Тайна египетского креста - Эллери Квин

Мы приняли американское подданство. Время шло, о Крозаке мы ничего не слышали, и он уже представлялся нам какой-то мифической личностью. Мы о нем почти забыли, даже думали, что он умер. Том женился, Эндрю уехал в Арройо…

— Если бы вы меня послушались, ничего бы не случилось, — заметил Ван. Том был бы жив. Я всегда говорил, что Крозак вернется и отомстит.

— Пожалуйста, Андреа, не начинай снова, — сказал Мегара. — Я сам ждал его мести, но мы редко с тобой виделись… Это и твоя вина, подумай сам… Если бы ты больше дорожил братскими чувствами…

— Сидел бы возле вас и караулил, пока Крозак прикончит нас всех одним ударом?! — закричал Ван. — Зачем, по-твоему, я торчал в той дыре? Я ведь тоже люблю комфорт, Стивен! Но я был осторожен, а вы…

— А мы — нет, — договорил за него яхтсмен. — И все же тебя Крозак отыскал первым.

— Да, — подтвердил инспектор, — так оно и вышло.

Мне бы хотелось выяснить кое-что в связи с «Арройским делом», мистер Ван, если не возражаете.

— Арройо, — процедил Ван, — обитель ужасов и кошмаров. Страх перед Крозаком заставил меня принять облик старого Питера. Раздвоение личности… Я предполагал, что это поможет мне, если Крозак меня отыщет.

Долгие годы я скрывался, жил просто, поддерживал чистоту в хижине, на которую набрел случайно, обследуя пещеры в горах, и обнес ее изгородью из колючей проволоки. Когда бывал свободен после школы, я тайком пробирался в хижину, переодевался, гримировался под старого Питера и спускался с гор в Арройо, чтобы горожане привыкли ко мне. Вы с Томом всегда насмехались надо мной, считали мою затею детской забавой. Л теперь тебе тоже смешно, Стивен? Думаешь, Том не жалеет там, в своей могиле, что не последовал моему примеру?

— Да, да, ты прав. Рассказывай дальше, Эндрю.

— Незадолго до Рождества я вспомнил, что давно не был старым Питером, и побоялся, как бы кто-нибудь не пришел меня проведать в моей хижине, констебль Люден, например. Это было совсем не в моих интересах, С Рождества и до Нового года в школе каникулы, и в эти дни опять совершилось мое превращение в старого Питера.

— А как вы объясняли свое отсутствие вашему слуге Клингу? — спросил Эллери. — Или он был в курсе дела?

— Что вы, нет! — воскликнул Ван. — Он был глупый, почти полуидиот. Я только говорил ему, что еду в Питтсбург или Вейртон на каникулы или по делам, а он никогда ничего не спрашивал. И в этот раз я как бы уехал в Питтсбург, а сам поднялся к себе в горную хижину. Наутро, в день Рождества, я направился в город в лавку Бернхейма за продуктами. Хотя лавка и была закрыта, но старого Питера, то есть меня, это не волновало. Я шея по пустынной дороге, добрался до перекрестка в пять тридцать утра и обнаружил распятое тело, В ужасе я помчался к своему дому и понял, что Крозак побывал тки, накануне ночью, убил бедного Клинга, приняв, вероятно, его за меня, отрубил ему голову и распял, придав телу форму буквы Т. Мне надо было что-то срочно предпринимать. Крозак, судя по всему, был уверен, что с одним Твэром он расквитался. Зачем было его разубеждать?

Я решил остаться старым Питером навсегда — пусть думают, что школьный учитель погиб. Клинг в тот день был одет в мои старые вещи, которые я ему подарил, так что, если в карманы положить какие-нибудь мои бумаги, ни у кого не возникнет сомнений, что это я.

И Ван поведал о том, как он схватил кое-какие личные вещи и помчался на перекресток дорог, быстренько вытащил из карманов мертвого его вещи и положил свои, а потом опять побежал в лес. Там он разложил костер, сжег одежду и мелкие вещи Клинга и вышел на дорогу, в ожидании первого путника.

— А почему вы не вернулись в хижину? — спросил Вогн.

— Потому что мне надо было попасть в город, — пояснил Ван, — и предупредить моих братьев о появлении Крозака. Если бы я пришел в Арройо один и ничего бы не рассказал о мертвеце, распятом на дорожном столбе, это выглядело бы подозрительно. Но даже если бы я пришел один и рассказал об этом, меня бы все равно заподозрили. Поэтому пришлось дожидаться кого-нибудь и с ним вместе обнаружить мертвое тело, а уж потом добираться в город, чтобы как-то предупредить Тома и Стефана. Час спустя мимо протарахтел старый «форд»

Майкла Оркинса, а когда Майкл увидел меня, бредущего в Арройо, я махнул ему рукой, и он посадил меня в машину. Немного позднее мы вместе обнаружили тело…

Ну, а остальное вы, мистер Куин, знаете, так как были во время следствия, — закончил свой рассказ Эндрю Ван.

— И вам удалось предупредить братьев? — спросил Исхем.

— Да. Пока я собирал вещи в своем городском доме после того, как обнаружил тело Клинга, я написал Томиславу — Томасу Брэду. Когда я приехал в Арройо, было раннее утро, почта была еще закрыта, но я тайком сунул письмо под дверь. Я сообщил брату, что решил остаться старым Питером, поскольку Крозак объявился и нам всем грозит месть. Но о моем перевоплощении никто не должен был знать, кроме Тома и Стивена. Наконец, я написал, что меня опасность уже не подстерегает, так как для Крозака я мертв…

— Тебе повезло, — сказал Мегара, — Когда Том, получив твое письмо, не смог связаться со мной, он написал письмо в полицию — как последнее предупреждение мне, если с ним случится несчастье.

— Ну что ж, — после непродолжительного молчания начал Исхем. — Но куда это нас привело? Никуда. Мы топчемся на месте, и поиски Крозака далеки от завершения.

— Пессимистический подход, — заметил Эллери. — Однако, джентльмены, есть ли какой-нибудь человек, который знает или знал о вражде кланов Твэров — Крозаков? Небольшое расследование в этом направлении позволило бы нам сузить круг подозреваемых.

— Никто, кроме нас, не знал, — ответил учитель. — Лично я никому не говорил.

— Нет ли письменных подтверждений вражды?

— Нет.

— О'кей, — задумчиво произнес Эллери. — Значит, Крозак — единственный хранитель тайны. Если только он ее кому-нибудь не доверил. Но зачем бы? Крозак уже не ребенок, взрослый человек, маньяк, помешанный на вендетте. Его планы мести касаются его лично, и о таких делах он не будет рассказывать приятелям или детективам.

Верно, мистер Мегара?

— Только не черногорец, — угрюмо ответил Мегара.

— Разумеется, это аксиома для любого, кто знаком с законами вендетты, сказал профессор Ярдли, — а на Балканах, где они особенно суровы, лишь член семьи может кровью смыть пятно позора.

Эллери кивнул в знак согласия.

— Мог бы Крозак рассказывать о мести кому-то здесь? Вряд ли. Это поставило бы его вне закона, а он, как мы имели удовольствие заметить, очень умен, несмотря на его манию. Если бы он привлек соучастника, что бы он ему пообещал?

— Интересная мысль, — высказался Исхем.

— Одно то, что Крозак перерыл весь дом Вана, а взял лишь то, что лежало в его жестяной банке.

— Там было сто сорок долларов, — уточнил Ван.