Колыбельная для жертвы - Стюарт Макбрайд

Ну а если лом не поможет, у нас на это есть Боб-Строитель. Вот он, улыбается мне с заднего сиденья, держит в руке ярко-желтый гаечный ключ.

– Эш… – Слизнула языком соус в углу рта. – У Рут Лафлин ты молчал все время, я вот думаю, может быть, нам стоит поговорить о том, что ты чувствуешь…

– Можешь сделать мне одолжение? – Я посмотрел в сторону Плохого Билла, парень в это время мясницким топориком рубил на куски цыпленка. – Понимаешь, я тебе сказал, что не голоден, а сейчас подумал, я бы стовис съел. Нога вот только меня донимает, ты не могла бы…

Вздохнула. Откусила кусок от бургера. Пожевала. Проглотила.

– Чаю?

– Да, пожалуйста.

Но Элис осталась стоять на месте. Наклонила голову к плечу:

– Когда ты говорил с Медведем по телефону, почему ты ему не сказал, что Рут была изнасилована?

Почему? Потому что знание – это власть. Зачем делиться информацией, если не можешь ничего получить взамен?

Ткнул пальцем в фургон:

– И скажи Биллу, чтобы на свекле не экономил.

Еще раз вздохнула. Потом откусила кусок от бургера и потопала к фургону.

Едва она подошла к прилавку, я нырнул в машину, схватил Боба-Строителя и быстро просканировал парковку, чтобы в нашу сторону не были направлены камеры слежения. Тут дело такое, лучше проверить, чем потом пожалеть. Сел на пассажирское кресло, перевернул Боба вверх ногами. Посередине спины у него был шов, но зашито намертво. Переложил его на спину.

По внутреннему шву комбинезона шла липучка. Отодрал ее – наружу полезла капковая набивка. Сунул пальцы внутрь Боба, ухватился за пистолет, вытащил наружу.

Черный. Небольшой, когда взял его в руку, конец указательного пальца оказался на одном уровне с концом дула. Легкий. Нажал на кнопку, на ладонь выпала обойма. Пустая.

Быстро оглянулся, проверил, что происходит за спиной. Элис говорила о чем-то с круглой тушей Билла, а он накладывал еду в пластиковый контейнер.

Я снова засунул руку в Боба и произвел детальное ректальное обследование его внутренней полости – копался во внутренностях, пока все тринадцать патронов не оказались у меня на коленях. Совсем маленькие, не больше, чем сустав мизинца, стальные гильзы и медные пули. Похожи на металлическую губную помаду.

Первый патрон еле зашел в обойму, другие заходили еще хуже, потому что пружина внутри сжалась. Наконец вставил последний патрон, загнал обойму в рукоятку. Передернул затвор, дослал патрон в ствол. Поставил на предохранитель.

Вставил в Боба снаряженный пистолет и вернул парня на то самое место, где он сидел.

Стук в окно. Элис, лицо уже не вымазано в соусе, в одной руке контейнер, в другой – пара чашек из вощеного картона.

Перекусим.

* * *

Стовис. Даже припомнить не могу, когда в последний раз ел по-настоящему приготовленный. С бараниной, а не с тюремными субпродуктами и бульоном из кубиков. В углу контейнера торчала небольшая свеколка, окрашивая тушеную картошку в цвет пролитой крови. Цеплял вилкой и отправлял в рот, а Элис сидела и трепалась по мобильнику:

– Ах-ха… Нет, я так не думаю… – На коленях у нее лежала кожаная сумка – вроде как самодельный рабочий стол для одного из писем Потрошителя. Зернистая ксерокопия была исчеркана желтым маркером и красной шариковой ручкой. Остальные копии лежали на приборной доске, дожидались своей очереди.

Вид со стоянки открывался не самый плохой. Сначала дренажная канава, за ней поле, потом садоводческий магазин, стоянка для автомобильных прицепов, лужайка, а там уже начиналась граница Шортстейна. Отсюда пригород выглядел бездушным скопищем пестрых домиков, втиснутых в извилистые улочки. А восемь лет назад одни поля были.

– Да… Угу… Я спрошу. – Закрыла трубку ладонью. – Медведь спрашивает, где мы находимся.

Я задрал левую ногу, повращал ступней. Электронный браслет потерся о кожу.

– Думаю, GPS даст точный ответ.

Лицо Элис слегка погрустнело.

– Но он ведь…

– Тара Макнэб. – Я облизал пластиковую вилку и указал ей на мусорный бак, стоявший на краю стоянки. Он был доверху забит пакетами из «Макдоналдса» и пустыми банками из-под газировки. – Вторую жертву Потрошителя как раз здесь и нашли. Лежала на спине, пялилась на рассвет.

– А-а… – Снова к мобильнику. – Мы осматриваем места обнаружения тел, по первичному расследованию… Да… Нет, я еще не встречалась с доктором Дочерти…

Я подцепил на вилку кусочек свеклы, добавил тушеную картошечку и кусочек мяса. Вот так вот спросят, чем тебе нравится грязный фургон Плохого Билла, его волосатые лапы и набор татуировок, а я так скажу – он делает классный стовис. Много мяса – субпродуктами даже не пахнет, – и успокаивает, как объятия любовницы.

Пробубнил, продолжая жевать:

– Спроси его, как там дела с Сабиром.

– Да… Я знаю, но мы были… Нет, суперинтендант Джейкобсон…

Суперинтендант Джейкобсон. Звучало так, будто привилегии типа «называйте меня Медведь» навсегда потеряны.

– Он получил от Сабира телефонные номера?

– Что?.. Нет… Э-э, Эш спрашивает, связались ли вы с детективом-сержантом Сабиром Ахтаром? Хорошо…

Стал выскребать вилкой остатки стовиса, контейнер скрипнул.

– И еще, пока ты не закончила, когда мы получим силовую поддержку?

– Да, я все поняла, суперинтендант. Нет, это… Да. Как только сможем. И еще, насчет силовой поддержки, чтобы зайти в дом мистера Макфи, это… О да, конечно.

– Ну? – Выбрал кончиком пальца последние крошки.

– Нет, я понимаю… Да.

Открыл дверь машины:

– Скажи ему, чтобы вынул палец из одного места. Мы здесь преступников ловим, а не просто так.

– Что? Да… Это…

Хорошо хоть дождь кончился. Я вылез из машины и похромал, переступая через лужи, к мусорным бакам. Сунул полистиреновый контейнер к пустым коробкам от «Хэппи Милз».

Шел дождь той ночью, когда мы нашли тело Тары? Трудно вспомнить. Может быть, и шел. Мы все стояли вокруг, в белых индивидуальных костюмах защиты похожие на привидения на вечеринке мертвецов. А почетный гость лежал перед нами в ночной рубашке, вымазанной густой черной кровью…

Мать Тары Макнэб так и не оправилась от смерти своей малышки. Запила. Стала мотаться напротив штаб-квартиры полиции с термосом чая и самодельным плакатом: «ПОЛИЦЕЙСКАЯ НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ. Не могут найти убийцу моей дочери!» А три недели спустя спрыгнула с моста Дандас.

Не могу ее за это винить.

Самое мерзкое, когда теряешь ребенка, – продолжать жить каждый день. Все остальное по сравнению с этим – просто чепуха.

– Эш?