Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

В 1892 году, за два года до описываемых событий, в провинцию Чунчондо был назначен «на прокормление» новый губернатор по имени Чо Бен Сик. С его назначением репрессии против тонхаков резко усилились. Это было лишь поводом для обычного грабежа местного населения. Руководители тонхаков объявили, что они намерены требовать справедливости у самого императора, и в марте 1893 года более сорока сторонников учения пали ниц у ворот Кванха королевского дворца Кёнбоккун. В течение трех дней и трех ночей, как требовал обычай, они не уходили с площади и не вставали с колен, читая молитвы в память о Цой Чже У. Им, однако же, было отказано, поскольку после казни Цой Чже У учение тонхаков было официально запрещено в Корее. Петиция тонхаков, переданная королю, была официально осуждена, но, как видно, тонхаки не особенно ждали другого результата. Наутро третьего дня ни одного тонхака на площади перед дворцом не было. В городе ходили упорные слухи, что молитва перед дворцом была не более чем демонстрацией, в городе же якобы тайно находятся значительные силы тонхаков, которые готовятся выступить против иностранцев. Слухи подтверждались тем, что на жилищах американских миссионеров и других иностранцев появились прокламации, написанные по-китайски и призывавшие выступить против западных варваров. Американский и английский послы немало обеспокоились этими событиями, к причальной стенке Инчхона пришвартовались английский и немецкий военные корабли, готовые принять и защитить иностранных подданных. Японский консул в Сеуле Сугимура отдал распоряжение собрать в одном месте женщин и детей и быть готовыми к эвакуации в Инчхон.

Две тревожных недели Сеул прожил в ожидании самых непредсказуемых событий. 17 апреля, буквально на второй день после «похорон» волос Ким Ок Кюна на токийском кладбище, на фасаде японского консульства в Сеуле, в двух шагах от королевского дворца, появилась прокламация тонхаков, озаглавленная «К корейскому народу». В ней скрупулезно перечислялись все злодеяния японцев в Корее со времен сёгуна Хидэёси, им предлагалось незамедлительно убираться из Кореи всем до единого. Через два дня глава палаты иностранных дел Чо Пен Сик направил посланнику Оиси свои сожаления по поводу инцидента, пообещал найти и наказать виновных.

Однако иностранцев успокоили не заверения корейского министра, а решительные меры, предпринятые генералом Юань Ши Каем, китайским резидентом в Сеуле. Он был сторонником самых жестких мер по отношению к тонхакам, пришедшим к воротам дворца, предполагая любым способом удалить их из столицы, а уж затем искать правых и виноватых. Юань Ши Кай отлично понимал, кому нужны беспорядки в Сеуле: Тяньцзинский договор подписывался в его присутствии. Он направил срочную депешу Ли Хунчжану, описав ситуацию и высказав свои опасения. 8 апреля по приказанию вице-короля в Инчхон прибыли два крейсера Северного флота «Лайюань» и «Цзиньюань». Собрав всех иностранных представителей в своей резиденции, генерал заявил, что ответственность за подавление беспорядков Китай принимает на себя. Иностранным государствам нет необходимости направлять свои корабли в Корею для собственной защиты. С 12 апреля начались аресты и допросы тонхаков людьми Юань Ши Кая.

Тем временем Цой Си Хён призвал всех тонхаков, готовых к борьбе, собраться в уезде Поын, отдаленном от Сеула. Собравшимся был предложен не лозунг реабилитации основателя учения, а лозунг изгнания иноземцев и наказания алчных чиновников. Этот тактический ход немедленно привлек на сторону тонхаков значительное число сторонников, и уже в начале мая в районе деревни Чаннэ был сооружен укрепленный лагерь тонхаков, в который продолжали прибывать люди, бросившие весенние работы. Над лагерем подняли флаг, на котором было написано: «Отряд борьбы против японцев и западных варваров». Требования начальника уезда немедленно разойтись и разрушить лагерь тонхаки проигнорировали.

