Завоевание Англии норманнами - Сара Орне Джуэтт

Герцог Вильгельм использовал всю свою сообразительность, чтобы победить этого серьезного противника своей женитьбы, и его первая атака имела вовсе не примирительный характер: Ланфранк получил строгий приказ покинуть страну и оставить аббатство Бек под угрозой худшего наказания. Будущий кентерберийский архиепископ смиренно подчинился своему светскому господину и отправился через лес с жалким эскортом, трогательно бесполезным на вид. Он ехал на заморенной, старой, хромой лошаденке из обобранных конюшен аббатства, и вскоре они повстречали герцога, который охотился с доблестным войском в сопровождении рыцарей. Удивительно, казалось, будто проницательный Ланфранк предусмотрел эту сцену заранее. Вот он едет на едва живой скотинке, ковыляющей по лесной тропе, он, великий настоятель и ученый Нормандии, выдворенный из дома, который собственными знаниями прославил в христианском мире. "При Ланфранке, — пишет один хроникер, — норманны впервые постигли искусство грамоты, поскольку при предыдущих шести герцогах Нормандии едва ли хотя бы один из норманнов посвятил себя широкому образованию, и не было никакого обучения, пока Бог, Создатель всего, не послал Ланфранка в Нормандию".

Все это, безусловно, пронеслось в мозгу Вильгельма, и добрый итальянский юмор бекского настоятеля оказался прекрасным оружием. "Дай мне лучшую лошадь, — крикнул он, — и ты увидишь, как я буду удаляться гораздо быстрее". Герцог рассмеялся, несмотря на попытки сдержаться, и Ланфранк получил шанс изложить суть дела. Они расстались лучшими друзьями, и знание настоятелем гражданских законов, теологии и человеческой природы так же, как и все остальные его таланты, стали раз и навсегда на службу герцогу. Ланфранк поддержал незаконную женитьбу герцога и даже получил разрешение от Папы Римского, которого почти безнадежно добивался Вильгельм.

В свое время аббатство Бек обладало большим влиянием. При общем недостатке книг в те дни, когда еще не было книгопечатания, лучшим способом обучения было внимательно слушать то, что говорил учитель. Студенты переходили из школы в школу и больше всего стремились попасть в такие места, как Бек, где можно было найти нечто лучшее. Здешние люди были не только патронами обучения и стражами собственных копий древней классики, но и обучали детей в окрестностях, давали приют богатым и бедным, старикам и путешественникам, которые стучались в ворота. Они делали копии молитвенников, отливали колокола для церквей, были лучшими земледельцами, музыкантами и художниками. В то время как Ланфранк вел великий спор с Беренгаром Турским по поводу доктрины эвхаристии (святого причастия), был победоносным защитником церкви и выиграл дело Вильгельма с Папой Римским с помощью мастерского умения доказывать ценность нормандской преданности римской епархии, его смиренные собратья ухаживали за пчелами, тщательно возделывали землю и обучали сельских детей грамоте.

Такой центр обучения и полезной промышленности, как Бек, был лучшим цветком цивилизации. Сам Ланфранк был до конца верен ему. Мы сталкиваемся с некоторыми восхитительными проявлениями его обыденной жизни, например, однажды во время путешествия с благоговейно преданными паломниками в свою школу позади себя на седле он осторожно вез кошку, тщательно позаботившись, чтобы она не воспользовалась когтями и не поцарапала лошадь. Ланфранк пояснил, что иногда во время ночлега ему сильно досаждают мыши, и из-за этого он создал такой практичный союз. Можно представить, как загорелись хитрые огоньки в глазах доброго человека и вытянулись лица изумленных школяров, которые с благоговейным трепетом готовились к своей первой встрече с таким знаменитым человеком.

Мы слегка коснулись Фландрии и ее вождей по ход рассказа о норманнах. Однако теперь два герцогства должны были соединиться более прочной связью, чем просто соседство, чем союз или военное противостояние. В то время как Нормандия завоевывала все новые территории, все более пугая своей военной мощью, становясь все богаче (это касается как деревень, так и богатых различными производствами городов), Фландрия по своему значению всегда занимала одно из первых мест.

Жители Фландрии добились королевских достоинства и роскоши. Ее народ был представлен деловыми, сильными и умными ремесленниками и художниками, и, в то время как звон колоколов ее высоких башен разносился далеко по стране, ткацкие станки и умелые женские руки создавали гобелены, которые доставлялись к стенам Ватикана, и тончайшие кружева для светских дам Испании.

Тяжело груженные корабли Фландрии приплывали и отплывали с богатейшим грузом, порты были переполнены, ее художники создавали произведения искусства, ее сады зеленели, а в домах знати, привыкшей к роскоши, было все, о чем можно мечтать. По мере перенаселения страны многие ее жители пересекали море и отправлялись в Шотландию завоевывать там плацдармы: иногда мечом, но чаще плугом, лопатой и ткацким челноком. Дугласы и Лислы, Роберт Брюс и все семейства Флемингов находят свои корни в тех временах и благодаря искусству или торговле добились права называться шотландцами, занимая заметное место в первых рядах славной истории Шотландии.

Граф Фландрии формально был вассалом как Рима, так и Франции, но практически сам себе хозяин. Болдуин Лисл во времена Вильгельма Завоевателя был слишком значительным человеком, для того чтобы нуждаться в чьей-либо помощи, быть купленным или проданным по желанию какого бы то ни было властелина. Он стоял прочно как представитель благополучия и достоинства своей страны. Такой дальновидный человек, как молодой герцог, естественно, жаждал прочного союза с могучим соседом, а кроме политических, существовала еще одна, более весомая, причина такого союза — любовь к дочери графа Матильде, вспыхнувшая в его сердце.

В 1049 году он уже собирался просить ее руки, поскольку именно в этот год Реймский совет отменил запреты и ограничения, установленные церковью. Все существование Вильгельма было борьбой за жизнь, за свое герцогство, свое английское королевство — и ему хватало мужества держать длительную осаду со стороны церкви и государства, когда женщина, которую он по-настоящему любил, была желанным призом. Если верить истории, она была достойна этой любви. Если бы Вильгельм не любил ее, он не планировал бы и не повторял раз за разом попытки получить ее в течение долгих лет, несмотря на бесчисленные препятствия, которые наверняка положили бы конец его стремлениям, если бы он руководствовался лишь политическими причинами для союза.

Его окружение призывало его жениться. Возможно, сначала они обратили бы свои взоры к Англии, если бы там, при дворе Эдуарда, была принцесса. Поскольку ее там не было, Фландрия казалась лучшей наградой. Нормандское герцогство не должно было оставаться без наследника, и на этот раз вопрос о справедливости притязаний наследника и его праве на престол не стоял. Нормандия пережила достаточно разделов и раздоров во времена юности герцога, и теперь, когда ему исполнилось двадцать четыре года, он стал хозяином своих владений и мог занять подобающее положение среди соседей, все настойчиво требовали его женитьбы, чтобы у Нормандии была своя первая леди. Он был неиспорченным человеком в ту эпоху безрассудства и распущенности. Его уже признавали великим человеком, и даже дочь Болдуина из Фландрии, должно быть, испытывала гордость, выходя за него замуж.