«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников
Шрифт:
Интервал:
Ольга дергает ее за косу и дает ей подзатыльник.
Д е д. Только Митя и Клим холостые.
М а р и я. Да что вы, Савелий Дмитрич, вроде нашей матери, о женихах для нас забеспокоились? Не надо. Наши суженые от нас не уйдут.
Н и н а и А н н а.
То ли рядом, то ли где-то в дальней стороне,
Но ведь должен быть на свете данный только мне!..
Д м и т р и й и К л и м е н т и й.
Слушай, милая девчонка, наше счастье впереди —
Я вернусь в свою сторонку, ты меня лишь подожди!..
Н и н а и А н н а.
Он придет однажды в тихий вечер,
Он придет и скажет мне: «Родная,
Как же мог я жить до этой встречи,
Как же мог дышать, тебя не зная?..»
Д м и т р и й и К л и м е н т и й.
Ничего на свете мне не надо,
Все отдам, что прежде было мило,
Лишь бы ты со мной стояла рядом
И улыбку мне свою дарила!
Н и н а и А н н а.
Ничего ему я не отвечу,
Буду лишь стоять и улыбаться…
Чтобы нам не только в этот вечер,
Чтобы никогда не разлучаться!..
Г о л о с а.
— Дед Савелий, где ты? Просим в круг!
— Начни только, а мы подхватим!..
Звучит другая песня-пляска.
Деду Савке стало жарко… Выпил дед вишневки чарку,
Выпил, крякнул и опять, и опять пошел плясать!
То вот так вот — боком-боком, то вот так вот — скоком-скоком,
То вот так — взметнет полой и завертится юлой!
То вперед носком, то пяткой, то вприпрыжку, то вприсядку.
Да еще кричит: «Давай, молодежь, не отставай!..»
К этому времени на сцене уже расставлены столы, все идут к ним, рассаживаются.
В а с и л и й (с чаркой в руках). Дорогие товарищи, разрешите…
Г о л о с а.
— Говори, товарищ майор!
— Просим!..
В а с и л и й. Мои родители погибли во время войны. Я рос и воспитывался в детском доме, потом в Суворовском училище. У меня были друзья-однокашники, я встречал в годы учения, а затем в годы службы в армии много хороших, отзывчивых, чутких людей. Но так уж вышло, так уж случилось, что за всю мою жизнь никто, никогда, на разу не назвал меня… сыном. И вот однажды я получил из вашего колхоза, от Савелия Дмитрича и Матрены Андреевны, письмо, в котором они писали мне так: «Вася, сынок!.. О тебе пишут в газетах, рассказывают по радио. Ты награжденный, ты известный, у тебя все есть. Все, кроме отцовского дома, сожженного когда-то фашистами. Мы хотим, чтобы отныне и он был у тебя. Знай: по нижеуказанному адресу тебе всегда рады… всегда и всякому: и такому, про которого пишут и говорят, и такому, про которого почему-либо забыли, и всем довольному, и чем-то огорченному, и здоровому, и прихворнувшему. Ждем и всегда готовы ждать. Отец и мать».
Г р и г о р и й (поднимается рядом с Василием). И я… И мне…
Н и к о л а й п е р в ы й. И мне тоже!..
Н и к о л а й в т о р о й. И мне!..
В а с и л и й. За первым письмом пришло второе, третье… Потом я стал получать «письма из дому» каждую неделю. Я стал их ждать! Я радовался им, как чему-то действительно родному.
Г р и г о р и й. И я!
Д в а Н и к о л а я. И мы!..
В а с и л и й (после небольшой паузы). Мне сказали, что ты, отец, был убит на фронте под Москвой, а ты, мама, погибла во время бомбежки, прикрыв меня, грудного, своим телом… Я побывал на ваших могилах — под Москвой и в нашем селе под Воронежем… Но вы… Но вы не погибли тогда, как мне сказали, вы просто пропали без нести. Пропали без вести, а потом нашлись. Нашлись! Многие ведь, которых считали погибшими, потом нашлись… Я рад, я очень рад, что так случилось. Я пью за то, чтобы не терять вас больше. Не терять ни вас, ни моих братьев, которые нашлись вместе с вами, благодаря вам.
Все встают и пьют.
(Вместе с ним остальные братья.)
Много хороших людей делят твой труд и досуг —
Преданных, верных друзей, ласковых, нежных подруг.
Даже таких, что в беде, чтобы тебя уберечь,
Лишнюю тяжесть себе с твоих переложат плеч…
Но лучше, красивей, милей, дороже имен не назвать,
Чем те, что всего родней, это — отец и мать!
Много хороших людей делят твой труд и досуг —
Преданных, верных друзей, ласковых, нежных подруг.
Даже таких, что в бою, чтобы тебя уберечь,
Грудь подставляют свою под пули, осколки, картечь…
Но лучше, красивей, милей, дороже имен не назвать,
Чем те, что всего родней, это — отец и мать!
Им и любовь и почет, им наш сыновний привет.
Пусть только в счастье течет жизнь их еще сто лет!
Пусть никогда не войдут в тихий их домик и сад
Тяжесть нужды и забот, горечь обид и утрат.
Жить им и жить, смеясь, жить да добра наживать,
Нянчить внучат много раз, жить и не умирать!
Никем на первых порах не замеченные, в усадьбу входят двое — с т а р и к и с т а р у х а. Старик в башлыке, обмотанном вокруг головы наподобие чалмы, в черкеске с газырями, с кинжалом на узком кавказском ремне, с двумя хурджинами, переброшенными через плечо. Старуха в темном платье, в белой косынке, а поверх нее в темном платке.
С т а р и к (после того как сидящие за столами обратили на них внимание). Гамарджоба, здравствуйте.
Д е д (встает). Здравствуй… Здравствуй, добрый человек. Заходите, садитесь с нами, гостями будете.
С т а р и к. Спасибо. Быть гостем за таким большим столом — большой почет. Охотно принимаем ваше приглашение. Но прежде скажите нам, пожалуйста: кто здесь из вас Савелий Серебрянский, кто здесь из вас… отец… нашему Серго Кукурадзе?
Д е д. Вашему?.. Вашему Серго Кукурадзе?! Я это… Я — Савелий Серебрянский… ему отец.
С т а р и к (снимает с плеча хурджины, опускает их на землю, подходит к деду Савелию). Гамарджоба, брат Савелий.
Д е д (встревоженно). Где он? Где Сергей? Что с ним?!
С т а р и к. Ничего, ты, пожалуйста, не волнуйся. Дома он уже, у нас дома, у своего дяди Ираклия и у своей тети Анастасии… (Показывает на старуху, пришедшую с ним.) Жив-здоров. Но не совсем еще. Поэтому вместо себя прислал к тебе нас — своего дядю и свою тетю. Получил телеграмму и немедленно прислал.
Д е д (взволнованно). Здравствуй, брат, здравствуй, Ираклий…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!