Экстремист - Сергей Валяев

— А черт его знает куда, — как выматерился.

Был рассеян, это правда. И знал причину своего состояния: сцена в квартире академика показалась мне слишком вычурной.

Мясник[14]настолько был самоуверен и нагл в своих действиях, в безнаказанности своей, что это витало в воздухе. Как трудно передать словами запах апельсина, так трудно передать запах убийства.

Он присутствовал, теряясь в запахе гари, крови, кефирной маски. Разгадать бы природу этого запаха, и тогда есть шанс установить убийцу и мотивы его действий. А при удачном стечении обстоятельств — заказчика.

У апельсина, который, чавкая, пожирает Резо — запах знойного солнца, бесконечных плантаций вдоль морского побережья, марокканских поселений близ жарких барханов…

— Кто ещё будет? — спросил Хулио, оставив скромный оранжевый полумесяц на один зубок.

— Чтоб ты подавился, — хором гаркнули мы с Никитушкой.

— Спасибо, — с достоинством ответил и заглотил дольку. С чувством глубокого удовлетворения. Как народ заглатывает блеску об очередном счастливом завтра.

— А куда это мы? — удивился я, обнаружив, что джип кружится в переулочках.

— В Комитет, — ответил Никитин.

— Я не говорил — туда.

— Он не говорил — туда, — подтвердил Хулио, обаятельный такой, похожий на огромный апельсин — запахом.

— Идите вы!.. — огрызнулся Никитушка. — Не знаю, как вы, а я работаю, как учили: нет конкретной задачи, возвращаюсь на базу.

Подкатив к базе, как выразился наш друг, мы обнаружили «карету скорой помощи». В таких случаях говорят, душа ушла в пятки. Не знаю. У меня она ушла в «Стечкин». Вырвав его, я ринулся защищать вверенное мне Тело.

Хорошо, что на входе дежурили старые кадры, которые успели заорать: «Баба Маня! Баба Маня!», вместо того, чтобы пристрелить нападающую сторону.

— Баба Маня? — я перешел на шаг, делая вид, что пушка имени Стечкина мне понадобился для внеплановой проверки боевой готовности секьюрити. Марья Петровна, что ли? Что с ней?

Выяснилось, старушка, пересчитав вместе с диверсантом Куралевым выданную ей премию, наконец поняла, что этой суммы ей хватит для приобретения трех буренок, пяток поросят, десяток курочек и петушка, и от этого понятия занемогла — давление, шумы по всему организму. Гипертонический криз.

Я ахнул — ну вот, хотел как лучше, а получилось как всегда. Черт знает что! Нельзя перекармливать голодающего семьдесят лет. С ним может случиться неприятность. Если смерть, можно назвать неприятностью.

К счастью, бабулька от лекарственной дури взбодрилась и заявила, что уезжает на Барбароссы. Отдыхать под барбарисами. Для райского своего ублажения. Шучу. После такого нервного потрясения.

Прийдя в себя, я затребовал всю группу. Для срочной вводной. Итак, мы имели две ниточки — представителей Рост-банка и тех, кто принадлежал якобы к военизированной организации Союза офицеров «Красная стрела». Их надо найти, сказал я товарищам, живыми или мертвыми.

— А что дальше? — поинтересовался Арсенчик, самый любопытный. От рождения.

— В каком смысле? — не понял я, самый тупой. И тоже от рождения.

— Ну, когда мы их… того… обнаружим?

Группа было привычно захихикала, но я заметил: вопрос по существу. Почаще бы такие вопросы задавалось, поменьше бы трупов на наших улицах валялось, прошу прощения за рифму.

Так вот — не стрелять, не догонять, не бить по голове и другим частям тела, а доложить. До-ло-жи-ть! Мне. И никакой художественной самодеятельности. Особенно это касается Куралева. Если привезет жмурика в багажнике, уволю без выходного пособия. Диверсант перед лицом группы поклялся, что тогда привезет двух жмуриков. Чтобы у меня был выбор.

На этой веселой нотке совещание закончилось. Первая троица (Резо-Арсенчик-Куралев) отправилась торпедировать банковские стены, а вторая (Никитин и братья Суриковы) — на поиски неуловимых отставников ГРУ.

Морпех Коля Болотный, усилив бдительность, ушел возводить дополнительные баррикады вокруг Тела. Хакер Фадеечев занялся профилактическим осмотром писюка, готовя его к приему новой информации. Словом, все оказались при деле.

Время для меня галопировало, как девальвация. Не успел отправить бабу Маню с премией и секьюрити домой, как прозвонился генерал Орехов, сообщивший печальную новость о безвременной кончине академика Николаева.

— А я уже там был, — похвастался. — Или ГРУшники, или ещё какие отморозки?

— Хм, и что?

— Ничего. Крутим дельце.

— Я тебе покручу! — взорвался генерал. — А кто Тело будет охранять?

— Как зеницу ока? — решил уточнить я.

— Что?

— Ничего не слышу, — сказал я. — Господин генерал, ждите звонка, — и связь прервалась. Такое случается с правительственной связью. В самые ответственные мгновения нашей истории.

Тем более через космический спутник пробился Резо с сообщением, что у них тут такое…

— Какое такое? — я уже был у двери.

— Кровавая вендетта, вах!

— А конкретнее, — и уже бежал по коридору, выслушивая страдания Хулио, делающимся при виде крови невыносимо поэтичным и болтливым.

— Вы куда, Александр Владимирович? — только и успел крикнуть подполковник Бибиков.

— На вендетту!.. — Тьфу, что я такое брякнул, но изъясняться нет времени с очарованным новостью секьюрити.

Запрыгнув в резервную машину, я мчался по городу, пугая прохожих и автолюбителей. Сиреной. И ездой по газонам и тротуарам.

Надо ли говорить, что у малахитовой стены Роста-банка мой драндулет едва не влипился в веселенькую по цвету малолитражку моих новых друзей из МУРа. Что называется, порвали финишную ленточку одновременно.

Мы посмеялись — ещё одна встреча и будем варить куртку из барана. Капитан Коваль, чеша затылок, заметил, что ему все это очень не нравится. Никто не понял, что именно: наши случайные встречи или то, что ему предстоит жевать кожу старенького барашка?

На стоянке Роста-банка находился «Мерседес» с открытыми дверцами. Из салона вываливались два манекена. Кровавые лужицы под днищем покрылись малиновой пленкой. Ветер нагнал на липкую пленку мусорную дрянь и тополиный пух.

У места ЧП дежурили Резо и мои мальчики, жующие пломбиры. Дети — они даже на войне дети. Поодаль скучали зеваки и банковские служащие. В открытых окнах, как кадры из фильма, тоже мелькали любопытные.

Что случилось? По утверждениям охраны стоянки, когда «Мерседес» припарковался и оттуда начали выбираться несчастные… дверцы москвичка-каблучка, стоящего в метрах десяти на нейтральной обочине, распахнулись и… точно свинцовый дождь… Секунд десять!.. Как вечность.