Роддом или Неотложное состояние. Кадры 48-61 - Татьяна Соломатина

Святогорский пристально осмотрел аудиторию. Аудитория как-то очень по-студенчески замолчала, часть даже уткнула взгляды в колени.

Панин прошептал Мальцевой в самое ухо:

— Любит Аркаша театральные эффекты!

От этого её чёртова уха его в пот бросило. Они давно не были вдвоём. Ему было очень плохо, когда она торчала в подвале. Он был счастлив, когда она согласилась стать главврачом. И вот теперь, когда она стала необыкновенно хороша, стала как раньше, стала той Танькой Мальцевой, от которой у него сносило крышу — они опять слишком редко бывают вдвоём.

— Может, уедем куда-то на выходные? — жарко зашептал он.

Отмахнулась, зараза! Вот прям как есть главный врач!

— Нет-нет, Оксана Анатольевна! Знаю, что вы знаете! — Продолжал тем временем лицедействовать Святогорский, окоротив открывшую рот Поцелуеву. — Я хочу, чтобы ответили молодые доктора! Даже если они не знали, не знали — да и забыли! — самое время включить логику. Потому что?..

— Потому что беременная женщина не одна. С ней — другой человек. — Отчеканил с галёрки Александр Вячеславович Денисов.

Всех молодых акушеров-гинекологов обязали быть на консилиуме с участием заместителя министра здравоохранения.

Аркадий Петрович заметил, кого сверлил глазами Александр Вячеславович. Так же, как он заметил, что тогда они вдвоём покинули ресторан по-английски. Но он был мудр, господин Святогорский.

— Совершенно верно, Александр Вячеславович! Браво! Я бы лучше не сформулировал! С ней, а точнее — в ней, — другой человек! В ней — и есть максимальное «с ней»! Таковая степень близости в некотором приближении возможна между мужчиной и женщиной. Но абсолютна она только между матерью и ребёнком!

Анестезиолог отвлёк нарочитой театральщиной всё внимание на себя. Причём ему это не стоило ни малейшего труда, потому что он искренне восхитился метафорой.

— Именно! Другой человек! Или, сказать точнее: проект человека. Пока. Другого человека. Человека, задуманного другим. И у этого другого человека — здоровый костный мозг. И он щедро вбрасывает его здоровые клетки в кровь больной острым миелобластным лейкозом беременной женщины. Не то чтобы это происходило по причине его героизма, особенного какого-то альтруизма или, скажем, неземной любви…

Бросив мимолётный скептический взгляд на Денисова, Аркадий Петрович снова обратился к аудитории, помахав ладошкой.

— Просто этому пока всего лишь «строящемуся» другому человеку без беременной женщины — никуда. Будет жадничать — она умрёт. А умрёт она — умрёт и он. Отсюда — взаимовыгодное сотрудничество.

Аркадий Петрович взял паузу, оглядел всех, воздел указательный палец.

— И ещё одно обстоятельство способствует относительно терпимому течению острого миелобластного лейкоза у беременной женщины.

Денисов мрачно откинулся в потёртом деревянном креслице. «Давно пора поменять мебель!» — автоматически отметила про себя Мальцева. (Для которой присутствие и мрачность Денисова не прошли, разумеется, незамеченными.) Эти старые сколоченные креслица были родом из той же древности, откуда родом она сама. Из времён комсомольских собраний в школьном актовом зале. Она немедленно написала записку Родину: «Напомни мне поменять мебель в вашем конференц-зале. В ТВОЁМ конференц-зале! Почему сам меня не дёргаешь?!» Панин мельком заглянул в записку. И тут же дописал ниже: «Выкручивайтесь сами, бюджета нет!» Тем временем Настя Разова, снова смешно тянувшая руку, уже тараторила:

— Во время беременности у женщины выраженная гиперфункция передней доли гипофиза и коркового вещества надпочечников!

