Царь Саул - Валентин Пронин

— Туда правь, — приказал Саул возничему.

Стоявший рядом Бецер подал царю копьё. Возничий дёрнул вожжами, и кони золотистой масти понеслись в самый опасный круговорот сражения. С другой стороны, в первом ряду эшраэлитов, рубя врагов тяжёлой секирой, к рыжему пробивался Абенир. Стрела вонзилась в левую руку Саула. Бецер прикрыл царя щитом ещё от двух, но сам оказался раненым в бедро.

Приблизившись к рыжему в львиной шкуре, Саул с силой метнул копьё и сбил с него шлем. Буйные кудри амаликского вождя поднялись дыбом и стали похожи на львиную гриву, будто слившись с той, что была на его плечах.

В то же мгновение Абенир убил огромного, темнокожего, как нубиец, соратника рыжего бойца.

— Сдавайся, моли о пощаде! — крикнул Абенир, сцепившись с заменившим убитого.

— Царь Агаг не просит пощады! — продолжая бешено отбиваться, вопил силач с палицей, похожий на пылающий факел. — Подойдите ближе, двоюродные братцы! Я выбью вам мозги!

Вместе с жестокой решимостью уничтожить врага в сознании Саула внезапно пронеслась странная мысль о воинской доблести этого Агага, амаликского царя, и о том, что они и правда находятся в дальнем родстве: ведь Амалик сын Ишаба, а Ишаб родной брат Якуба, праотца всех колен Эшраэля.

Воины Абенира добивали оруженосцев Агага. Саул метнул с колесницы второе копьё. Оно пронзило грудь воина в белой шапке, который рухнул под ноги своего вождя. И тут же Абенир рубанул малицу Агага близко к её рукояти. Агаг оказался обезоруженным. Завизжав от ярости, он попытался выхватить кинжал из-за пояса. Но на него навалились воины Абенира.

— Не убивать! — раздался низкий голос Саула.

— Свяжите его, — торжествуя, приказал Абенир и подумал о том, как приятно будет повесить потом Агага вниз головой, а перед этим отрезать ему язык, нос, уши и выколоть глаза.

— В обоз амаликца. Зорко следить за ним, охранять, — распорядился Саул и добавил: — Остальным — смерть!

Приказ царя Эшраэля был исполнен. Воины ибрим ворвались в главный город-оазис амаликцев Хабилу. Над оазисом взмыл разноголосый горестный вой, потому что эшраэлиты безжалостно резали население.

Мужчин и мальчиков убивали сразу, женщин сначала насиловали. Детей поднимали на копья и подбрасывали, затевая жестокую игру. Младенцев разбивали об угол дома или древесный ствол. В лужах человеческой крови, оскальзываясь, валили верблюдов и овец. Верблюды нелепо дёргали длинными уродливыми ногами, когда им перепиливали ножами шею, страдальчески стонали и плевались кровавой пеной. Бараны и козы орали и блеяли от ужаса.

— Бросьте животных, — сказал Саул Абениру. — Преследуйте остальных амаликцев. Они побежали на запад, к границе Мицраима. Оставь здесь тысячу воинов и — в погоню.

Из восьмидесяти колесниц только десять оказались сломанными. Лошади валялись, утыканные амаликскими стрелами. Оставшихся невредимыми снова запрягли. Колесницы помчались за убегавшими амаликцами, подпрыгивая на камнях. Некоторые воины ибрим влезли на амаликских верблюдов, растерянно стоявших без всадников. Верблюдов гнали за колесницами, вонзая им в горб ножи.

Лавина эшраэлитов заливала долину, достигавшую территории, за которой цепью возвышались пограничные крепости египтян. По всей долине тысячи пехотинцев Саула окружали группы отчаянно сопротивлявшихся амаликцев.

