Шипы близкой дружбы - Наталия Антонова

– А на фирму Зинаида часто приходила?

– Редко. Зачастила только перед самым увольнением мужа.

– Она приходила сюда со шпицем?

– Да. А разве нельзя?

– Я не знаю правил вашей конторы, – отшутилась Мирослава.

– В правилах нашей фирмы ничего не написано о животных, так что можно приходить хоть с жирафом.

– В какие комнаты заходила Васянина с собакой?

– Да ни в какие!

– То есть?

– Сидела обычно у меня в приёмной. Ну, может быть, к мужу несколько раз заходила и к свёкру. Я, честно говоря, не помню, мне тогда и в голову не приходило следить за Зиной. Но я не понимаю, почему вас так заинтересовал шпиц Васяниных.

– Я и сама не знаю, – улыбнулась Мирослава как можно дружелюбнее. – Зинаида Васянина сейчас дома?

– Нет. Они с Володей уехали в Турцию на две недели. Пять дней уже прошло. Так что они вернутся через девять дней.

«Выходит, что у Зинаиды и Владимира Васяниных на время убийства Гульковой алиби нет, – подумала Мирослава, – но шерсть шпица переносом могла попасть в квартиру и с одежды Дмитрия Ивановича, хотя навряд ли у него был повод убивать начальницу. Сын уволился и не мог пересекаться с Гульковой. Или всё-таки мог?»

– Татьяна Михайловна, – спросила она, – вы не знаете, шпиц уехал вместе с хозяевами на отдых в Турцию?

– Ну что вы, – улыбнулась Крапова, – зачем же мучить животное. Снежок остался у мамы Зины.

– Не подскажете её адрес?

– Подскажу, – поджала губы секретарь, – если вы пообещаете не пугать Клавдию Семёновну.

– Обещаю.

– Стахова, дом двадцать два, квартира шесть.

– Спасибо. Вас отвезти куда-нибудь?

– Если не трудно, подбросьте меня к «Меридиану».

– Кафе?

– Вернее, крохотная кафешка в квартале отсюда.

– По прямой?

– Да, после того, как выедете отсюда на дорогу.

Мирослава кивнула, давая знать, что поняла. Высадив Крапову там, где она просила, детектив, не откладывая на завтра, поехала на улицу Стахова знакомиться со шпицем по имени Снежок.

Двор, где жила мать Зинаиды Васяниной, состоял из старых, скорее всего, ещё до войны построенных двухэтажных домов. И дома эти, несмотря на свой преклонный возраст, крепились и выглядели неплохо. Жильцы, скорее всего, за свои деньги, сменили старые деревянные рамы на пластиковые окна. Мирослава не любила пластик, но понимала, что людям со стеклопакетами удобнее, не надо их красить каждые два года, да и звукоизоляция у них намного лучше. Но зато и воздуха они не пропускают, а так как в старых домах с вентиляцией плохо, приходится держать пластиковые окна на постоянном микропроветривании. Балконы большинства квартир также были застеклены.

Для того чтобы попасть внутрь, надо было знать код замка. Мирослава на всякий случай посмотрела, не нацарапал ли его кто-нибудь на двери, что нередко случается в домах с кодовыми замками. Но здесь подобной подсказки не оказалось. Вероятно, в этом подъезде жили все как один сознательные жильцы с отменной памятью. Пока она думала, что ей предпринять, к подъезду подошёл старичок-боровичок, мужчина лет семидесяти с хвостиком, невысокого роста, но крепко и ладно сбитый.

Он заметил, что Мирослава приготовилась пройти за ним, и строго спросил:

– Вы к кому?

– К Снежку в шестую квартиру.

– К кому?

– К Клавдии Семёновне в шестую квартиру.

– Ах да, понял, вас собачка их интересует?

– Очень! – честно призналась Мирослава.

– Славный пёсик этот Снежок, – проговорил старичок, – а у моей дочки ротвейлер. И что я могу вам о нём сказать?

– Да, что? – подхватила нить разговора Мирослава.

– Дурак дураком, – осуждающе покачал головой старичок. – Как говорят испокон века на Руси: «Велика Федора, да дура!»

– Бывает, – невольно улыбнулась Мирослава и, оставив словоохотливого старичка на первом этаже, устремилась на второй. Однако позвонила она в шестую квартиру только после того, как на первом этаже захлопнулась дверь старичка-боровичка.

Дверь Мирославе открыла аккуратно причёсанная и одетая женщина лет шестидесяти семи.

– Вам кого? – удивлённо распахнула она ярко-голубые глаза, которые не выцвели, несмотря на возраст.

«Наши граждане неисправимы, – подумала Мирослава, – нет чтобы, прежде чем распахивать дверь, спросить, кто, откуда и зачем». Но читать мораль матери Зинаиды Васяниной детектив не стала. Она только собралась открыть рот, как из глубины квартиры вылетел белый шпиц и бросился к Мирославе.

– Какой красавец! – искренне воскликнула она и подхватила собаку на руки. При этом она умудрилась снять с шерсти шпица несколько волосинок.

Хозяйка расцвела от удовольствия, услышав похвалу псу.

– Мне бы Надю Литвинову, – между тем проговорила Мирослава первую пришедшую в голову фамилию.

– Надю Литвинову? – удивлённо проговорила хозяйка.

– Да, очень надо! Надолго я её не задержу.

– Но здесь нет никакой Надежды Литвиновой!

– Вы уверены? – недоверчиво переспросила Мирослава.

– Конечно! Я здесь с самого детства живу!

– Ой, простите! Мне, наверное, дали неправильный адрес.

– Конечно, неправильный, – горячо заверила её хозяйка квартиры.

Мирослава протянула женщине шпица, который всё ещё сидел на руках Мирославы и не собирался вырываться.

– Жаль расставаться с тобой, дружочек, – шепнула в мягкое ухо Мирослава, – но ничего не поделаешь.

Шпиц лизнул её в щёку.

– Вы понравились Снежку, – умильно проговорила хозяйка. – Он ведь у нас к чужим не идёт.

– Он почувствовал во мне родственную душу, – пошутила Мирослава.

– Так оно, наверное, и есть, – согласилась Клавдия Семёновна, принимая белоснежное сокровище из рук детектива.

– Вы свою Надю Литвинову в доме напротив поспрашивайте, – посоветовала ей Клавдия Семёновна.

– Спасибо, непременно, – отозвалась Мирослава. Она получила то, что ей было надо, и, естественно, не собиралась искать вымышленную Литвинову.

Мирослава думала о том, что было бы совсем неплохо поговорить с Зинаидой Сергеевной Васяниной, если, конечно, шерсть Снежка совпадёт с собачьей шерстью, найденной в квартире Гульковой. А в том, что она совпадёт, у Мирославы почему-то не было сомнений.

Мирослава позвонила Морису. Он отозвался не сразу, потом проговорил шёпотом:

– Алло.