— Да! — Одобрительно кивнул Святогорский. — Анастасия Евгеньевна права. Во время беременности и гипоталамус, и гипофиз, и надпочечники, равно как и все органы-мишени работают в стрессовом режиме. И работают, признаться, на отлично. И способны некоторое время устоять даже в таком штормовом аврале, как острый миелобластный лейкоз. Но эта спасительная палка, протянутая утопающей женщине, о двух концах — как и любая палка. Как только другой человек станет жизнеспособен и покинет женщину — вся её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система некоторое время находится в состоянии усталости. Если женщина здорова. А если этот другой человек, который хоть и делился в авральном режиме с нею клетками своего костного мозга, покинет женщину, страдающую острым миелобластным лейкозом — её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система обрушится. В буквальном смысле слова. Женщина, переставая быть беременной, никогда особо не нужна этому другому человеку! У другого человека найдутся другие, чтобы позаботиться о нём. Задача беременной — сохранить часть себя в генетической вечности. Как только эта задача выполнена — здоровый организм восстанавливается. А организм, измождённый острым миелобластным лейкозом вправе самоликвидироваться. Иными словами…

Панин, руку которого Мальцева раздражённо сбросила со своей коленки, не выдержал:

— Господин Святогорский хочет сказать, что при остром миелобластном лейкозе опасна не столько беременность, сколько роды и послеродовый период!

Семён Ильич никогда не питал такой страсти к педагогике, как Аркадий Петрович. Особенно сейчас. Когда его разрывало от совсем другой страсти.

— Именно для того, чтобы определиться с тактикой ведения родов мы здесь и собрались. Давайте внимательно выслушаем анамнез и результаты клинико-лабораторных исследований. При акушерском и физикальном вы все присутствовали.

Байжанов встал и зачитал пухлую историю болезни. В зале стояла тишина. С такими показателями, как у Костомаровой, в живых оставаться — чудо. Когда Ерлан Даниярович закончил, Аркадий Петрович поблагодарил его и продолжил:

— Все отметили из анамнеза, что кроме беременности на фоне острого миелобластного лейкоза у нашей дамы есть ещё один тягчайший сопутствующий диагноз? Она — свидетель Иеговы. И муж её свидетель Иеговы. Полихимиотерапия сделала своё дело — бластные клетки были подавлены. Но главное в лечение острого миелобластного лейкоза на следующем этапе является что?

Уже привычно выскочила Разова:

— Добиться гематологической ремиссии!

— Или, как вы должны объяснять пациентам, паче чаяния у вас такие приключатся, тьфу-тьфу-тьфу! — поднять клеточные показатели крови с пола. Хотя бы до уровня плинтуса. Иначе — смерть. А роды — это не просто гормональная буря. Это настоящий реальный тайфун для всех органов и систем. И кровь здесь и как орган, и как система — в первых рядах. На передовой. Без нормальных или хотя бы терпимых показателей крови не работают гемостатические системы, не работает система иммунная. И так далее, и так далее. Без трансфузионной терапии, — от которой наша пациентка Костомарова отказывается, — в крови больной острым лейкозом после химиотерапии царят холод, голод и нищета. Вы слушали показатели, любезно зачитанные нам Еб… — Святогорский чуть с размаху не наскочил на прозвище нового заведующего отделением патологии, но вовремя спохватился, так что заминка в долю секунды прошла почти незамеченной. (И в данном случае «почти незамеченной» означает «замеченной абсолютно всеми».) — Ерланом Данияровичем. У нас есть ну полная нейтропения. А значит — высочайший риск инфекций, причём при такой нейтропении как у нашей Костомаровой, самые обыкновенные сапрофитные микроорганизмы становятся агрессивными, вплоть до летального исхода. Фактически у Костомаровой СПИД, в том что касается лейкоцитов. При химиотерапии всегда возникает вторичный иммунодефицит. Что уж говорить о каком-нибудь респираторном вирусе, от которого мы всего лишь посопливим — а она… — Святогорский изобразил крестик.