Проклятый меч - Филип Гуден

— Игра еще не окончена, — процедил я сквозь зубы и побежал вниз по набережной канала. Там было много лодок, но у меня не осталось времени торговаться по поводу переправы. Венецианские лодочники настолько въедливы в этом деле, что на это ушло бы как минимум несколько минут. А у меня их не было. В любой момент меня могли схватить и отправить в тюрьму дожа, покинуть которую можно только в гробу.

И вдруг я увидел большую плоскую баржу, выплывавшую из устья Джудекки справа от меня.

— Как раз вовремя, мой друг.

Я рванулся к барже, когда судно проходило мимо деревянного настила набережной, по которой меня гнали мои преследователи. Я успел прикинуть, что нос баржи направлен в сторону бухты Сан-Марко, расположенной неподалеку от Дворца дожей. Не теряя времени на раздумья, я разогнался и взмыл в воздух с диким криком:

— Надеюсь, ты везешь что-нибудь мягкое!

Пролетев над темной водой канала, я рухнул на палубу прямо перед оторопевшим от неожиданности владельцем баржи. Мое приземление действительно оказалось мягким, поскольку это был мусоровоз, трюм которого почти до краев заполняли гниющие остатки еды со столов богатых венецианцев. А в Венеции жило много богатых людей. Я сидел по грудь в вонючем месиве из гнилых овощей, фруктов и рыбьих костей.

Несмотря на это, я расхохотался, глядя на растерянные лица своих преследователей, беспомощно грозивших мне с набережной кулаками. Однако это не помешало мне заметить, что Градениго разделил свою команду на две группы; одна бросилась вниз по набережной в отчаянной, но совершенно бесплодной попытке опередить баржу, а другая поспешила по ступенькам к переправочной лодке. Я знал, что они непременно отыщут хотя бы одного лодочника, готового за определенную плату доставить их на другой берег. Каждый венецианец, от самого знатного до последнего бедняка, за деньги мог сделать что угодно, даже для ненавистных «властелинов ночи». Но я стартовал первым и поэтому имел некоторые преимущества.

— Послушайте, маэстро, что помешает мне ходить кругами и дожидаться, пока нас не догонят?

Тон владельца баржи заставил меня покрыться мурашками. Я увидел, что судно замедляет ход, а лодка с преследователями приближается с каждым ударом весла. Еще немного — и они меня настигнут. Я тяжело вздохнул, снял с ремня кошелек и помахал им в воздухе, звеня монетами.

— Назови свою цену.

Владелец злорадно осклабился, обнажив беззубый рот с гнилыми корнями. Даже на расстоянии и среди гниющих отбросов я ощутил источаемое им зловонное дыхание.

— В вашем отчаянном положении лучше не торговаться. Отдайте мне все, что имеете.

И он протянул руку за моими сбережениями. После недолгих колебаний я швырнул ему кошелек, и тот мгновенно исчез в складках его грязной робы. После этого мерзавец налег на оба весла, быстро отрываясь от преследователей. Приблизившись к набережной Сан-Марко, я приготовился спрыгнуть на берег и исчезнуть под носом дожа в узких и мрачных переулках позади его дворца. И сделал это без промедления, живо представляя себе ярость моего спасителя, когда он откроет кошелек и обнаружит там несколько мелких монет и горсть ржавых гвоздей. К сожалению, все свои деньги я потратил на фальсификацию выборов.

Успешный побег позволил мне воспрянуть духом, и я даже осмелился на минуту вернуться в свое жилище, чтобы забрать меч, который действительно мог сейчас мне понадобиться. Я собирался на некоторое время укрыться в доме своего дядюшки Матео. Он уехал по торговым делам на побережье Далмации, а его скромное жилище примыкало к нашей семейной церкви Святого Джулиана и в данный момент было для меня единственно надежным. Но при этом я прекрасно понимал, что смогу там лишь перевести дыхание, а потом вынужден буду бежать дальше. Рано или поздно всю недвижимость семейства Джулиани проверят самым тщательным образом. И тут меня посетила мысль, что, возможно, вынужденное изгнание станет для меня не таким уж плохим выбором, поскольку альтернативой ему служат жестокие пытки и мучительная смерть в застенках дожа. О таком исходе не хотелось даже думать. Единственной проблемой были рухнувшие надежды на обручение с Катериной. Именно это огорчало меня больше всего, вынуждая идти наперекор судьбе.

В конце концов я решил попытаться доказать свою невиновность по крайней мере в убийстве Доменико Лазари. Хотелось верить, что, добившись этого, я потом смогу уйти и от обвинений в подтасовке выборов. Конечно, это была очень далекая цель, но мне приходилось играть и в более сложные игры и всегда выходить победителем. Хотя в таких обстоятельствах я обычно не полагался на слепой случай и пускал в ход ловкость рук. Сейчас же я никак не мог манипулировать уликами и изобретать доказательства собственной невиновности. Оставалось только всецело положиться на раскрытие истины, что будет для меня очень непросто. А главное, придется снова обращаться за помощью к Алимпато. Несмотря на тяжесть своего положения, я не мог удержаться от смеха при мысли, что отныне вынужден действовать в качестве общественного обвинителя от имени Совета сорока. Единственная проблема заключалась в том, что действовать предстоит в строжайшей тайне и по преимуществу ночью, чтобы не спровоцировать свой арест и не предстать перед судом.

К счастью, Венеция представляет собой двойной лабиринт, хорошо приспособленный для надувательства, мошенничества и укрывательства. Первый лабиринт улиц частично был проложен под домами, а второй, тесно переплетенный с первым, представлял собой густую сеть каналов. В разных частях города можно было без особого труда перейти из одного лабиринта в другой, сбив с панталыку любого преследователя, особенно чужеземца или даже местного жителя, хорошо знающего только свой район. Я же прекрасно знал и Венецию, и весь ее подпольный мир. Карточное шулерство часто вынуждало быстро покидать место игры, используя для этого извилистые и запутанные пути отхода.

Как и многие другие дома в Венеции, дом моего дядюшки имел заднюю дверь, которая выходила на узкую улочку, где с трудом могли разойтись два человека. Кто знает, когда придется убегать от назойливых кредиторов? Сейчас парадный вход и прилегающий к нему водный канал находились под наблюдением, однако никто не видел, как я входил и выходил из этого дома. С наступлением темноты я незаметно выскользнул из черного хода на узкую улочку, упиравшуюся в задний двор церкви Святого Джулиана. Учитывая висевший у меня на поясе меч, продвигаться было не совсем удобно. Но вскоре узкая улочка перешла в более широкую, идущую параллельно Мерсерии и выводившую на крошечный канал. На воде у этого небольшого перекрестка стояла маленькая плоскодонка с воткнутым в илистое дно шестом. Это была лодка моего дяди, и я, без колебаний запрыгнув в нее, стал ловко маневрировать с помощью шеста, чтобы добраться до северной развилки в форме буквы Т. Там я повернул на восток и поплыл к южному рукаву этого узкого канала.

Я скользил мимо массивных зданий, волны от моей лодки шумно бились об их стены, но меня никто не видел, поскольку жилые дома и мастерские со стороны канала не имели ни окон, ни дверей. И все же я плыл с большой осторожностью, пока наконец не добрался до высокой стены здания, больше напоминавшего фортификационное сооружение. Это была задняя стена Дворца дожей, в подвальных помещениях которого располагались тюремные камеры. Я очень надеялся найти в одной из них бедного Маламокко.