Когда придет Волчок - Нина Стожкова

Волков быстро понял, что в наступившей эпохе деньги значат намного больше, чем прежде. В советское время многое можно было раздобыть буквально за копейки: билеты в театр и кино, чтобы сводить туда девушку, шампанское и торт «Птичье молоко», чтобы привести ту же девушку домой. При некотором везении можно было дешево купить импортную тряпку, когда ее вдруг «выбросят» в универмаге или, если удастся, выпросить талон на «закрытую распродажу» у секретаря Союза писателей…

В наступившую эпоху без денег было не выжить. Цены взлетели буквально на все, особенно на продукты. То тут, то там появлялись платные услуги. Постепенно менялись приоритеты. Секретари Союза писателей, прежде солидные, обеспеченные и уважаемые люди, в одночасье стали никем. Что уж говорить об обычных литераторах? Совсем недавно их печатали, платили хорошие гонорары, приглашали на работу в толстые журналы и в издательства, и вдруг… Западники и почвенники, прежде враждовавшие насмерть, внезапно оказались в одном положении, причем весьма незавидном. Жизнь писателей разделилась на «до» и «после» 1991 года – как для дворян в 1917 году. Прежде литературные «тяжеловесы» жили – не тужили. Государство неплохо оплачивало лояльность «классово близких» деятелей литературы и искусства, награждало их премиями и медалями, выделяло недорогие путевки в дома творчества. Теперь же сочинения в духе социалистического реализма стали никому не нужны. Над прежними кумирами насмехались юные и наглые критики. Литературные журналы постепенно разорились и закрылись, а те, что еще работали, перестали платить гонорары, предлагая писателям печататься «за славу». Впрочем, в книжных издательствах с гонорарами тоже стало туго. В прессе стали появляться предложения напечатать любую книгу за деньги заказчика. В общем, как говорится, концепция поменялась. Литература потеряла свой прежний сакральный смысл. Бессмысленно стало бороться за читателей, которые теперь могли издать на коммерческой основе любые свои творения и почувствовать себя настоящими писателями. Платить «за слова» публика больше не желала. У мастеров литературы остался единственный выход: сдать свои городские квартиры в аренду и окончательно переселиться на дачу. Впрочем, эти дачи, прежде такие престижные и желанные, теперь выглядели довольно убого по сравнению с новыми коттеджами, которые, как грибы, вырастали в ближнем Подмосковье.

Владик, как настоящий Волчок, первым учуял ветер перемен и объявил другу Аркашке: настал час прощания с книгами. Жизнь с детства приучила его быть гибким и быстро перестраиваться. Он помнил слова деда: когда закрывается одна дверь, тут же открываются множество других. Пришла пора действовать. Волчок потолковал с одними, с другими соседями, выпил водки с бывшими писательскими детьми, не слишком вписавшимися в новую жизнь, и понял: деньги теперь делаются буквально из воздуха. Главное, поймать за хвост удачу. Как учил его когда-то тот же дед: кто не успел – тот опоздал.

Жизнь менялась стремительно. Мэр Юрий Лужков разрешил в столице точечную застройку. Типа где он бросит кепку, там и дому быть. Повсюду стали вырастать многоэтажные башни, увеличивая и без того плотную застройку столичных районов. Владик услышал, что деньги в строительстве крутятся немалые, а главное – делаются быстро. Словом, эта идея «зашла», как стали говорить позднее, ему в голову.

Чтобы войти в девелоперский бизнес на правах соучредителя, требовалась немалая сумма. Владик без жалости и сантиментов продал родовое гнездо – домик в Дуделкино – и снял комнатуху в Москве. Ну, а дальше все стремительно закрутилось, да и сам Волчок принялся крутиться, как волчок. Купил участок земли, продал его под застройку, взял кредит и снова купил… Выполнение одних задач тянуло за собой другие. Владик еще в юности намертво усвоил наказ старого книжного барыги: в бизнесе, как на велике: не будешь крутить педали – шлепнешься в грязь. Вот он и крутил воображаемые педали без передышки. Для начала Волков построил бизнес-центр под сдачу в аренду, потом вырыл котлован под элитный дом, затем построил поселок таунхаусов в ближнем Подмосковье. Народ приезжал в Москву учиться и работать, и квартиры в домах Владислава Волкова раскупались, как горячие пирожки.

Владик быстро сообразил, что девелоперский бизнес – один из самых нервных и опасных. Зато он приносит драйв и огромные барыши. Как-то Волков зарвался и дважды продал одни и те же квартиры в многоквартирном доме. Надеялся, что потом как-нибудь «порешает вопрос». Например, заселит «двойников» в следующую высотку. Как назло, банк, давший ему кредит, разорился, достроить вторую многоэтажную махину не получилось. Обманутые вкладчики начали перекрывать автотрассы и маршировать под окнами префектуры, причем с обидными для Волкова плакатами. История попала в СМИ аккурат перед выборами, и на Волкова завели уголовное дело. Откупиться сразу Владислав Петрович не смог, как ни старался. Пришлось полтора года посидеть в местах не столь отдаленных, пока наконец адвокаты не вытащили его по амнистии.

На свободе Волкова ждали денежки, спрятанные в надежном месте. Прежние связи в мэрии и в префектуре тоже никуда не делись, все чиновники, с которыми можно было «порешать вопросы», оказались в своих креслах. Девелоперский бизнес в столице шел в гору. Внутри Садового кольца поднимались элитные высотки, за МКАДом застраивались новые районы, жилые кварталы вырастали на прежних полях и пустырях, как грибы. Вскоре после выхода на свободу Волков вступил в союз девелоперов и поселился в родных местах – коттеджном поселке, расположенном неподалеку от Дуделкино.

Как-то Владик Волков, теперь уже Владислав Петрович, заехал в крупный хозяйственный магазин. Пока ходил по залам и выбирал стройматериалы для очередного дизайнерского ремонта своего коттеджа, айфон у него звонил не переставая.

– Будем покупать! Немедленно бронируй эти участки! – кричал Владик в телефонную трубку. Через пять минут телефон звонил снова, и Влад опять вопил на весь магазин:

– Будем продавать! Скажи, что я согласен, назначь переговоры на понедельник. Только сам по цене не бодайся, ради бога дождись меня. Будем продавливать их по всем фронтам.

– Ба, какие люди! – перед Владиславом нарисовался немолодой мужчина, чье лицо показалось Волкову знакомым.

– Не узнаешь друга Аркадия? – в голосе Цветкова послышалась обида. – А ведь мы с тобой когда-то пуд соли съели!

– Аркашка, ты? – удивился Волков. В бесцветном, рано облысевшем мужчине действительно трудно было узнать холеного писательского сынка.

– Как сам? Как семья, детишки? – спросил Волков больше из вежливости. Возвращаться даже мысленно в Дуделкино – туда, где он был писательской обслугой и частенько чувствовал себя униженным, Волчку не слишком хотелось.

– Да знаешь, Влад, все какая-то фигня, – Аркадий говорил медленно, словно через силу. – Начал один бизнес– вскоре прогорел. Другой замутил – опять неудача. Жене надоело вечно чего-то ждать, сидеть без денег, и она в конце концов свалила вместе с сыном. Не пойму, в чем дело. Вроде, и опыт у меня есть, и образование экономическое – все равно, блин, сплошная непруха. Видно, не мое это дело – бизнес. Там надо переть напролом, ничего не бояться и ежедневно рисковать. Да ну нафиг, надоело. А ты как?