Шальные деньги - Андрей Воронин

Глеб на прощание трижды просигналил и поехал в направлении Москвы.

Первые секунд пять Николай Прохоров боялся пошевелиться, еще не понимая, сломано у него что-нибудь или нет. Потом осторожно поднялся, ощупал себя, пачкая руки черным раскисшим торфом. Водитель, стоя по колено в болотной жиже, сплевывал кровь. Молодой охранник распахнул дверцу, но не рисковал вылезать наружу.

– Сами мы отсюда не выедем, – наконец проговорил он. – Разве что с лебедкой.

Прохоров машинально глянул на радиатор. Над капотом медленно поднимался пар.

– Придется вызывать техпомощь.

– Вряд ли она нам поможет, – покачал головой Николай. – Тут вертолет впору вызывать. Идти сможешь? – спросил он водителя.

Тот ответил:

– Да.

И тут же зашелся в очередном приступе кашля.

– Выбираемся.

– С оружием как поступим? – спросил охранник.

– С собой забираем. Я ребят вызову, пусть Толика в больницу отвезут и нас в город забросят.

С трудом преодолев застоявшуюся воду мелиоративного канала, трое мужчин выбрались на дамбу. Прохоров обернулся: новый, сияющий лаком джип нелепо выглядел посреди зеленых болотных зарослей. Начальник охраны Ленского был бы рад, если бы машина утонула в болоте.

Он представил себе глупые ухмылочки подчиненных, когда они увидят, в какое дерьмо вляпался их начальник.

– К шоссе не идем, ждем здесь, – распорядился Прохоров, понимая, что ни один, даже самый сердобольный водитель не посадит их, мокрых, грязных, свирепеющих от ненависти, в машину.

Прохоров и два охранника спустились в кювет, чтобы дождаться машины, которая заберет их и доставит в Москву. Чертыхаясь, Прохоров пытался отмыть в грязной болотной воде лицо и руки. Потом долго отряхивался от ядовито-зеленой ряски, густо облепившей его светлые брюки.

По насыпи шли трое мальчишек из соседнего дачного поселка. Они видели, как джип угодил в болото, и теперь хотели поближе рассмотреть, что же произошло.

– Прогони их.

Прохоров толкнул охранника в плечо. Тот осмотрелся: переложить задание было не на кого. Не пошлешь же кашляющего кровью шофера или самого Прохорова. Вразвалочку охранник приблизился к мальчишкам, стоявшим на бровке насыпи.

– Пошли отсюда на хрен, – зло проговорил он пацанам.

Мальчишки отбежали на безопасное расстояние.

– Ваша машина, дядя?

– Я же сказал – на хрен.

Мальчишки переглянулись, никому из них не хотелось терять лица перед товарищами.

– Мы видели, как джип летел. Вы что, с управлением не справились?

– Тяга оборвалась, – отведя взгляд, сказал охранник.

– Вы милицию уже вызывали?

– Да.

– У нас телефон в дачном поселке есть, можем вызвать.

Не выдержав издевательств, охранник топнул ногой, и мальчишки побежали в сторону дач.

– Ты номер машины запомнил?

Прохоров стоял над лежащим на траве водителем. Тот, пытаясь определить, поломаны ли ребра, ощупывал грудь под окровавленной рубашкой.

– Нет, – прохрипел водила.

– Я все должен делать?

– Толика спросите.

– Толик – идиот, к тому же он с заднего сиденья мог и не заметить.

Прохоров проклинал себя за то, что поддался азарту погони и не предпринял даже минимальных мер предосторожности. Теперь, уже поостыв, он чувствовал себя полным идиотом, которого с легкостью обвели вокруг пальца.

Сиверов вернулся в Москву. Он хорошо отдавал себе отчет в том, что телефоны Лии – домашний и на работе – прослушиваются людьми Ленского, поэтому не стал звонить ей напрямую. Покрутился по городу, убедился, что слежки за ним нет, и только после этого поставил машину во дворе, соседнем с тем, в котором располагалась его мансарда.

Компьютер загрузился быстро, как всякая машина, на которой не играют, а которую используют лишь по прямому предназначению. Телефонный справочник выдал ему номера телефонов, установленных в квартирах, расположенных в одном подъезде с Лией. Сиверов распечатал их на отдельном листе и спрятал в карман.

Вечером, когда было темно, он из телефона-автомата набрал номер Лии. Трубку сняли почти тотчас же, но Глеб, даже не дождавшись традиционного “алло”, тут же прервал связь.

"Она дома”, – улыбнулся он.

Лия стояла в коридоре с телефонной трубкой в руке, из которой неслись тревожные короткие гудки. Весь день ей не давало покоя то, что случилось утром. “Неужели они захватили его?” – она думала о Глебе Сиверове так, словно знала его давно и он был ее другом. “Это глупо, – решила женщина, – беспокоиться о человеке, которому я ничего не должна. Я даже имени его не знаю”.

Глеб Сиверов, сверяясь с распечаткой, набрал номер телефона соседней квартиры, расположенной этажом ниже.

– Извините, это квартира Домаповых? – вежливо спросил он.

– Да, а кто звонит?

– Извините еще раз, – в слова Сиверов вкладывал максимум любезности, так что отказать ему было невозможно. – У меня срочное дело к вашей соседке. Я знаю, что она дома, но дозвониться к ней не могу. Если вам не трудно, поднимитесь, пожалуйста, и пригласите ее к телефону. Дело очень важное.

– Лия знает, что вы должны ей звонить?

– Надеюсь.

– Подождите минутку.

Вскоре Сиверов услышал в трубке тревожное:

– Алло, я слушаю.

– Жаль, что нам так и не удалось переговорить сегодня.

– Да, мне тоже хотелось бы, – Лия сразу сообразила, кто ей звонит. – С вами все в порядке?

– Поэтому я и звоню.

– Извините, я не знала, что все так получится. Я сама заметила их слишком поздно.

– Ничего, теперь уже все в порядке. Получилось не со мной, а с ними. Как-нибудь еще увидимся, – Глеб повесил трубку.

– Большое вам спасибо, – горячо поблагодарила Лия соседа. – Извините за беспокойство, у меня что-то телефон барахлит.

– Рад был помочь.

По меркам Пырьевска психиатр Кругловский бедным человеком никогда не был. Как-никак приличная должность и прилагающиеся к ней связи… Кому надо ребенка от армии отмазать, кому от тюрьмы – все обращались к Кругловскому. И тот, если понимал, что человек, который обратился с просьбой, надежен, помогал.

Способов получить гонорар было много. Не всегда Кругловский брал деньгами. Теперь же в его руках оказалась сумма в двадцать пять тысяч долларов. Тратить их незаметно Кругловский не мог, положить в банк тоже. Что с ними делать, он не знал, хотя всю жизнь мечтал о больших деньгах. Двадцать пять – это была половина суммы, обещанной Кривошеевым.