Кул — шпион?

— Да. Для ирландских республиканцев. Читай и поймешь.

Проклиная все на свете, он открыл письмо и прочел.

— Прости меня. Мне следовало догадаться. У него были друзья в ирландских полках Бонапарта.

— Откуда ты мог знать? Ни его семья, ни мы не могли ни о чем догадаться. Мне пришлось использовать бедную ревнивую женщину, чтобы это заполучить. — София увидела, как изменилось при этих словах выражение его лица, и пояснила: — Делию Гоулдинг. Именно она нашла это письмо среди его бумаг.

Он опустил голову и глубоко задумался. Наконец, он проговорил мягко:

— Некий француз был в правительстве еще до меня. Не настолько приближенный к Бонапарту, как Фуше, но все-таки. Он разговаривал с этой змеей каждый день. У него не было шансов.

— И у тебя нет. Не пытайся подходить к Бонапарту сейчас. Прошу тебя, не делай этого! Ради меня.

Жак взглянул на нее, серые глаза стали темнее тучи. «Вот что я тебе скажу: сначала я разберусь с твоим ублюдком кузеном».

Он сложил письмо и спрятал его в карман.

— Нет! Просто передай это письмо Гранту.

— У меня еще есть незавершенные дела с полковником Кулом. Ты что, забыла?

Она собиралась сказать ему о той опасности, которая угрожала ей и Гарри, о посягательствах на их жизнь, которые учинил Себастьян Кул, обо всех сомнениях, из-за которых она винила самого Жака. Но это был неподходящий момент. Не сейчас, когда он стоял вот так, и в глазах его светилось одно слово: «убийство». Не тогда, когда он собирался добавить еще одну личную вендетту к первой.

Но как только первые мысли промелькнули у нее в голове, Жак словно прочел их на ее лице, и его собственное лицо переменилось. Он прошипел в ярости:

— Погоня в тумане — было делом рук Кула. Мальчик в стойле с Юпитером в Эпсоме — тоже его рук дело. А я был настолько одержим! Я позволил всему этому случиться.

София вздрогнула:

— Ему конец. Он на фронте, теперь я знаю о нем все.

— Где ты остановилась?

— В отеле «Д'Англетер».

— Это небезопасно, забирай сына и уезжай.

Она встала и подошла к нему.

— Любовь моя, мой дорогой, — она нежно обняла его. — Ты приехал сюда прямо из Хастингса?

Он крепко обнял ее и произнес сдержанно:

— Да. Я нутром чувствовал, что собирался сделать Бонапарт, и хотел предложить свои услуги местной разведке. — Он убрал пряди волос с ее лба. — Так, чтобы я мог находиться рядом с тобой и с ним. Я потребовал встречи с Грантом. Он был шпионом Веллингтона в 1812 году, прежде чем французская армия избавилась от него. Ему удалось скрыться, и он присоединился к герцогу в прошлом году.

— Когда ты увидишь его снова?

— Сегодня вечером. Я знаю, что он скажет мне — он хочет, чтобы я выяснил, куда направилось правое крыло Бонапарта.

София подошла к нему.

— Отдай ему это письмо. Скажи ему, что Делия Гоулдинг готова дать показания под присягой, что нашла его в бумагах Себастьяна Кула. Оставь это Гранту. Следуй его указаниям и снова стань стрелком. А не… — она не могла выговорить слова «убийцей».

Жак ничего не ответил, только еще крепче обнял ее.

Она воскликнула:

— Выполни свой долг, если ты должен, и возвращайся ко мне домой. Достаточно и того, что ты уже принимаешь участие в этом сражении. Умоляю тебя не продолжать.

Он обнял ее за плечи и заглянул ей в лицо:

— Как Аристид?

— Хорошо. Скучает по тебе. Вспоминает часто.

— Скажи ему, когда все это кончится, мы будем вместе до конца наших дней! — он пристально посмотрел ей в глаза. — Я все что угодно тебе пообещаю, ради его благополучия.

— Пообещай мне, не езди за ними! — ее пальцы впились в его жакет.

Жак взял ее за руки, положил их на свою грудь:

— Слишком поздно. — Он увидел смятение на ее лице и проговорил: — Есть два человека, которым я обязан отомстить. Это дело чести, любовь моя. Кого из них ты бы хотела, чтобы я отпустил?

Она тихо сказала:

— Ты знаешь, кого. Твоя солдатская честь должна тебе подсказать.

— Я люблю тебя, — прошептал он и стал страстно целовать ее, пока она не обмякла в его объятиях. — До конца своих дней…

Затем он простился с ней, распахнул дверь и вышел.

Долгие часы солдаты собирались на улицах, чтобы рассредоточиться по основным точкам вокруг города, пока охотничьи рожки и трубы продолжали пронзительно трубить, а гонцы и камердинеры — съезжаться по приказам своих офицеров. Хозяева домов зажигали свет в своих окнах, чтобы поглазеть на проносящиеся мимо потоки телег и людей.