Момо - Михаэль Энде

И тут Серые господа вышли из машин. Момо не могла разобрать, сколько их, потому что они оставались в темноте за фарами. Но чувствовала, как много на нее направлено взглядов, и взгляды эти не обещали ничего хорошего. Ей стало очень холодно.

Целую вечность никто не произнес ни слова – ни Момо, ни кто-либо из Серых господ.

– Значит, вот она, – послышался вдруг пепельно-серый голос, – вот она, эта Момо, решившая бросить нам вызов. Взгляните-ка на нее, на этот комок горя!

В ответ послышался странный шорох, отдаленно напоминавший многоголосое хихиканье.

– Осторожно! – придавленно произнес другой пепельно-серый голос. – Всем нам известно, сколь опасна для нас эта малютка. Но особенно церемониться с ней тоже не надо.

Момо прислушалась.

– Ну, ладно, – откуда-то из темноты за фарами откликнулся первый голос. – Попробуем начистоту.

И опять наступила долгая тишина. Момо почувствовала, что Серые господа боятся сказать ей правду. Видно, это стоило им огромных усилий. Момо почудилось, что она слышит нечто вроде многоголосого покашливания.

Наконец один из них снова начал. Голос раздался с другой стороны, но звучал так же пепельно-серо:

– Итак, будем откровенны. Ты совсем одна, бедное дитя. Твои друзья стали для тебя недосягаемы. Нет больше никого, с кем ты могла бы провести время. Так было нами запланировано. Ты видишь, как мы могучи. Нет никакого смысла сопротивляться. Эти бесконечные одинокие часы – что они теперь для тебя? Проклятье, которое тебя раздавит; груз, который тебя удушит; море, в котором ты утонешь; мука, в которой ты изойдешь. Ты обособлена ото всех людей.

Момо продолжала молча слушать.

– Настанет миг, – продолжал голос, – когда ты этого больше не выдержишь, – завтра, через неделю, через год. Нам-то все равно, мы подождем. Ибо мы знаем, что однажды ты приползешь к нам и скажешь: «Я ко всему готова, только освободите меня от этого груза!..» Или ты уже готова? Тогда скажи.

Момо отрицательно покачала головой.

– Ты отказываешься от нашей помощи? – холодно спросил голос.

Волны холода устремились к Момо со всех сторон, но она лишь стиснула зубы и кивнула.

– Она знает, что такое время, – прошепелявил другой голос.

– Это доказывает, что она действительно была у этого, у Так Называемого, – ответил первый голос, потом спросил: – Знаешь ты Мастера Хора?

Момо кивнула.

– Ты правда была у него? Момо опять кивнула.

– Значит, ты их знаешь – Цветы Времени?

Момо кивнула в третий раз. О, как хорошо она их знала! Эти Цветы!

Опять наступила долгая тишина. И опять раздался новый голос – в другой стороне:

– Ты любишь своих друзей, не так ли?

Момо кивнула.

– И ты рада была бы освободить их из-под нашей власти?

Момо опять кивнула.

– Ты это сможешь, если только захочешь.

Момо плотно закуталась в пиджак: она дрожала от холода.

– Это действительно будет стоить тебе немногого, всего лишь одну малость – и ты их освободишь. Мы поможем тебе, и ты поможешь нам. Это же будет справедливо!

Момо внимательно смотрела в направлении говорившего.

– Мы тоже хотели бы когда-нибудь познакомиться с Мастером Хора. Но мы не знаем, где он живет, понимаешь? Мы только хотели бы, чтобы ты нас к нему проводила. Вот и все. Слушай внимательно, Момо, чтобы ты уверилась, что мы говорим с тобой откровенно и честно: за эту услугу мы вернем тебе твоих друзей, и вы опять будете жить по-старому! Это ведь стоящее предложение!

Тут Момо впервые открыла рот. Ей было трудно говорить – губы замерзли.

– Что вы хотите от Мастера Хора? – спросила она медленно.

– Мы хотим с ним познакомиться, – резко ответил голос, и холод усилился. – И больше ничего.

Момо продолжала молчать – она ждала. Среди Серых господ возникло какое-то движение – казалось, они забеспокоились.

– Я не понимаю тебя! – произнес голос. – Подумай о себе и своих друзьях! Что ты так беспокоишься о Мастере Хора? Он достаточно стар, чтобы сам о себе позаботиться. И кроме того, если он будет разумен и пойдет нам навстречу, мы не тронем на его голове ни волоска! Иначе мы вынуждены будем употребить свою власть.

– Для чего? – прошептала Момо посиневшими губами. Внезапно раздался пронзительный, надрывный голос:

– Нам надоело собирать у человечества по крохам все эти часы, минуты и секунды! Нам необходимо время всего человечества! Мастер Хора должен отдать его нам!

Момо уставилась в темноту, откуда раздался голос.

– А люди? – спросила она. – Что станет с ними?

– Люди! – крикнул голос, на мгновение захлебнувшись. – Люди давно уже никому не нужны, они лишние! Они сами довели мир до того, что места им не осталось. Мы будем владеть миром!

Холод стал таким страшным, что Момо с трудом шевелила губами, не в силах произнести ни слова.

– Не беспокойся, маленькая Момо, – снова тихо, даже как-то вкрадчиво продолжал тот же голос. – Тебя и твоих друзей это, конечно, не касается. Вы будете единственными людьми, которые будут играть и рассказывать друг другу разные истории. Вы не станете вмешиваться в наши дела, а мы оставим в покое вас.

Голос смолк, но тут же заговорил другой:

– Ты знаешь, что мы сказали тебе правду. И мы сдержим свое обещание. А теперь веди нас к Мастеру Хора.

Момо пыталась заговорить. Холод почти лишил ее сознания. Наконец она выдавила из себя:

– Если бы я даже могла, я не сделала бы этого.

– Что это значит: если бы могла? – раздался откуда-то угрожающий голос. – Ты же можешь! Ты была у Мастера Хора, значит, ты знаешь дорогу!

– Я не найду ее снова, – прошептала Момо. – Я уже пыталась. Только Кассиопея знает ее.

– Кто это?

– Черепаха Мастера Хора.

– Где она?

Почти теряя сознание, Момо пробормотала:

– Она – со мной – вернулась – но – я ее – потеряла...

До слуха Момо – будто издалека – донесся взволнованный хаос голосов:

– Тревога! Тревога! Найти черепаху! Надо найти эту черепаху! Каждую черепаху надо проверить! Кассиопея должна быть найдена! Должна быть! Должна!..

Голоса смолкли. Стало тихо. Момо медленно приходила в себя. Одиноко стояла она посреди огромной площади, над которой еще веял холодный ветер, будто дул откуда-то из пустоты, – пепельно-серый ветер.

Сколько прошло времени, Момо не знала. Порой на башне били часы, но Момо их едва слышала. Тепло медленно возвращалось к ней. Она чувствовала себя парализованной и не могла принять решения.