Узнав о событиях в Поыне, Юань Шикай потребовал от властей немедленных действий. Был назначен специальный государственный чиновник, О Юн Чжун, которому было поручено подавить восстание. Он даже получил официальное звание «усмиритель края». Он явился в лагерь, зачитал королевский эдикт и потребовал разойтись. Ему не подчинились. О Юн Чжун имел полное право применить вооруженную силу, но он не имел вооруженной силы. Корейская армия была совершенно небоеспособна, и можно было серьезно опасаться, что многие солдаты просто перейдут на сторону бунтовщиков.

У короля первого возникла мысль привлечь к подавлению восстания китайские войска, однако Юань Шикай, к которому обратился король, отказал ему в этом. Поскольку ситуация в стране полностью попадала под условия Тяньцзиньского договора, и следом за китайскими войсками в Корею немедленно пришли бы японские. Кроме того, китайские войска могли вызвать дополнительное недовольство среди крестьян. Скрепя сердце, король был вынужден направить в Поын королевскую гвардию, оставив Сеул под охраной Юань Шикая и его гарнизона. Узнав о подходе лучших в стране войск, безоружные тонхаки покинули лагерь. Гвардия вернулась в казармы, инцидент казался исчерпанным. Однако и из этих событий японцы извлекли максимум пользы: прокламации, снятые с ворот японской миссии в Сеуле, многократно перепечатали все японские газеты. Тон комментариев не оставлял сомнений во враждебности.

Вместе с тем «стояние в Поыне «стало для тонхаков во многом поучительным. Во-первых, они убедились в своей силе: для их борьбы с ними потребовалось привлечь лучшие в стране войска. Огромное количество сторонников, прибывших в Поын, подтвердило: указ короля о запрете учения — пустая бумажка. Лагерь пришлось покинуть только лишь из-за отсутствия оружия и неумения воевать. Но это дело можно поправить — в самом скором будущем…

Тонхаки и неофиты учения разбрелись по всей Корее, неся в массы новые лозунги о борьбе с иноземцами и собственными чиновниками-угнетателями. Обстановка была неспокойной, особенно в Чолладо. Король, назначая туда нового губернатора, особо подчеркнул необходимость жесткого контроля над тонхаками. Вновь назначаемый губернатор Ким Мун Хён ответил, что устранять следует не собственно восстание, а причины, которые могут к нему привести. В первую очередь — сменить заворовавшихся правителей. Мысль была ценной — реализовать ее новый губернатор не успел…

15 февраля 1894 года мелкопоместный дворянин уезда Кобу провинции Чолладо Чон Бон Чжун привел в уездный город несколько десятков кое-как вооруженных своих односельчан и атаковал городскую управу. Чон Бон Чжун взял под стражу чиновников, публично сжег долговые расписки, взломал замки на военных складах и вооружил своих людей. Поскольку сам Чон Бон Чжун был яростным сторонником учения тонхак, и даже принимал участие в «поынском съезде», восстание воспринималось всеми как продолжение прошлогодних событий, начавшихся с «мартовской молитвы у дворца Кёнбоккун». Весть о том, что храбрые тонхаки устанавливают справедливость здесь и сейчас, молнией разнеслась по всей Корее. Поспешные меры официальных властей, снятие со своих постов многочисленных чиновников только подзадоривало восставших: они считали, что чиновников снимают с должности за то, что они не способны справиться с бунтом, а это придавало еще больше силы.

Чон Бон Чжун обратился к предводителям тонхаков во всех уездах близлежащих провинций через голову Цой Си Хёна, общепризнанного лидера секты. В своих обращениях Чон Бон Чжун призвал их возглавить народное движение против чиновников. Об иноземцах не говорилось, они были в Сеуле, а воры и взяточники — в каждой деревне. Восстание ширилось, как лесной пожар. К концу апреля в лагере у горы Пэксан собралось до сорока тысяч повстанцев. Каждый имел хоть какое-нибудь оружие. Власти были вынуждены послать на подавление восстания карательные войска, собранные наскоро, с бору по сосёнке. 11 мая в бою у перевала Хванчхохён карательные войска были полностью разбиты. Чон Бон Чжун практически овладел всеми уездами провинции. Восставшие громили административные здания, дома богачей, постоянно вооружались оружием из армейских складов, размещенных в каждом уездном городе. К противодействию восставшим привлекались все большие силы. На сторону восставших переходили солдаты правительственных войск.