Сын Агата Ярим, подъехав к одной из крепостей, умолял начальника гарнизона пропустить его и нескольких приближённых в царство Кеме. Но начальник покачал головой. «Нет приказа. Сверху объявлено: пусть аму[53] разбираются между собой, как хотят» — насмешливо произнёс он и пожал плечами.

Вытирая слёзы, прощаясь друг с другом, амаликцы повернули обратно.

— Может быть, удастся вырваться и уйти в пустыню, — с обессиленной надеждой предположил Ярим. Из клубов пыли с гиканьем и боевыми криками вылетели колесницы. На одной из них находился Саул, наскоро перевязавший левую руку и заменивший раненого Бецера новым оруженосцем. Рассыпавшихся по плоской равнине сынов Амалика преследовали, избивая палицами, рубя топорами, пронзая копьями.

Скоро к Саулу подвели молодого амаликца с бледным от страха лицом. Что-то удивило царя при взгляде на этого нарядного молодца. Пожалуй, он внешне напоминал Янахана. Только Я пахан бесстрашный удалец, а этот дрожит, как ягнёнок, в ожидании смерти.

— Кто ты? — спросил Саул.

— Я старший сын царя Агага. Пощади меня. Я не убивал твоих воинов. Я хотел уйти подальше в пустыню. — Ярим заплакал.

— Твой отец храбро сражался, и я оставил ему жизнь. Ты не достоин своего отца, ты его позор. — Саул презрительно отвернулся и сделал рубящий жест здоровой рукой.

Стоявший позади Ярима воин ударил его топором по шее. Голова упала, хлопая ресницами и продолжая плакать. Подошедший в это время Янахан ловко поддел отрубленную голову ногой и покатил её со смехом, как тыкву.

Саул смотрел на своего великолепного сына, на смелого безжалостного бойца, и внезапно содрогнулся. Лицом и фигурой Янахан был необычайно похож на обезглавленного Ярима.

Амаликцы умирали на поле битвы, а в оазисах гибли их жёны и дети. Все осёдлые поселения, стоянки с шатрами, встречных караванщиков и пастухов постигла одна участь. От Хабилы до границы Мицраима, страна Амалика обезлюдела. Редким счастливцам удалось бежать вглубь пустыни или, добравшись до горных кряжей, скрыться в пещерах и ущельях. Огромные стаи орлов-стервятников слетались со всех сторон.

Саул приказал похоронить, возможно достойнее, своих убитых воинов, перевязать и лечить раненых. По сравнению с вражеским войском, его элефы понесли небольшие потери.

Во время привала к шатру Саула собрались не только его близкие: Абенир, Янахан, Аминадаб, Малхиша, Ард. Пришли и начальники других элефов со своими родственниками и младою ми командирами.

Впервые воины громко заговорили о том, что пора сохранить хороших амаликских овец, сильных волов, превосходных вьючных и беговых верблюдов. Нашлись и неплохие ослы, и даже редкие ослицы светлой масти. Кроме того, предлагалось не сжигать шатры и одежды, не уничтожать домашнюю утварь. Среди утвари немало оказалось дорогих египетских вещей, купленных у проезжих купцов или выменянных амаликцами в пограничных гарнизонах. Найдены были в доме царя Агага ларцы, полные прекрасных украшений из золота, серебра и меди с самоцветными камнями. Нашлись в домах и шатрах кошели, а в них множество золотых и серебряных колец со знаками фараона, овальные шекели сидонян, серебро и золото, которые ходят, как единицы платы, в Ханаане, у митаннийцев и в Баб-Иллу. Что же, всё это втоптать в песок? Разбросать между солончаками и каменными глыбами Синая?

Саул мысленно с ними согласился. Но начал ссылаться на своё обещание сделать всё по указанию первосвященника.

— Непонятно всё-таки, — сказал начальник элефов из колена Рубена, по имени Махир, — почему, выбрав себе царя, мы должны выполнять до самых мелких придирок приказы бывшего судьи Шомуэла? С какой стати этот человек решает за царя и за нас?