Трюфельный пес королевы Джованны - Анна Малышева

– И давно ты придерживаешься этого мудрого правила? – съязвила Александра. – То есть надо сделать вывод: когда ты говоришь, а не отмалчиваешься, ты изрекаешь исключительно правду?

– Неужели приятно издеваться над человеком, который дошел до предела… – нахохлившись, проговорила гостья, отложив наконец ложку. – Это все равно что бить лежачего.

– Пока у меня отчетливое ощущение, что бьют меня! – призналась Александра. – Если ты считаешь, что твоя остроумная идея подкинуть тело адвоката в его собственную машину полностью решила проблему, ты ошибаешься! Рано или поздно правда всплывет!

– Говорю же, я не делала этого! – сквозь зубы процедила Маргарита. – Сколько можно попрекать меня этим типом? Если бы ты его знала, то не слишком бы расстраивалась по поводу его смерти. Это был негодяй, каких мало! Он сам кого угодно мог уничтожить за копейку!

– Но это еще не причина…

– Разумеется, нет! – Маргарита сжала ладонями виски и замерла, словно пережидая внезапный приступ головной боли. Помолчав, она добавила: – Случилось то, что случилось. Я не прикасалась к нему. И лучше бы ты меня ни о чем не спрашивала.

Теряя терпение, Александра воскликнула:

– Значит, об адвокате спрашивать нельзя, откуда у тебя взялся пес – тоже нельзя! А можно лишь найти для тебя эту вещь, так? Можно и даже необходимо! Не слишком ли узко ты очерчиваешь мою роль во всем происходящем?

– Если бы ты знала… – сникнув, пробормотала гостья. – От того, найдется ли этот проклятый пес, зависит очень многое… Быть может, моя жизнь… И судьба моей дочери.

Последние слова поразили Александру, хотя она была готова услышать нечто подобное. Она подалась вперед:

– Адвоката… убили тоже из-за этого пса?

Маргарита отрывисто кивнула:

– Ты догадалась…

– Догадаться было несложно. Ты сама сказала, что от этой статуэтки зависит твоя жизнь, ни больше ни меньше.

– Зависит… И все несчастья мои из-за него! – Маргарита помотала головой, словно пытаясь вместе с волосами со лба стряхнуть лишние мысли. – Он очень ценный, ты права. И конечно, он не был мне подарен. Я украла его!

Александра тихо охнула. Подруга подняла на нее умоляющий взгляд:

– Украла, да… Но не я сама, а дочка, когда пыталась бежать со мной. Она знала, что этот серебряный прибор представляет собой очень большую ценность, это ей сказала бабушка. И в общем, это нельзя назвать кражей, ведь пес предназначался Иоасе в приданое… Она знала это и сказала мне, а я была совсем на мели, вот и схватила его, когда мы поехали в аэропорт…

Маргарита вытерла кулаком проступившие на глазах слезы. Ее взгляд приобрел острое, колючее выражение. Александра сидела не шелохнувшись.

– А в аэропорту мы заметили слежку. Это Демин предал нас, Иуда! Он сговорился со старухой, та перекупила его. Он больше не собирался мне помогать. Иоася должна была вернуться домой… Мне удалось бежать. Но пес остался у меня в сумке, я сдала его в багаж. Рискнула – его могли найти, могли банально украсть… Но терять мне было уже нечего. Мы с дочкой договорились, что я реализую его и на вырученные деньги организую ее второй побег.

– И ты продала его в Москве?

– Если бы! – Маргарита с горечью повела вздернутым плечом. – Демин заставил меня отдать эту вещь ему, якобы в качестве залога за будущий гонорар. Он уверял, что вернет пса, как только дело будет кончено в мою пользу и я ему заплачу. Говорил, что у него пес будет в полной сохранности. Я, прячась по чужим углам, не могла позаботиться о такой ценной вещи… Но Демин ничего не сделал, ровным счетом… А теперь все обернулось так скверно, что мне нужно, просто необходимо найти этого пса и вернуть, иначе…

– Да неужели бабушка Иоаси может угрожать тебе?! – воскликнула шокированная Александра. – Ты же мать ее единственной внучки! Это ни в какие рамки не укладывается, она должна простить…

– Старуха – ничто! – отмахнулась Маргарита. – Ее волнует одно, чтобы Иоася осталась с нею. Пока ей удалось этого добиться, и она спокойна. Но этот чертов пес, от которого мне одно горе!.. Это семейная реликвия, которую они высоко почитают и ценят. В этом деле замешаны еще другие родственники. О том, что пес был мною украден, написано заявление в полицию. Они согласны предать все молчанию и начать со мной переговоры относительно девочки, если пес вернется. Только в этом случае. Но пока мне туда носа нельзя показать…

Женщина стиснула руки с такой яростью, словно хотела раздавить между ладонями все свои злоключения.

– У этого пса уж очень богатая история. Понимаешь, семейка не может просто так все забыть, принять материальную компенсацию, уж не говоря о том, что мне просто негде взять такие деньги! Когда-то ценой этой вещицы они купили себе жизнь… А теперь готовы той же ценой погубить мою и моей дочери!

Маргарита хотела продолжить, но в двери кухни внезапно появилась сердитая мать, в ночной рубашке, она нервно шарила по халату, пытаясь нащупать пояс.

– Не могли бы вы потише орать, барышни? – неприветливо осведомилась она. – В доме больной человек. И соседи уже спать легли.

– Мам, прости, мы тоже ложимся. – Александра поднялась из-за стола, отодвинув пустую чашку.

– Извините, – разом сникнув, шепотом проговорила Маргарита. У нее был такой виноватый вид, что мать смягчилась.

– Я сама-то сплю крепко, но отец с недавних пор… Ложитесь, наболтаетесь еще!

И, провожая взглядом подруг, направившихся в комнату Александры, проговорила им вслед:

– Вам, девчонкам, всегда есть о чем поболтать!

«О, да, – подумала художница, отворяя дверь комнаты и пропуская вперед гостью. – Хотя я предпочла бы, чтобы с этой, новой Ритой у меня общих тем для разговора не оказалось!»

Она хотела уступить гостье свое место на тахте, а сама лечь на матраце, на полу, хотя бы потому, что была равнодушна к комфорту, но Маргарита воспротивилась. Слушать еле слышный рассказ подруги (та шептала после выговора, сделанного ей хозяйкой дома) Александре приходилось, свесив голову с постели и уперевшись подбородком в локтевой сгиб. Хотя лицо подруги было совсем близко, она различала лишь смутное пятно. Стояла одна из самых темных ночей в году, и бледный свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь штору, лишь усугублял ползущий по углам сумрак.

– Я рассказывала тебе об отце Иоаси… О Лукасе… – шептала Маргарита. Ее поникший голос, в котором слышалось глубокое горе, звучал слабее шелеста сухих листьев, растираемых между ладонями. – Мы прожили с ним два года, я любила его. Ну да, любила, а не просто хотела с его помощью устроиться в цивилизованной стране. И даже когда забеременела, не стала на него нажимать, требовать жениться. Он всегда ненавидел государственные структуры, был ненавистником формальностей. Мне не хотелось чего-то требовать, хотя, думаю, он, в конце концов, пошел бы мне навстречу. Все мечтала, что это произойдет добровольно… Но ждать пришлось бы долго…